— Что, не взяли меня? Вот вам и осечка. Отказались от такого бравого проводника!

— Без тебя обойдемся, — сказала Ирисочка и ушла в дом звонить по телефону.

Алексей, услышав через раскрытое окошко, о чем говорит по телефону сестренка, даже осерчал:

— Ну чего вы мечетесь!? У вас же есть имя и фамилия человека. Дуйте в адресное бюро, и все будет в порядке.

— А ведь и правда, ребята! — воскликнул Борька. — Живо в адресное бюро!

В окне показалась Ирисочка.

— Леня тоже советует обратиться туда. И просил потом позвонить ему еще раз.

— А в бюро пойдете завтра, — сказал Алексей. — Сегодня там уже закрыто… Эх, горе-следопыты!

— Тогда завтра собираемся все с утра, — хмуровато произнес Борька.

На том и разошлись по домам.

Сладок сон поутру, под разноголосый птичий щебет. В теплые тихие ночи Сержик спал в гамаке. Засыпая, он видел звездное небо.

— Да поднимайся же, сонуля, — тряс его за плечи взбудораженный Борька. — На плотине диверсия!

— Не трогал бы ты его, — умоляла рядом мальчишку тетка Надя. — Предпоследнюю ноченьку у меня коротает.

— Не время нам спать! — отбиваясь от старушки, кричал Борька.

Сержик, наконец, проснулся. Комиссар по особым делам, задыхаясь от горечи и недоумения, рассказал, что этой ночью чья-то злобная рука разрушила запруду, спустила всю воду. Теперь в бассейне кошке и той негде лапы обмочить.

— Кто же нагадил? — почти с стоном спросил Сержик.

— А кто его знает…

Сержик, наскоро сполоснув лицо и отбиваясь от тетки, пристававшей к ребятам с кефиром и булочками, побежал следом за Борькой к оврагу. Здесь уже толпились почти все ребята из отряда полосатых. Беда подняла рано с постелей всех. Неистово гомонили:

— Наверно, Сапун с Лаврей в отместку нам, — предположила Люська.

— Сейчас их приведут, негодников, — сказал Витек, осматривая разрушенную часть запруды.

Ночью здесь орудовал кто-то, как варвар. Внизу, на самой середине, наружная доска была выворочена, а внутренняя расщеплена ударами острого предмета. Должно быть, злодей был вооружен ломом.

— Ну, следователь, какое твое заключение? — спросила Ирисочка, когда Борька облазил всю запруду.

— Снова те же следы, — строго произнес Борька. — От женских релиновых полусапожек. Каблуки выдают.

Значит, опять какая-то девчонка навредила?

— Девчонке тут не под силу, — возразил Сержик.

— Тогда кто же?

Степка и Тимофей Иванович привели Сапуна и Лаврю. Ребята думала, что извечные противники при виде разрушения злорадно заржут, но те были обескуражены ночной диверсией не меньше, чем все остальные.

— Как вы могли подумать на нас! — психанул Сапун. — Мы что, сами себе враги.

— Клянусь честью, не трогал! — воскликнул Лавря.

— Ну, твоя честь недорого стоит, — заметила Ирисочка.

— Да я с рыбалки только что вернулся, — стал оправдываться Лавря.

Тимофей Иванович назидательно произнес:

— Вот ведь как скверно быть бельмом у всех на глазу. И не ты, к примеру, нашкодил, а все шишки на тебя валятся. А, Лавря?

— Сапун с Лаврей тут не замешаны, — веско махнул рукой Борька.

Ребята посовещались и решили приступить к ремонту. Тимофей Иванович прикинул уже, сколько нужно теса для заплаты, где его взять. Коенкто побежал за инструментом и материалом. Сапун и Лавря вызвались помогать.

Степка глухо сказал:

— Отремонтируем — опять сломают. Не дежурить же здесь каждую ночь!

— Найдем диверсанта! — вспылил Борька. — Спать не буду, есть не буду — выслежу!

Витек отвел в сторону Ирисочку и Сержика сказал:

— Отправляйтесь в адресное бюро.

Сержик было заупрямился:

— Я останусь работать, пусть девчонки едут.

— Нет, ты начинал с дневником, тебе и кончать. Ведь завтра уезжаешь, это даже почетно для тебя, что поставишь последнюю точку в поисках неизвестного ржевского солдата.

И Сержик с Ирисочкой отправились в адресное бюро.

