Через силу открыл глаза. С трудом сорвал тело с нар, встал. Покачнулся, шагнул к Патенту, крепко сжал его плечо, тряхнул. Но тот даже не промычал. Глаза закрыты, ноздри раздуваются в такт хрипящим звукам. Спит гопота. Не притворяется, а по-настоящему дрыхнет.

Родион сильно пошатнулся, с трудом удержал равновесие. Упал бы – не поднялся. Заснул бы мертвым сном козлам на поругание...

Он обвел мутным взглядом камеру. Мужиков тоже сморил сон. Лежат на нарах и сопят во все дырки. Или притворяются... Родиону пришлось напрячь все силы и волю, чтобы удержаться на плаву. Медленно, как сомнамбула, он обошел всех спящих. Встряхнул всех. Мертвым сном спали все. Точняк, чай был заряжен снотворным. Какая же падла это сделала? Кому это на руку? Кто из сокамерников должен воспользоваться беспамятством Родиона?..

Он подошел к своему месту. Но не прилег и даже не присел. Руками оперся о лежак второго яруса, широко расставил ноги. Не спать, не спать, не спать – отдавалось в голове. Внутренний голос звонил во все колокола, но постепенно становился все тише. Сигнал тревоги затихал, зато предательский голос все ощутимей давил на психику. Он призывал сдаться. Родион с ним не соглашался, но веки становилось все тяжелей, ноги стремительно слабели. Воля терялась в лабиринтах размягченного мозга...

Это была не волна, это был цунами из царства Морфия. Она погребла его под собой и утащила на самое дно сонного омута. Он уже ничего не соображал, но борьба все же продолжалась. Воля затерялась, но не исчезла и продолжала питать внутренний автопилот. Родион сумел вынырнуть на поверхность. С карусели размытого сознания осмотрел камеру и снова погрузился в сон. Он уже не помнил, как ложился на нары.

Но внутренний автопилот не отключался. И вывел Родиона из штопора в самый ответственный момент. Из-за сонной ваты в ушах он не услышал, как открылась дверь. Зато увидел, как в камеру вплывают двое. Под потолком лампочка – на ладан дышит. Но и в этом тусклом свете можно было разглядеть лица непрошеных гостей. Но муть перед глазами сводила на нет всю резкость. А свинцовая тяжесть в каждой клеточке тела мешала подняться, дать отпор. Жалкие остатки внутренней энергии целиком уходили на борьбу со сном. Не было никакой возможности противостоять надвигающейся беде.

Родион не чувствовал прикосновения. Но видел, как убийца берет его руку, проводит по ней остро заточенным черенком от ложки. Боли он не ощутил. Зато понял, что ему вскрыли вены.

Идеальный вариант. Завтра утром его найдут в луже крови. И все спишут на самоубийство.

Убийца даже вложил заточку в его руку. Чтобы мусора видели, чем он вскрыл себе вены. Только не подумал урод, что этой штукой можно проверить глубину жировой прослойки на его брюхе.

Не зря в прошлых веках эскулапы пускали больным кровь. Как ни странно, это придавало людям силы. Так случилось и с Родионом. Он ощутил в себе прилив энергии. Плюс включился инстинкт самосохранения.

Убийцы решили, что сделали свое позорное дело, и двинулись к выходу. Но далеко не ушли. Родион слетел с нар и всадил пику в спину одному. Тишину спящей камеры взорвал дикий вопль.

Родион резко выдернул заточку из-под ребра. И ткнул ею во второго врага. Тот уже развернулся к нему, и пика должна была проткнуть ему живот. Но не сложилось. Алюминиевый клинок прошел мимо, утонул в пустоте. Рука Родиона оказалась в тисках захвата. Заточка упала на пол, рука стремительно закрутилась за спину.

Родион и сам не понял, как это у него вышло. Противник уже взял его на прием, фактически одержал над ним победу. И по всем правилам смертельного поединка должен был прикончить его – наверняка у него было чем это сделать. Но Родион сумел ударить его пяткой по щиколотке. Из самого невыгодного для себя положения. Но со всей, какая в нем была, силой. Угодил аккурат в болевую точку. Киллер взвыл от резкой боли и неожиданности. Ослабил хватку. Родион сумел вырваться из захвата. Развернулся к врагу лицом.

