Наконец, у одного из троих лопнуло терпение и он, остановив коня, потянул из саадака лук. В него-то Мишка и выпустил очередной болт. Так и не вытащив до конца лук, всадник кувырнулся с коня. Мишка снова согнулся над самострелом.

"Почему никто из близнецов не стреляет? Неужели оба… нет, один выстрел был уже после того, как я снайпера успокоил. Чего ж тогда?…".

— Мишка снова поднял взведенный самострел над санями. Второй противник деда, застряв ногой в стремени волочился по снегу, а с третьим сотник Коней сошелся вплотную. Кони, встав голова к хвосту, кружили на месте, а всадники рубили друг другу щиты в щепки. Впрочем длилось это недолго, третий дедов противник взмахнув руками, откинулся на круп коня. Мишка глянул в сторону Немого и как раз в этот момент Андрей, отведя своим мечом клинок противника в сторону, ударил того поверх щита локтем в лицо. Мишка аж вздрогнул: при медвежьей силище Немого такой удар, запросто, мог вмять нос чуть ли до самого затылка, а локоть-то еще и в кольчуге. Уложив последнего из нападавших, Андрей сам пошатнулся и тяжело осел в снег.

Мишка закрутил головой, но стрелять было уже не в кого, все закончилось.

"Немой ранен, дед, вроде бы, цел, Петька тоже цел. Что с остальными? Роська лежит, но шевелится, больше никого не видно. Блин, командовать же надо".

— Капра… — Голос предательски сорвался, Мишка прокашлялся. — Капралы, доложить о потерях!

— Роська… Вон лежит… Вроде живой…

Петр стоял над мертвым мужиком бледный, даже чуть зеленоватый, держась обеими руками за рукоять слишком большого для него меча.

— Ты капрал или девка?! — Подражая командному тону деда, рявкнул Мишка. — Быстро проверить и доложить. Да брось ты эту железку, бегом!!!

Петька затрусил вдоль саней, а Мишка обвел глазами и самострелом поле боя, проверяя: не шевелится ли кто-нибудь из нападавших. Окровавленный снег, трупы, кони без всадников… Недалеко от саней на снегу валяются копья, видимо, на копейный удар лесовики к себе не подпустили. Немой, сидя на снегу, что-то делал со своей правой ногой, дед сгорбился в седле, свесив руки, было видно, что он здорово измотан.

"Блин, три руки и три ноги на двоих, а народу накрошили! Раз, два, три, четыре… Потом посчитаем, что там с ребятами? А со мной-то что? Едрит твою… похоже обмочился! Как же это я? Хорошо, что никто не заметил. А! Не до того сейчас! Что там Петька тянет?".

— Петька! Уснул? Не слышу доклада!

— Иду! — Петька действительно шел, но с совершенно убитым видом, новости, похоже, были совершенно безрадостными.

— Ну?

— Кузька ранен… в ногу, Роська ранен в спину, Меркурий…

— Ну? Да не молчи ты!

— Меркурий убит… — Петька всхлипнул — Демка тоже…

"Господи, за что! Демка… Как же теперь тете Тане сказать?".

— Все?

— Митрий ранен в голову, Артем в грудь, как Роська. Минь, пойдем, Кузьку со стрелы снять надо.

— Как это снять? — Не понял Мишка.

— Ну, пришпилило его, пойдем…

Кузьку действительно пришпилило. Стрела, прошив бедро, вонзилась в доску, на которой он сидел.

— Кузя, ты как?

— Демку… Минь, Демку убили…

"Да, близнецы особенно тяжело переносят смерть братьев, бедняга, даже про свою рану не вспоминает".

— Петр, знаешь, где кузнечный инструмент лежит? Тащи какие-нибудь клещи, стрелу перекусить.

Мишка похлопал по поясу, но третьего кинжала не было. Совсем забыл: еще в Турове Петьке подарил. Вытащил у Кузьки и разрезал на нем одежду. Крови было немного, стрела прошла с внешней стороны бедра и не глубоко, крупные сосуды, видимо, задеты не были.

— Минь, у тебя кровь. — Подал голос Кузьма.

— Где?

— Вон, на щеке. Не на этой, слева.

Мишка только сейчас почувствовал жжение на виске, влагу на щеке и на шее. Просунув руку под бармицу, чуть не вскрикнул от боли, пальцы нащупали щепку, вспоровшую кожу на виске и над ухом. Видимо последняя стрела, попавшая в шлем, расщепилась от удара и острый обломок дерева как-то пролез под бармицу. Проведя пальцами по краю шлема Мишка нащупал на железе зазубрину.

