— Конечно, нет. Но так просто это не объяснить. Полагаю, ты и впрямь быстро научишься обращаться с деньгами. Но поначалу будь осторожен: тебя могут попытаться надуть. Но со временем ты узнаешь истинную стоимость каждой вещи.

— Спасибо за совет. Но прости мое любопытство: я хотел бы узнать, что это за предмет у тебя на переносице?

— Это ты об очках? — старик взял в руки устройство, так удивившее Гейла, и взглянул на юношу. Тому показалось, что глаза менялы сразу потускнели. — Очки делают на юге материка. Они служат для того, чтобы исправлять изъяны зрения. Ведь я вижу уже далеко не так хорошо, как в молодости.

— Вот это уж точно колдовство, — промолвил Гейл и осторожно взял очки у старика из рук, чтобы рассмотреть их получше.

— Ничего подобного. Если стекло отшлифовать особым образом, то оно начинает искажать предметы. Если у тебя зрение недостаточно острое, то с помощью подходящих линз можно так изменить окружающий мир, что глазу он будет представляться таким, как на самом деле. Тут нет никакой магии. На материке к этому давно привыкли.

Гейл тут же взглянул сквозь линзы, однако у него тут же начала кружиться голова.

— Ничего не могу разглядеть! — воскликнул он.

— Еще бы! Ведь у тебя зрение в полном порядке.

Расставшись с менялой, Гейл направился в плотницкую мастерскую. Он отнюдь не был уверен, что меняла дал ему за браслет истинную цену, но его это не слишком беспокоило. У мастера плотника за три куприса он приобрел рукоять из огнедрева для своего копья. Теперь, когда оружие было исправным, Гейлу казалось, что он и сам словно заново родился. Остаток дня он провел, бесцельно бродя по улицам небольшого порта. На одной из них он отыскал маленькую неопрятную Таверну, очень похожую на ту, где когда-то они беседовали с Молком.

Вскорости Гейл выяснил, что полученных за браслет денег ему хватит очень надолго, если покупать за них только еду. За ночлег платить было бы глупостью, ведь за пределами деревни он мог без труда соорудить для себя хижину подобную той, в которых жили в его племени молодые воины.

Теперь, когда никакие ограничения табу больше не связывали его, юноша решил попробовать местную пищу во всем его многообразии. Он даже рискнул отведать рыбу, хотя она и не пришлась ему по душе. Но все-таки, несмотря даже на отвращение к подобной живности, благодаря наличию глаз и рта в рыбе он мог увидеть некое подобие сухопутного зверя, а при изрядной доле воображения и плавники могли заменить лапы. Гораздо хуже было с моллюсками. Попробовав эту мерзость, Гейл несколько дней мучился от рези в желудке, и ему стоило большого труда привыкнуть к подобной пище.

Как-то утром он увидел, что хозяин таверны расплачивается с человеком, который принес ему убитого прыгуна. Гейл тут же проявил интерес к подобной договоренности. Вскоре он узнал, что и в этой таверне, и в двух других, имевшихся в деревне, охотно покупают свежую дичь, в особенности когда корабли приходят в гавань. Гейл полюбопытствовал, пожелает ли хозяин приобрести более крупных животных, и тот пообещал щедро заплатить за любую дичь, которую добудет охотник. При этом он не скрывал своего изумления, ведь всем известно было, что шессины никогда не охотятся ради мяса.

На пристани Гейл отыскал двоих бездельников, которые зарабатывали себе на пропитание тем, что время от времени помогали разгружать корабли и предложил им плату за помощь. На следующий же день трое мужчин вышли на холмы за деревней, где в изобилии водилась дичь. Гейл шел очень осторожно, пригнувшись, и уже очень скоро обнаружил в зарослях крупного ветверога. Он начал незаметно подкрадываться к животному. Воину было известно, что ветвероги при виде хищника резко бросаются в сторону, чтобы ускользнуть от преследования, но по движению рогов ему не стоило большого труда угадать, куда именно собирается прыгнуть животное. Сильным уверенным движением Гейл метнул копье, угодив ветверогу точно под лопатку.

Его помощники принялись обвязывать дичь веревками, чтобы подвесить ее к шесту, а Гейл тем временем шептал себе под нос заклинание, дабы успокоить дух зверя. Он сомневался, что это подействует: ведь он больше не был шессином. И все же степенно вышагивая вслед за носильщиками, перекинув через плечо копье, юноша сказал себе, что вполне сможет прожить даже в изгнании. Он не позволит Гассему одержать над ним верх. Он сумеет выжить, повидает мир, а затем, когда наступит время — вернется на остров. Вернется, чтобы прикончить Гассема. Эти немудреные мысли тешили душу Гейла.

Завидев крупную тушу ветверога, хозяин таверны пришел в восторг и пообещал Гейлу отныне всегда покупать у него дичь. Молодой воин расплатился со своими помощниками даже более щедро, чем обещал, и велел быть наготове поутру, чтобы вновь отправляться на охоту. На рассвете он с негодованием обнаружил, что носильщики на полученные деньги успели напиться в таверне, однако не проявил ни тени сочувствия к их страданиям. Гейл заставил их подняться пинками и ударами копья, а затем сколько бы те ни жаловались, погнал в сторону холмов.

Уже после полудня все трое вновь появились в деревне, причем помощники Гейла тащили подвешенного к палке жирного туна, и с радостью предвкушали очередной вечер, проведенный за выпивкой. Однако, их поджидало ужасное разочарование: Гейл сообщил, что отныне будет рассчитываться с ними не каждый день, а лишь тогда, когда назавтра им не нужно будет идти на охоту. Конечно, парням это не понравилось, но переубедить шессина они не смогли.

Так Гейл начал новую жизнь, и вскоре люди привыкли к загадочному одинокому охотнику. Корабли приходили в гавань, затем уходили прочь, однако все они не вызывали у юноши особого интереса: он ожидал лишь «Разрезающего волны» и готов был ждать, сколько потребуется.

Как-то раз, когда мореходный сезон уже подходил к концу, и Гейл не сомневался, что ему предстоит провести в этих местах еще несколько месяцев, спускаясь с холма вместе с носильщиками, тащившими на плечах тушу крупного троерога, он заметил стоявший у пристани корабль, расписанный черными и желтыми полосами.

Оказавшись в порту, первым делом Гейл отыскал Молка.