Игорь не успел обдумать этот вопрос и не успел догадаться задать вопрос грузчикам, потому что сверху послышался голос Ирины.

— Игорь, — сказала она.

Игорь понял, что это обращаются совсем не к нему, поэтому продолжил курить, чувствуя некоторую беззаботность от расстояния, которое разделяло его и жену Фила.

Игорь Васильевич поднял голову и спросил:

— Да, Ирина, что?

— Мне ваши подачки не нужны, — сказала жена Фила. — Понятно? Подавитесь!

На этом вот «подавитесь» Игорь ощутил легкое беспокойство.

«Чем это мы должны подавиться?» — подумал Игорь, увидел приоткрытый рот Игоря Васильевича и успел ощутить еще большее беспокойство, прежде чем брошенный сверху рюкзак прилетел Игорю прямо на загривок, выбил у него изо рта сигарету, а самого Игоря уронил лицом в стоптанный снег тротуара. Грузчики, обменивавшиеся до этого какими-то рабочими комментариями, прервали свою работу и замолкли, по крайней мере, так показалось самому Игорю.

— Ирина, ты дура, что ли? — крикнул ей Игорь Васильевич так, что Игорь услышал этот крик изнутри своей легкой контузии. — А если бы ребенок шел? Ты понимаешь, что там урна два килограмма, специально друзья для него сделали, с надписью, бля, с гравировкой?

— Да, а где это его друзья раньше были? — крикнула в ответ жена Фила.

— Всегда они с ним были! — крикнул Игорь Васильевич. — Представь себе. Не они его на улицу выгнали, а ты, между прочим, ты и мамаша твоя долбанутая и его долбанутая мамаша.

— Козел! — крикнула жена Фила.

— А ты стерва! — тоже крикнул ей Игорь Васильевич.

Между тем, пока Игорь Васильевич и Ирина лаялись, грузчики положили свою кладь и стали поднимать Игоря на ноги, но только когда он пошевелился, пытаясь проверить, повредила жена Фила ему голову или нет. Игорь Васильевич так увлекся руганью и непечатными выражениями, что даже не обратил внимания, ровно ли стоит на ногах Игорь, а Игоря отряхнули, подержали, дали сигарету, снова зажгли и осторожно отошли, аккуратно отняв от него руки, как будто Игорь был качающейся фарфоровой вазой на такой же фанерной подставке, на какой стоял бюстик Ленина в конференц-зале отдела. Игорь нагнулся за рюкзаком, раскрыл его, проверяя целостность урны с прахом. «Хотя что с ней сделается, у нее же крышка отвинчивается», — догадался он запоздало. Глядя, как блестит стальной бок урны в свете начавших разгораться уличных фонарей и габаритных огней грузовичка, Игорь подумал про себя в третьем лице: «Горе обрушилось на него со всей возможной тяжестью», и коротко похихикал в нос, в котором ощущался запах крови.

Застегнув рюкзачок, Игорь постоял еще немного, ожидая, что ссора жены Фила и Игоря Васильевича уляжется как-нибудь сама, но когда Игорь Васильевич сказал, брызжа ядом: «Ему на Кавказе было легче, чем с тобой, он туда от тебя и убегал», а жена Фила крикнула: «Ну, конечно, ему всегда нравилось среди мужиков тереться, ничего удивительного», Игорь решил, что с него достаточно и, не дожидаясь, пока жена Фила сбросит еще что-нибудь увесистое, он потянул Игоря Васильевича за рукав, в обход грузовичка, в сторону машины.

Продолжая ругаться с Ириной, Игорь Васильевич повиновался, и Игорь повел его, не глядящего под ноги, мимо собачьих кучек, мимо растоптанных останков снеговика, по снегу, подтаявшему за день, но начинающему льдисто похрустывать от вечернего холода.

Игорю пришлось несколько раз подтолкнуть Игоря Васильевича в бок, прежде чем тот угомонился и сел в машину. В салоне Игорь Васильевич включил свет и посмотрел на Игоря, будто проснувшись.

— Ну и видок у тебя, — сказал Игорь Васильевич. — Дай голову посмотрю. Не тошнит?

Игорь отрицательно помотал головой. Его подташнивало, но, скорее, от того, что он с утра ничего не ел и выпил кофе, а теперь ему казалось, что он перепил крепкого чая.

— Включи что-нибудь повеселее, — попросил Игорь, указав на радио, — а то я сейчас чокнусь от этой классики.

