Проблема религии и проблема ортодоксального христианства – это не одно и то же. Многое из того, что мы видим сегодня вокруг, из того неверия, критицизма и отрицания наших так называемых истин, основано на том, что религия в большинстве случаев вытеснена догмой, а доктрина занимает место жизненного эксперимента. Именно этот жизненный эксперимент является ключевой нотой данной книги.

По-видимому, другой причиной, по которой человечество сейчас верит так мало и так неудачно подвергает сомнению предмет веры, может быть то обстоятельство, что теологи попытались выделить христианство из общей схемы и проглядели его место в Великой непрерывности божественного откровения. Они старались подчеркнуть уникальность христианства и рассмат­ривали его как изолированное и совершенно отдельное выражение ду­ховной религии. Этим они разрушили его основу, удалили его фунда­мент и усложнили его приятие и понимание для постоянно развивающегося 5] человеческого ума. В своем разъяснении Блаженный Августин говорит нам: “...то, что называется христианской религией, существовало и прежде среди других древ­них народов, но, с тех пор как Христос явился во плоти, эта древняя истинная религия, которая уже существовала, стала называться христианст­вом”.[3] Мудрость, которая выражает связь с Богом, Правила Пути, которые управляют нашим возвращением, шаг за шагом в Отчий дом, и учение, испокон веков дающее откровение, остались теми же самыми и совпадают с тем, чему учил Христос. Эта основа внутренних истин и это богатство божественного знания существовали с незапа­мятных времен. И именно эту истину открыл Христос; но Он сделал и нечто большее. В Себе и благодаря истории Своей жизни Он открыл то, что эти мудрость и знание могли бы сделать для человека. Он продемонстрировал полное выражение божественности и затем указал своим ученикам, что им следует идти и поступать так же.

Продолжая откровение, христианство, в свою очередь, вы­ражает божественный закон, управ­ляющий всем сущим – Закон Циклического Проявления. Это от­кровение проходит фазы, как и все проявленные формы, а именно: появление, затем рост, развитие и наконец (когда цикл близится к своему завершению) – кристаллизация и постепенное, но устойчивое акцентирование на букве и форме, пока смерть этой формы не станет неиз­бежной и мудрой. Но Дух продолжает жить и облекается в новые формы. Дух Христа не умирает, и, пока Он живет в вечности, то, что показано Его воплощением, тоже должно жить. Клетка в чреве, стадия младенчества, превращение ребенка в человека – всему этому Он подчи­нился и прошел все процессы, которые предназначены судьбой каждому сыну Божему. Благодаря этому повиновению и тому, что Он развил “страданиями навык послушанию”,[4] Ему можно было доверить открыть Бога человеку и (можем ли мы сказать это?) божественное в человеке – Богу. Ибо Евангелия показы­вают нам, что 6] Христос постоянно взывал к Отцу с просьбой об этом.

Великая непрерывность откровения – наше бесценное достояние, которому должна соответствовать, и соответствует, религия Христа. Бог никогда не оставался без свидетельств – и никогда не останется. Место христианства как итога прошлого и краеугольного камня будущего часто забывается, и, возможно, это одна из причин того, почему люди говорят об угасании христианства и ожидают того духовного откровения, которое представляется им таким жизненно необходимым. Если не уделить достаточного внимания этой непрерывности и месту христианской веры в ней, то откровение может прийти и пройти не узнанным.

