Что характерно, чаек в этом месте бесценных кишок и вкуснейших обрезок, почти не было. А те, что были, по размерам напоминали все тех же пеликанов. Они независимой епархией держались возле мрачного одинокого альбатроса, что терпеливо наблюдал за тем, как ослабевает внимание женщин стотри чистящих рыбу.

От запаха у меня кровь стыла в жилах.

Время от времени работники бойни собирали особенно большие кучи потрохов в сети из водорослей и сооружали большой, смердящий шар. Этот шар откатывался к большой стационарной катпульте, настолько здоровенной и мощной, что снаряды из кишок улетали далеко за горизонт. На остров Мусора — объяснила Кира. Оказывается, было у стотри такое место, целый остров, довольной большой, который полностью покрывали отбросы. На него свозили все отходы, которые производили Твердые Воды. Это был скалистый вулканический прыщ, с вечно голодным жерлом, в котором одинаково хорошо сгорали и кишки, и нечистоты.

Стотри вообще оказались горазды на технические выдумки. Вокруг постоянно что-то шевелилось, поскрипывало и шуршало. Куски мяса скользили по широкой ленте в закрытый цех обработки. Ленту приводили в движение те же стотри, бегущие внутри деревянных колес. Их лица были спокойны и сосредоточены. Ловцы скота крутили на своих лодках педали — бурлили маленькие гребные винты.

Кира говорила, что варвары — заложники противоречивой натуры. Стремление к точности и безошибочным расчетам, врожденное чувство порядка (так называемый «математический» инстинкт), с трудом уживалось в них с дикарской удалью.

Мы завернули за высокий частокол, прошли мимо него до жилого района.

Стотри живущие в Кольцевом Порту возвели для себя странные сооружения, напоминающие чрезвычайно широкие бараки, каждый из которых означал отдельный квартал. Эти древесно-коралловые муравейники при необходимости надстраивались и достраивались. Ровно через каждые сорок метров их пересекали разрезы улиц. Кира объяснила, что крупным сооружениям гораздо легче выдержать штормовые ветра, которые нередко налетают на открытый Кольцевой порт, не защищенный стеной острова.

Полыхающий постоялый двор с обгоревшей вывеской, на которой корчилось еще выложенное пустыми бутылками «удет», погибал. Двухэтажное горбатое здание, похожее на платяной сундук, плавало на отдельном пилигриме, окруженное десятиметровой зоной воды. Вокруг него держалось нехорошее оживление: Соленые варвары собирались обрубить мост, который соединял «То ли еще будет» с основной пристанью. Из постоялого двора на этот мост выбегали тлеющие посетители.

Из окна верхнего этажа просило о помощи почерневшее рыло хозяина. Судя по воплям, он желал расстаться со всеми своими богатствами, спрятанными в надежном месте, в обмен на помощь в тушении пожара.

Пираты, которые подошли позже требовали информацию вперед, и хохотали над несчастными жертвами. Те падали в воду и там, шумно отдуваясь и коптя, проклинали это приключение.

Я почувствовал укол совести. Не знаю, стоило ли мне считать себя ответственным за Олечуча, и мог ли я позволить себе такую власть, но как завсегдатай подобных «То ли еще будет» заведений, я чувствовал почти сыновью скорбь и желание помочь.

Я поковылял к публике, потрясая посохом и пытаясь привлечь к себе внимание стотри. Один из них взмахнул топором, брызнули щепки. Понимая, что не успеваю, я позвал:

— Цыпленок!

— Циф? — откликнулся недовольный Цыпленок, появляясь у меня на плече.

— Граа-х, — вымолвил я, показывая на стотри.

— Циф, — посоветовал воспоминаний, не раздумывая.

— Спасибо!

Я осмотрел посох и постучал по навершию пальцем. Громоподобный стук пронесся над вздрогнувшими людьми.

— Стойте! — прохрипел я в навершие, заставляя пиратов пригнуться, а Соленых варваров остановиться от расправы с мостом. — Не трогайте мост! Пожалуйста! Я смогу потушить огонь. Ну… Наверное смогу, да! Э-э-э, я колдун!

Варвары не двигались, глядя на меня со снисходительным интересом. Кто-то из пиратов стал принимать ставки на исход этого в высшей степени занимательного происшествия. Я проталкивался между зевак и стотри, приговаривая:

— Да, все в порядке, колдун здесь. Дайте места, я колдун. Я колдун, дайте, пожалуйста, пройти. Посторонитесь, здесь нужен колдун.