Они долго выезжали из города, по замерзшим колеям, по какой-то окраине, то напоминавшей приусадебные участки, то промзону, где они работали. Игорь и рад был задремать, потому что чувствовал усталость как от горя, которое его начало слегка отпускать, так и просто усталость, но колыхание в дороге не давало уснуть. Только когда машина выехала на трассу, оставив позади железнодорожный переезд, Игорь наконец забылся чем-то вроде сна, где он продолжал ехать на пассажирском сиденье и смотреть, как быстро промелькивают придорожные деревья и медленно плывут деревья чуть подальше от дороги и совершенно неподвижно стоит Луна. Потом он вспомнил, что погода как была пасмурной, так и осталась, и никакой Луны видно быть не может. Игорь проснулся в полной тишине, нарушаемой гудением двигателя и шумом колес, и спросил:

— Долго еще?

— Нет, — ответил Игорь Васильевич, — спи давай.

Но по какому-то шевелению Игоря Васильевича и по его голосу Игорь понял, что Игорь Васильевич не хочет, чтобы Игорь спал, а хочет поговорить.

Игорь потер руками лицо и похлопал себя по щекам, чтобы проснуться. Шея и голова по-прежнему горели. Игорь опустил стекло и высунул голову наружу, где пахло талым снегом, асфальтом. Иногда сквозь запах снега и асфальта пробивался откуда-то запах очистных сооружений, и Игорь понял, что они, действительно, где-то недалеко от города. Это можно было понять еще по тому, что где-то слева-впереди небо было подсвечено снизу чем-то вроде слабого неонового зарева.

Игорь покурил, чтобы окончательно развеять сонливость, и только тогда спросил:

— И что, с моей женой ты так же ругаться будешь, если со мной что случится?

— Что с тобой случится? — спросил в ответ Игорь Васильевич. — Совсем башку тебе отбили, что ли?

— И всегда вот так вот проходит? — опять задал вопрос Игорь.

— Она так-то баба хорошая, — сказал Игорь Васильевич, помолчав, — просто у всех по-разному это проявляется. Я ей еще раз позвоню, когда она отойдет, все равно ведь, сможет Михаила похоронить возле отца и документы получить. Все равно ведь, жизнь дальше идет, от жизни никуда не деться.

— А из-за чего у вас с Эсэсом сыр-бор был? — опять спросил Игорь.

— Да тут все просто, — живо откликнулся Игорь Васильевич. — Он ведь поборник строгой секретности, он считает, что сотрудники должны, в случае смерти, без вести пропадать, и еще он как бы считает, что это справедливо, что люди, которые иногда людей убивают, заслуживают безвестности. Да и как ни крути, отчасти он, может, и прав, может, для Мишки было бы лучше, чтобы его считали пропавшим, жене бы как-то легче было бы знать, что он где-то есть. Она же его все-таки любила и любит, наверно, раз больше никого не завела.

— Может, она еще раз подорваться боится, — предположил Игорь.

— Ну и такой вариант не исключен, конечно, — согласился Игорь Васильевич. — Столько трубят в новостях: там того поймали, там этого. Примем законы в защиту морали. Примем закон в защиту защиты морали. У страны ведь нет больших проблем, чем мораль, голубые и педофилы.

— А тем более голубые педофилы, — вставил свои пять копеек Игорь.

— Точно, — согласился Игорь Васильевич. — Мне, честно говоря, нынешнее правительство напоминает экипаж корабля, который пытается тонущий корабль пластырями склеивать обратно.

Игорь замолк, потому что разговоров про политику не любил, они никогда ни к чему не вели, а точнее, сводились к трем выводам: что в России дерьмово, что за границей иногда тоже дерьмово, если у тебя нет денег, и что вообще весь мир катится в тартарары.

— Тут Сергей Сергеевич на грани того, чтобы в очередной раз расколоться и рассказать сотрудникам, чем мы в отделе занимаемся, — сам заговорил Игорь Васильевич. — Так что, похоже, опять все плохо.

Но Игоря Васильевича хватило еще на несколько дней сумрачного молчания и собирания с мыслями. Когда Игорь Васильевич с Игорем проходили мимо кабинета Эсэса в курилку — и обратно по кабинетам, иногда за дверью главного слышался странный кашель, которого Игорь от Сергея Сергеевича еще не слышал, что-то вроде кряхтения с прочисткой горла. Можно было решить, что Сергей Сергеевич простудился, однако же Игорь Васильевич, слыша этот кашель, многозначительно тыкал Игоря пальцем в ребра, чем доводил уже Игоря до белого каления. Игорю начинало казаться, что Игорь Васильевич отыгрывается за карандаш в ногу. Из курилки они ходили все время в одном и том же порядке: Игорь справа, Игорь Васильевич слева, а по вечерам от этих нескольких тычков под ребра в течение дня у Игоря болел левый бок, а Игорь думал, что это тоже симптомы приближающегося инфаркта, как у Фила, и слегка тревожился.