Нам говорят: “В каждой древней стране, считавшейся цивилизованной, существовала Эзотерическая Доктрина, система, воспринимаемая как МУДРОСТЬ, и преданные ей были первыми, кого называли мудрецами, или знающими людьми... Пифагор определил эту систему ... как Гносис, или Знание вещей как они есть. В прекрасное понятие МУДРОСТЬ древние учителя, мудрецы Индии, маги Персии и Вавилона, мудрецы и пророки Израиля, иерофанты Египта, философы Греции и Запада включали все знания, которые они считали по существу божественными. Часть этих знаний была отнесена к эзотерическим, а остальные воспринимались как внешние”.[5]

Мы знаем многое из экзотерического учения. На нем основано как ортодоксальное и теоло­гическое христианство, так и все ортодоксальные формулировки великих религий. Однако, когда забывается учение сокровенной мудрости и игнорируется эзотерическая сторона, из учения исчезают дух и плоды жизненного опыта. Погружаясь в детали внешней формы веры, мы, к сожалению, забывали внутренний смысл, несущий жизнь и спасение индивидуума и всему человечеству. Мы прилежно спорили о несущественных деталях традиционной интерпретации, упуская тайну и метод христианской жизни. Мы чрезмерно подчеркивали догматические аспекты и обожествили букву, в то время как Душа 7] человека непрестанно взывала к Духу жизни, скрывающемуся за буквой. Мы отчаянно бились над историческими ас­пектами Евангельского повествования, над временным элементом и над буквальной точностью многих переводов, упуская из виду дейст­вительное великолепие достижения Христа и значение того учения, ко­торое имеет силу и для индивидуума, и для расы. Драма Его жизни и ее практи­ческое отражение в жизнях Его последователей были упущены из поля зрения из-за придания чрезмерной важности некоторым фразам, которые Он, как предполагается, произносил. А то, что Он выразил Своей жизнью, те взаимоотношения, которые Он подчерки­вал или подразумевал в Своем откровении, полностью игнорировались.

Мы сражались за исторического Христа и потеряли из виду Его весть о любви ко всему существующему. Фанатично споря о Его словах, забываем, что Он был “Словом во Плоти”. Мы спорим о Непорочном Зачатии Христа и забываем истину, которую Его Воплощение стремится открыть. Ивлин Андерхилл указывает в своей самой значительной книге “Мистицизм”, что “Воплощение, ко­торое в популярном христианстве является синонимом исторического рождения и земной жизни Христа, для мистика является также и вечным космическим и личностным процессом”.

Ученые потратили свои жизни на доказательство того, что вся эта история – только миф. Однако следует отметить, что миф – это собран­ные вместе вера и знание прошлого, завещанные нам в качестве руко­водства для построения основы нового откровения, и что миф – это краеугольный камень следующей истины. Миф – это обоснованная и доказанная истина, шаг за шагом наводящая мост между знанием, полученным в прошлом, существующей формулировкой истины и бесконечными, божественными возможностями будущего. Древние мифы и старые мистерии дают нам последовательное представление о боже­ственной вести, о ее приходе испокон веков от Бога в ответ на потребность человека. Истина одного века становится мифом следующего, но его значение и его реальность остаются неизменными и требуют в настоящее время лишь новой интерпретации.

8] Мы свободны выбирать и отклонять, но давайте посмотрим на наш выбор открытыми глазами с той проницательностью и муд­ростью, которые являются отличительными признаками тех, кто про­шел значительную часть Пути возврата в Отчий дом. В Евангельской истории есть и жизнь, и истина, и смысл, чтобы вновь применить их к себе. В вести Иисуса есть и динамика, и божественность.

Христианство для нас сегодня является религией, достигшей высшей точки, величайшим из более поздних божественных откровений. Многое в нем, возникшем две тысячи лет тому назад, следует рассмат­ривать как миф, ясные контуры рассказа размылись, и зачастую их нужно рассматривать как символические по своей природе. И всё же за сим­волом и мифом всегда стоит реальность, суть, проявляющаяся Истина.

Наше внимание было поглощено символом и внешней формой, пока смысл оставался скрытым и довольно неясным, чтобы влиять на наши жизни. В нашем близоруком изучении буквы мы потеряли смысл само­го Слова. Нам нужно внимательно ознакомиться с тем, что содержит символ, и перенести внимание с мира внешних форм на мир внутренних реальностей. Кейзерлинг указывает на это в следу­ющих словах: