Пальцами убираю волосы обратно в заколку и подпеваю с Ташей радио. Когда я рядом с ней, легко забыть о своих заботах.

Мы обе смеемся и больше похожи на прежних нас до того, как я пошла в художественную школу. Войдя бедром к бедру в незнакомый дом, я не чувствую ничего, кроме радости, даже когда Таша бросает меня, чтобы найти Криса. На стене висят фотографии и множество символик. Проходит некоторое время, когда я понимаю, что мы находимся в братстве. Я избегала их во время учебы в колледже, и не в восторге быть в одном из них сейчас, но, видя Ташу такой счастливой, я могу справиться практически с чем угодно. Я сажусь на подлокотник дивана рядом с ними, а подруга сидит на коленях у Криса. Мы болтаем о выставке, о жизни… Это почти идеальное окончание дня.

Музыка сменяется от техно к чему-то более подходящему для танцев, Таша встает и хватает меня за руки, прежде чем я даже узнаю песню.

— Лия, давай танцевать! — ее настроение скачет больше, чем у меня!

Я едва успеваю закрыть бутылку с водой, как мы выходим на танцпол. Моя юбка не предназначена для этого, и когда я кружусь, показываю бедра больше, чем планировала. Так легко потеряться в ритме, пока Таша смеется передо мной.

Крис присоединяется к нам, обнимает Ташу, когда музыка становится более интимной. Мы втроем танцуем, но они почти трутся друг об друга. Я немного отступаю, впервые с момента прибытия чувствуя себя третьей лишней. Оглядываясь в поисках партнера по танцам или способа сбежать, я ловлю взгляд парня, которого встретила ранее в галерее. Он поднимает подбородок и подмигивает, осушая пиво за один глоток, а потом подходит ко мне.

— Я — Гари. А ты — художница, — он обходит меня, его бедра и плечи покачиваются под музыку. Эти движения больше подходят для клуба, чем для вечеринки, но мне не нужен кто-то больше, чем просто развлечение, пока я здесь.

— Лия, — почти кричу ему в ухо, чтобы он меня услышал.

Мы танцуем, и, несмотря на то, как танцуют другие пары, я стараюсь держать между нами немного дистанции. Он несколько раз хватает меня за бедра, и каждый раз я уворачиваюсь. Меня не интересуют его предложения. Я не хочу грубить и устраивать сцену, но стараюсь ясно дать понять свои намерения. Я снова отхожу, натыкаясь на стену, когда он приближается.

— Ну же, детка, — Гари тянется к краю моей юбки и скользит рукой по внутренней стороне бедра. Я паникую, сердце колотится, пока пытаюсь найти выход. — Мы должны отпраздновать твое занятие искусством. Наверху есть свободная спальня.

Я не хочу никуда идти с Гари, но он настолько пьян, что думает, я просто играю в недотрогу.

— Лия, я могу показать тебе свое искусство. Спорим, я могу сделать своим языком то, чего ты никогда не испытывала, — от него пахнет пивом, и я замираю, когда его рука поднимается выше.

— Леди ясно дала понять, что тебя не хочет, — мы оба поворачиваемся на голос, и я вижу раньше, чем он, как кулак Бека ударяет Гари по лицу. Раздается звук удара, и Гари падает словно мешок. Я слишком шокирована, чтобы осознать происходящее, пока выхожу на улицу. Но это же Бек, и я верю, что он защитит меня.

Таша следует за нами, расстроенная тем, что отец сорвал вечеринку.

— Этот парень лапал Лию даже после того, как она сказала ему «нет», — говорит Бек. — Если бы ты оставила свой телефон включенным, как обещала, Таша Мари, мне бы не пришлось выслеживать тебя, чтобы найти. Добирайся домой одна. Я отвезу Лию. Поговорим потом, — Бек спокоен, несмотря на ярость в его глазах, его рука сжимает мое запястье. — Тебе, наверное, стоит принести немного льда тому говнюку.

Я спешу, чтобы не отставать от длинного шага Бека, и он не только открывает для меня дверь грузовика, но и сажает в него и тянется, чтобы пристегнуть ремнем безопасности.

— Он сделал тебе больно? — руки Бека скользят по моей коже, по-настоящему не касаясь ее. Это сводит с ума.

Качая головой, я говорю ему, что со мной все в порядке. Я в порядке. Дрожу, но в основном от прилива адреналина: я впервые наблюдала, как Бек бьет кого-то. Он забирается на свое место и отъезжает от тротуара, едва глядя на дорогу, пока убеждается, что со мной все в порядке.

Когда я могу говорить, мой голос мягкий, почти благоговейный.

— Ты защитил меня.

Рука Бека теплая, когда он обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе.

— Так будет всегда, — от обещания в его словах я чуть ли не плачу.

— Лия, я все время думаю о тебе, о нас. Пока меня не было, воспоминания о нашей ночи на крыше сводили меня с ума все время. Пока я был в галерее, мне позвонили с работы, и пришлось с этим разбираться. Когда вы с Ташей уехали, я разговаривал по телефону в машине. Мне нужно было поговорить с тобой, поэтому я последовал за вами на вечеринку. Я не собирался лезть к тебе и этому парню, если бы все выглядело так, будто ты его хотела. Но, когда он начал заставлять тебя… — Бек затих, руки напряглись на руле. — Лия, я не смог остановиться, — его пальцы перемещаются к задней части моей шеи, массируют, пока он ведет машину. Я не знаю, как у него получается сосредоточиться и на одном, и на другом. — Я обещал показать тебе, как сильно скучал по тебе. Поцелуя в щеку было недостаточно. И когда я увидел тебя с тем парнем… я хотел показать ему, что ты моя.

Запинаясь, я объясняю, что только танцевала.

— А что, если Таша спросит, почему ты был там, почему ударил того парня? — она узнает о нас? Будут ли последствия на работе? Я слишком люблю свою работу, чтобы причинять неприятности ему, нам. И еще мой отец, о котором стоит переживать… Бек позволяет мне болтать всю дорогу, он съезжает на парковку в парке, в который я сбежала в день нашего поцелуя в гараже.

— Лия, — он шепчет мое имя, останавливая мою тираду. — У тебя лучше получается передать свои чувства через искусство, а не словами; так было всегда, — рука, которую он держал на руле, тянется к моему подбородку, поворачивая к себе лицом. — Мои чувства лучше продемонстрировать действиями. Позволь мне показать, что я чувствую, — он притягивает меня к себе, ремни безопасности натягиваются, когда наши губы встречаются.

Как и прежде: в каждом прикосновении его рта к моему разгорается нужда, а я не могу подобраться ближе. Я вдыхаю, когда он выдыхает, и наоборот. У меня кружится голова, когда мы наконец отстраняемся, чтобы перевести дыхание. Остываем после этого обмена, мои легкие горят. Прислонившись лбами, мы тяжело дышим, прежде чем соединиться во втором поцелуе.

Мои руки перемещаются к его волосам, а Бек скользит руками вниз к моей талии, вслепую нащупывая ремень безопасности, пока не открывается фиксатор. Я в его руках, и если бы не центральная консоль между сиденьями, то, наверное, была бы у него на коленях. Если, в конце концов, я окажусь там, мы закончим с опущенным сиденьем и будем делать больше, чем целоваться в грузовике. Руки Бека скользят вверх под мою рубашку, и я очень близка к тому, чтобы найти способ провести его домой в свою комнату. Моя комната располагается сразу после папиной, в которой он, скорее всего, ждет меня…

Я отрываюсь от поцелуя. Нам нельзя попадаться. Полиция иногда патрулирует этот парк, и папа любит бегать по этой улице. Он бы узнал грузовик Бека… Ко мне возникнут вопросы, они столкнуться. Я точно знаю, что скажет папа. Что Бек слишком стар для меня, что я слишком молода, чтобы этим заниматься.

— Лия, ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя? — Бек с трудом произносит слова между вздохами и накрывает руками промежность, пряча эрекцию или поправляя ее. В темноте трудно сказать.

Я не могу ответить. Я не знаю, как правильно поступить. Я хочу его. Нет. Он нужен мне, но так трудно определить, правильно ли то, что мы делаем. Мне кажется это правильным.

— Очевидно, что ты хочешь меня. Я вижу это по твоему поцелую, по тому, как ты смотришь на меня, по оказанному мне доверию, — теплое дыхание Бека обдувает мой лоб, потом он целует меня между бровями, нос и затем губы. Он отодвигается, чтобы посмотреть на дом с включенным на крыльце светом. — Ты взрослая, великолепная женщина, которая сводит меня с ума от желания и похоти, из-за которой я могу трахнуть тебя прямо здесь, на капоте своего грузовика, — и кто, черт возьми, может остановить нас?