Для этого удара он собрал воедино все свои силы. Удар головой вышел на зависть удачным. С расплющенным носом противник рухнул на пол. Родион присоединился к нему. Он не мог уже совладать даже с силой земного притяжения...

Родиону повезло. Снотворное оказалось не столь сильным, каким должно было быть. Падая, подрезанный мокрушник задел Патента. Тот проснулся, въехал в ситуацию и поднял на ноги вертухаев. Родиона вовремя переправили в лазарет, залатали вскрытые вены. Поэтому сейчас он лежал в чистой и светлой палате. И ждал очередного нападения.

Дежурная смена изолятора разделилась на два лагеря. Первый – приверженцы коменданта, а значит, сторонники Родиона. Второй работал на кума. Одни пупкари подпустили к Родиону убийц, другие вытащили его из-под удара. Он выжил. Но это не значит, что враждебные силы не предпримут очередной попытки свести с ним счеты...

– Я не понял, мужик, какие проблемы?

Мордоворот с пудовыми кулаками неотвратимо надвигался. Нет от него спасения. И надежды на чудо нет. Кирилл в ужасе попятился назад. Хотя понимал, что от этого громилы не уйти. Сейчас ткнет в грудь кулаком, повалит на грязный пол и ногами, ногами в живот... И за что? За то, что нет больше сил выполнять этот идиотский план.

– Какие проблемы, я спрашиваю? Чего язык в жопу засунул?

Кулак вышел на линию удара. Сейчас искры из глаз посыплются.

– Тебя самого сейчас в жопу засунут! – послышался чей-то голос.

Можно открывать глаза. Горилле сейчас не до Кирилла. И точно, он очумело смотрит на трех парней. Они медленно и угрожающе приближались к нему.

Кирилл знал, кто это такие. Воровская шпана. На других зонах такие ребята стоят у власти в полный рост. А здесь им приходится считаться с Грибком, которому плевать на воровские законы.

– Э-э, пацаны, я не понял. Чо за дела? – вылупился на них мордоворот.

– Чувака чего чморишь?

– Так это, работать не хочет...

– От работы кони дохнут, понял? Вали отсюда!

– Э-э, пацаны, чо за дела? У нас нейтралитет. Чего залупаетесь?

– Нейтралитет у меня в штанах, – ухмыльнулся один блатарь.

– И у меня есть. Только на кармане...

В руке у второго мелькнул клинок стальной заточки.

– Не, ну вы чо, в натуре! – Бугай испуганно попятился назад.

– Жить хочешь – испарись!

Судьбу громила пытать не стал. Двинулся прочь из цеха. Уже в дверях бросил:

– Смотрите не пожалейте!

И тут же ему вслед полетел сразу десяток кирпичей. Один огрел его по горбу. Бугай взвыл от боли и унижения. Но его рев заглушили смех и улюлюканье.

Веселились все – и мужики, и блатные. Хотя нет для этого повода. Этот козел еще вернется, и не один, а со стадом себе подобных. Тогда плакать придется...

– Не ссыте, мужики, – сказал старший из блатарей. – Все будет путем. За нами законный вор. Хана теперь Грибку...

Голос его звучал бодро. Но не очень уверенно. Как будто не особо верил он в свой прогноз насчет Грибка.

– Слышали мы про Космача, – кивнул Алтын, кореш Кирилла.

Спецовка, белая от цементной пыли, висит на нем мешком. Щеки впалые, глаза затравленные. Да что он, все мужики в этой зоне затраханные по гроб жизни. Всех достал Грибок со своим беспредельным прессингом.

– Где он сейчас?

– На кресте, у лепилы. Его завалить хотели. А хрена. Он сам кого хочешь завалит. Одного козла перышком пощекотал. Жаль, наглушняк не замочил... Ничего, другие замочат. Если на вора лапу поднял, это писец, значит... Вчера постановка на Космача пришла. Бродяги привет нам шлют, а Космача смотрящим ставят. Теперь Грибку хрен в грызло!

И снова нет уверенности в голосе. Как будто сомневаются блатари, что смогут свалить Грибка. Знают, что нет у них для этого сил. Но и сложа руки они не сидят. Уже воду мутят. На бунт толпу подбивают. Только кто на это дело поднимется?

Хозяин и Грибок – это большая сила. Подавят бунт, тогда совсем худо будет... А может, все-таки есть смысл в том, чтобы устроить всеобщую бучу. Кирилл задумался.