"На пару сантиметров ниже и…А я в горячке и не заметил. Наверно от удара, на какой-то момент потерял сознание, вот в штанах и мокро. Да, сэр, повезло… А Демке…".

— Эти подойдут? — Петька протягивал небольшие клещи с острыми…

"Как это место у клещей называется? Не важно, главное стрелу перекусить можно".

— Кузя, потерпи немножко, сейчас мы…

— Ох!

— Сейчас, еще чуть-чуть… Ну, вот! Все уже.

— Ребята, что тут у вас? — Мишка услышал голос матери и ощутил стыд, про нее-то он и забыл в горячке, даже у Петьки не спросил.

— Мама! С тобой все в порядке?

— Со мной-то, да, а вот вы все… Меркуша умер…

— А Демка?

— Живой, только ранен тяжело, я стрелу достать не смогу, лекарка нужна. Боюсь, не довезем.

— Так! — Мишка оглянулся по сторонам. — Какие сани разгрузить быстрее всего? Эти? Петька, на нож, режь веревки. Быстро! Поклажу выкидывай, Матвей, иди сюда, помогай!

Дружными усилиями, чуть не опрокинув сани, пацаны вывалили поклажу на снег. Мишка еще раз огляделся, надо было решить, кого посылать в Ратное за помощью. Дееспособных было четверо: сам Мишка, мать, Петр и Матвей. Мать уже хлопотала, перевязывая кузькину рану, отправлять ее было нельзя — пусть занимается ранеными. Петр и Матвей в Ратном никогда не были… Пожалуй, лучше подойдет Петька, он постарше и посообразительней.

— Капрал Петр! — Мишка постарался изобразить уверенность, которой, на самом деле не чувствовал. — Эта дорога приведет прямо к селу, если гнать галопом, где-нибудь за час-полтора доедешь, лошадь не жалей, только раньше времени не загони. В село не заезжай. Справа в низине домик лекарки, с дороги его из-за деревьев не видно, но подъедешь ближе, разглядишь. Лошадь у нее есть, обратно поскачете на свежей. Все понял?

— А что сказать-то?

— А что, сам не сообразишь?

— Она же меня не знает. Вдруг не поверит?

"А ну- ка, успокоиться! Петька прав: его Настена не знает. Надо придумать что-то, что несомненно укажет ей на меня. Какой-то предмет? Нет не годится, любой предмет можно взять и у покойника. Нужны слова, вроде пароля".

— Тогда… скажешь так: "Серебряное зеркало, шестое колено лекарок". Запомнил?

— Серебряное зеркало, шестое колено лекарок. А что это?

— Не важно, она поймет и поверит. Все, гони!

Петька хлестнул лошадь вожжами, потом еще раз, сани тронулись, быстро набирая скорость.

— Мишаня, у тебя кровь. — Мать уже закончила перевязывать Кузьму и обратила свое внимание на сына.

— Заноза, мама, помоги вытащить, а то самому не видно. — Мишка откинул бармицу, расстегнул подбородочный ремень и снял шлем. Мать оттянула пропитавшийся кровью подшлемник и схватилась пальцами за щепку.

— Ой! — Мишка ойкнул не столько от боли, сколько от неожиданности.

— Все, все уже, Мишаня, дай-ка перевяжу, а то кровь сильно течет. Шапка-то у тебя где? Надень, а то застудишься.

— Мама! Да что ты со мной возишься? Остальные-то как?

— Демьян — хуже всех, — принялась перечислять мать — Артемию тоже крепко досталось, Васе чуть легче…

— Какому Васе? А! Роське!

— Мите только лоб рассекло, вскользь прошло. — Мать закончила перевязывать мишкину голову и опустила руки.

— А как Меркушу-то? Мама?

— Прямо через стенку, в спину, как будто видели…

С той стороны, где находились дед с Немым вдруг раздался истошный вопль, потом еще — человек просто заходился криком от боли. Мишка, обернувшись на крик увидел, что Немой склонился над одним из нападавших и делал с ним что-то такое, от чего тот жутко дергался и орал. Рядом, спокойно наблюдая за происходящим, высился в седле дед.

"Кажется, это называется "получить момент истины". Война и есть война, что ТАМ, что ЗДЕСЬ".