И каким все-таки легким и простым делом оказалось все остальное. Через каких-нибудь полчаса они уже держали в руках заветный листочек с адресом Олега Ильича. Проживал он теперь совсем в другом конце города. Сержик с Ирисочкой быстро отыскали его улицу, дом и квартиру. Дверь открыл ребятам сам хозяин, еще совсем не старый человек. Во всей его невысокой, но плотной фигуре угадывалась скрытая сила и энергия. Только вот когда он вел их через коридор в комнаты, ребята заметили, что левый рукав его темной рубашки пуст.

— Ваш блокнот? — напрямик спросил Сержик, вынимая из кармана и показывая фронтовой дневник.

— Ребята, откуда это?! — почти вскричал Олег Ильич.

Сержик сбивчиво, рассказал, как они случайно подобрали дневник и стали искать его владельца…

— Это все благодаря ему, — сказала Ирисочка, кивнув на Сержика.

Горячо привлекая к себе оторопевшего от счастья мальчика, Олег Ильич воскликнул:

— Дружище! Ты и сам, должно, не понимаешь, какую услугу мне сделал! Ведь мне книгу поручили написать о тех трудных и безвозвратных днях. А дневник утерян и в голове так мало осталось воспоминаний. А тут мне каждая буковка — большая помощница. Неважно, что записи полустерты и залиты, я даже по запаху страничек все события восстановлю! Бес-ценная для меня вещь!

— Да как же дневник попал в макулатуру? — спрошла Ирисочка.

— Видно, дочка с прочими бумагами сдала по ошибке! Она раньше в Заовражной школе училась.

Олег Ильич не находил себе места. Он поставил перед ребятами большую вазу с ягодами, а сам, все не веря себе, лихорадочно листал свой дневник, удовлетворенно качал головой, молодо блестел радостными глазами.

— Это для меня как воздух! — продолжал вслух восторгаться он. — Дороже хлеба и табака!

— Значит, вы тогда вышли из окружения? — выбрав удобный момент, спросил Сержик.

— С боем прорвались! Выполнили задание и вышли к своим!

Ирисочка повела взглядом на пустой рукав.

— А это? Потом, да?

— Это уже под Варшавой, когда мы гнали фашистов к его звериному логову… Я скоро напишу воспоминания, ребята, и каждый из вас получит по книжке с моей дарственной надписью. В этих воспоминаниях, мои дорогие, я расскажу не только о самой жаркой боевой поре Великой Отечественной войны, но и о том, что настойчивость и упорство требуются от человека не в одном бою, а даже здесь, в мирной жизни, и что эти замечательные качества человек должен воспитывать в себе смолоду. Это — дань вашим неустанным бескорыстным поискам!

Самыми счастливыми на свете возвращались Сержик с Ири-сочкой к ребятам. Не напрасными оказались их беспокойство и стремления. Фронтовой дневник снова у своего владельца и еще сослужит ему добрую службу. Как все же буйно и вольготно становится на душе, когда сделаешь полезное, важное дело. Они едва сошли с троллейбуса на своей остановке, как Ирисочка судорожно схватила Сержика за руку:

— Сержик, пожар!

— Где ты заметила?

Ирисочка показала рукой над крышами домов. В той стороне, где поселок смыкался с верхними улицами города, курчаво поднимались в безоблачное небо клубы темно-рыжего дыма.

— В нашем краю, бежим! — крикнул Сержик.

Они побежали по улицам поселка на столб дыма. Горело где-то невдалеке от оврага, рядом с запрудой. Подбегая ближе, Ирисочка определила точно:

— У Филимона сарай полыхает!

Девочка не ошиблась. Сухая постройка в чачинском огороде горела с веселым треском и гулом. Изгородь была повалена, ребятишки, черпая из ручья воду, таскали ее тушившим пожар.

Сам хозяин, невзрачный и заросший, несмотря на зной в своей неизменной кацавейке, метался возле шумно полыхавшего сарая и выл.

Картофельная ботва и кусты помидор вокруг были вмиг вытоптаны ногами тех, кто старался спасти чачинское добро.

— Люди, помогите! — верещал Филимон. — За что на меня такая напасть. Гасите скорее, по гроб жизни буду обязан!

Мольбы и заклинания Филимона не помогали, хотя сбежавшийся поселковый народ работал изо всех сил. Не хватало воды, и пламя неудержимо пожирало тесовую постройку. А когда к чачинскому дому со стороны улицы подкатили два пожарных автомобиля, им уже нечего было здесь делать: кровля рухнула и на месте сарая догорал лишь огромный костер.