“По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился перед ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет.

И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи[152]: Тебе одну, и Моисею одну и одну Илии.”

Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение; Его слушайте.

И услышавши ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус приступив коснулся их и сказал: встань­те и не бойтесь. Возведши же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса”.[153]

Исследование различных объединений, которые Христос совершил в Себе, подготовило нас к изумительному явлению откровения, повер­гшего ниц трех учеников. Три коленопреклоненных царя, или трое волхвов (или магов), присутствовали при посвящении Рождения. При этом кризисе три уче­ника пали ниц на землю, ибо не смогли смотреть на открыва­емое величие. Они думали, что они знают своего Учителя, но знакомое Присутствие преобразилось, и они стояли перед ПРИСУТСТВИЕМ. Чувство благоговейного трепета, 151] удивление и смирение – вот обычная и известная реакция всех мистиков всех времен на открытие Света. Этот эпизод первый из всех, где мы соприкасаемся с Излучением и Светом, исходящим от Спасителя и дающим Ему возможность сказать поистине: “Я есть Свет мира”. Соприкосновение с Богом всегда будет вызывать Сияние Света. Когда Моисей спустился с Горы Синай, его лицо было таким лучезарным, что люди не могли смотреть на него, и история говорит нам, что он воспользовался покрывалом, чтобы защитить от этого излучения других. Но Свет, который был в Христе, сиял в полную силу и исходил от всей Его фигуры. Все в большей степени я верю, что по мере развития эволюционного процес­са мы придем к более глубокому пониманию значения Света в связи с человечеством. Мы говорим о свете знания, и в направлении этого света и его продвижения устремлены наши научные институты и наши образовательные процессы. Мы глубоко желаем света понимания, который выражается в мудрости и характеризует мудрецов и мудрых на земле; этот свет отличает их от обычных разумных людей, придавая важность их словам и ценность их совету. Нас убеждали, что в мире есть Озаренные, работающие спокойно и молчаливо за сценой мировых дел, проливающие Свет, когда это необходимо, на темные места мира, разъ­ясняющие проблемы, и, в конце концов, показывающие, что должно быть искоренено, а что для мира необходимо. Мы научились узнавать носителей Света всех времен, и мы чувствуем, что в Христе сфокуси­рован свет веков и сосредоточен Свет Бога. Его ученики впервые попали в радиус действия этого Света на вершине горы после шести дней работы, как рассказывает история, и не смогли вынести зрелища такой потрясающей яркости. Тем не менее, они чувствовали, что “это было благом для них присутствовать здесь”. Кроме того, исследуя Свет, который был в Христе, и восторг Апостолов при его проявлении, не упустим из вида тот факт, о котором Он Сам говорит нам, что в нас также есть Свет, и он также должен сиять для помощи миру и прославления нашего Отца Небесного.[154]

152] О Свете этом свидетельствуют мистики, и это именно тот Свет, в который они входят и который входит в них, открывая Свет скрытый и заставляет его проявить свое могущество. “В Твоем свете мы увидим свет”. Это выдающийся факт научного мистицизма. Бог – это Свет, так же как и Жизнь. Это мистик доказал, и этому он вечно свидетельствует.

Это сознание факта божественности устанавливается в нашем со­знании прежде всего через признание чуда, скрытого в каждом чело­веческом существе. Кто не видит ничего хорошего в своих собрать­ях, тот не осознает свою собственную доброту; кто видит только зло в окружающих его, тот видит их через искажающие очки своей собственной извращенной природы. Но тот, кто пробужден к миру Реальности, по­стоянно осознаёт божественность в человеке, проявляющуюся в его неэгоистических действиях, в его доброте, в его тяге к исследованию, в том, как он с лёгким сердцем встречает трудности, и в его изначальной доброжелательности. Это понимание углубляется, по мере того как он изучает историю расы и религиозное наследие прошлых веков и, преж­де всего, когда он сталкивается лицом к лицу с превышающим все пределы великодушием и чудом, которые явил Христос. От этого понимания он переходит к открытию божественности в себе и начинает ту длительную борьбу, которая приводит его через стадию интеллек­туального понимания возможности, через стадию интуитивного восприятия исти­ны к тому просветлению, которое является привилегией и даром всех совершенных Сынов Божьих. Излучающее внутреннее тело света присутствует как в индивидууме, так и в расе, невидимое и еще неоткрытое, но медленно и неизбежно проявляющееся. В данный мо­мент большое число людей вовлечено в деятельность тех шести дней, которые предшествуют опыту Преображения.

Здесь важно кратко изучить место учеников в истории этого опыта. На протяжении всей Библейской истории мы встречаем эту тройствен­ность: Моисей, Аарон и Иофор; Иов и его три друга; 153] Седрах, Мисах и Авденаго, друзья Даниила; три царя, или волхва, у колыбели в Вифлееме; три ученика при Преображении; три креста на Голгофе! Что означает это постоянное повторение трех? Что оно символизирует? Кроме возмож­ной исторической достоверности, кроется ли за этим числом какая-ли­бо особая символика, проясняющая, когда она понята, обстоятельства, в которых она участвует? Ключ к пониманию этого может дать нам изучение всех трех имен и их интерпретация в знакомой нам “Конкорданции” Крудена. Возьмем, например, значение имен друзей Иова. Друзей Иова звали Елифаз Феманитянин, Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин. Елифаз Феманитянин означает “мой Бог – золото”, а также “южная сторона”, полюс, противоположный северному. Золото – это символ материального благополучия, а противоположный полюс Духа – это материя, следовательно, в этом имени заключен символ осязаемой внешней формы человека, побудительным мотивом которого служит желание материального обладания и комфорта. Софар Наамитянин означает “тот, кто говорит”, и темой его разговора служит нечто приятное, являющееся интерпретацией слова “Наамитянин”. Здесь нам представлено тело желаний с его стремлением к приятному, сча­стью и удовольствию, и указано на постоянный и непрерывный зов и голос чувственной природы, который мы все можем засвидетельст­вовать. Вилдад Савхеянин представляет ментальную природу, ум, обозначающий здесь “раскаяние”, потому что раскаяние становит­ся возможным, только когда ум начинает быть активным (включая совесть). Савхеянин означает “угнетённое состояние или беспомощность”, потому что один и без помощи ум может открыть, но не может помочь. Угрызения совести и страдания, включая память, – результат менталь­ной деятельности. Таким образом, в трех друзьях Иова открываются три аспекта его низшей природы. То же самое можно увидеть при изучении имен трех друзей Даниила. Авденаго означает “слуга Солн­ца”, служитель Света; в этом названии объединены все обязанности и цель физического внешнего 154] человека. Имя Седрах имеет определенно чувственное значение, ибо оно означает “веселье в пути”, и где бы мы ни нашли ссылки на основную двойственность удовольствия и боли, там мы должны рассматривать эмоционально-чувствующую природу. Мисах означает “проворный”, быстро двигающийся, что само по себе является очень хорошим описанием ментальной природы. Арджуна в “Бхагават Гите” указывает на это в словах, обращенных к Кришне: “О Мадхусудана, для йоги, которую Ты именуешь тождеством, прочного ос­нования из-за подвижности я не вижу: ибо Манас подвижен, Кришна, беспокоен, упорен, полагаю, его удержать так же трудно, как ветер”.[155]