Цыпленок на моем плече подавленно спрятал клюв под крылышко. Добравшись до моста, я остановился, понимая, что план как раз сейчас должен закончиться шумным триумфом.

— Циф! — быстро сказал Цыпленок, оценивая ситуацию.

— Это трудно! — заметил я.

— Циф!

Он был прав.

Я сорвал с тугого пояса близ стоящего стотри прямоугольную флягу из необычного легкого материала и облил себя соленой водой. С трудом выпил остатки. Потом, перекосив лицо, напряг все свои мышечные лоскуты. Грудь сильно сдавило энергией сопротивляющейся стихии, но я терпел даже тогда, когда из ушей и носа у меня брызнули тоненькие соленые струйки. Рядом с постоялым двором начала подниматься моя сильно искаженная водяная фигура, она пошатывалась вместе со мной и чесала отекающее бедро. Когда фигура поднялась над крышей здания, Цыпленок скомандовал:

— Циф!

Я подался вперед и одновременно расслабил мышцы, упав на корточки. Мой водяной двойник тяжело обрушился на здание, окатив поднявшейся волной всех, кто был достаточно любопытен, чтобы не убежать еще с начала пожара. Огонь мгновенно захлебнулся и порхнул вверх белым облаком.

Некоторое время было слышно только, как со шляп стекает вода и фырканье наполненных сапог. Злобно шипели угли.

И тут я увидел Олечуча: он вышел из покосившихся дверей постоялого двора, удерживая в руках дымящийся деревянный манекен. Пока он шел ноги его подгибались, словно он был обессилен какой-то невероятной трагедией. На середине моста он упал со своей ношей на колени и просипел:

— Не-е-е-е-е-ет!

Потом столкнул манекен в воду и зарыдал ему вслед:

— Плыви! Уплывай отсюда! Умоляю, уходи, со мной все будет хорошо! Доплыви до какого-нибудь острова, где нет людей. Я найду тебя, я найду тебя, клянусь.

Манекен покачивался на волнах лицом вниз.

— Давай же, — всхлипывал Олечуч, глядя на него сверху. — Дава-а-ай! Я всегда буду любить тебя…

Он медленно сполз по перилам и снял шлем.

Пираты стали быстро расходиться, брызгаясь и оскальзываясь на мокрых подошвах. Кто-то из варваров двумя пальцами поставил меня на ноги, и на мою грудь вдруг бросилась Кира.

— Это было великолепно, господин Вохрас! — жарко шептала она, глядя на меня расширившимися вертикальными зрачками. — За несколько минут и такое могучее заклинание!

— Ты ведь гость Жреца? — спросил меня низкий приятный голос.

— Да, — кивнул я, отирая лицо и пытаясь выскользнуть из сомкнувшихся на мне рукавов Киры. Меня словно атаковал пододеяльник.

— Хорошая работа, — похвалил варвар. — Жрец выбирает только сильнейших. Слава Основному Терминалу.

— Именем Его, — откликнулся я машинально.

Стотри сразу начали обсуждать восстановление постоялого двора, разбились на рабочие группы. Кто-то отправился за инструментами, остальные за материалами. Их аккуратность и трудолюбие подавляли даже известную неприязнь к пиратам. И слава Первому, что они не стали обращать внимание на то, кто именно устроил пожар. Видимо Олечуч прочно ассоциировался у них со мной и Жрецом.

— Кира, — опомнился я, — а не могла бы ты…

— Все что угодно, господин Вохрас! — воскликнула она трепетно.

— Циф, — появился на секунду Цыпленок, скабрезно шевельнув крылышками.

Этого я от него не ожидал. Это, пожалуй, было даже хуже, чем комментарии Рема к каталогам в хотельных домах.

— Не могла бы ты меня отпустить, девочка?

— Извините, — она сорвалась с меня как покрывало. — Извините. Я никогда еще не видела магга равного по силе моему отцу. Столь же гордого и могущественного. Вы украли мое дыхание, господин Вохрас.

«Украли мое дыхание»?

Где там Рем?

— Рем!

— Что?

— Пойдем, посмотрим, что с Олечучом. Леди Кира, останетесь здесь, этот тип крайне опасен.