Насколько может быть скучен мир, на котором никто ни единого раза не упал в лужу, набрав за шиворот нового пиджака свежей глинистой жижи? Об этом лучше не задумываться.

Впрочем, это взгляд человека на данную проблему.

В действительности большинство Светозверей поступали разумно. Они вовремя «кастрировали» Духа своей планеты и спокойно наблюдали за какой-нибудь скотиной, которая вертела хвостом не так, как остальные. Можно ли было винить их? Винить в желании стабильного дохода и спокойной жизни? В этом не было смысла. Такие светозвери унылы ровно настолько же, сколь однообразны были их миры. Они готовы к любой критике, как скользкая маслина к зубчикам вилки.

Во время нерестов в Великом Гнездовье они держались обособленно. Несмотря на то, что их во все времена было почти три четверти от общего числа светозверей, со стороны могло показаться, что скотников гораздо меньше. Они никогда не собирались компаниями больше миллиона, объединяясь по принципу «эй, у меня вымяголовые овцелани делают точно такие же кучки как твои копыторогие быкосерны, вот сюрприз!».

Совсем по-другому вела себя та лихая четверть, которая рискнула разводить на своих мирах цивилизации. На каждый нерест они прилетали как на последний. Телепатические передачи с памятью о мирах взрывались как атомные заряды. Весь миллиард авантюристов и сорвиголов клубился в одном месте, обмениваясь галактическими потоками бахвальства и открытий. Это было похоже на сплошную сетку телепатовещания, в которой каждый мог посмотреть что-то наиболее ему интересное. «Смотрите, вон там видите точку? Видите?! Это ис-кус-ствен-ный спутник! Это первый, так его, спутник! Я назвал его Джерри», «Кремниевое оружие всего за какую-то тыщонку нерестов, а? Неплохо? Мамонтам это не понравилось!», «Что-то вроде живописи, но почему-то стальными шариками и стоя на голове», «Южане пока держаться, но их Примарх — осел, так что скоро им крышка, фланги уже перекрыты», «Друзья, поздравьте меня, вчера она после долгих потуг все же взяла палку. Отличную метровую палочку. И почти сразу сбила кокос!».

Алиот хвастаться не любил. Он не присоединялся ни к «скотникам», ни к «разумистам». Он просто делал свое дело. Ему нравился его мир. Ему нравилось, что на его планете есть люди. Одно ему было не понраву: то, что его люди точно такие же сволочи как у многих других и ничего с этим не поделаешь.

Дух мира предупреждал его, что близиться новый взрыв злобного напряжения. Новые кладбища на плодородных полях. Новые руины, сокрытые облаками пепла. Новые шрамы на лице планеты, которые пересекут старые.

Светозверь исходил волнами плазмы.

Мировая война! Почти перед самым нерестом!

Светила избегали вмешиваться в развитие своих цивилизаций. За этим стояла глубокая, задуманная еще в начале времен философия. Но и просто довлеть в стороне, Алиот тоже не собирался.

Иногда нужно дать понять этим обезьянам, что их вымышленные божки — ничто перед яростью истинного Бога.

«Плесень — то, что обыватель обычно путает с грязью. На самом деле, он ежедневно сталкивается с маленькими грибами. Они могут жить где угодно, расползаясь и смешиваясь с воздухом. Остановить их невозможно, грибы захватывают цивилизации и дикую природу. Плесневая империя — древнейшая в мире и владеет им без оговорок».

Выписка из Двенадцатого тома Ереси.

За четыреста нерестов до того, как некто Престон Имара От’Крипп влип в свою Историю, галантный похититель его, Реверанс, вел жизнь совершенно иную. В ней не было Соленых варваров и сумрачных планов по свержению Авторитета. Все было куда проще: райские грядки должны были быть прополоты, артефакты начищены, а люди накормлены.

Итак, сейчас мы отправимся в прошлое и поглядим на молодого смотрителя Сада Первенцев.

На его падение.

Голубей иногда называют крылатыми крысами.

Люди невезучие, могут использовать понятие «летучий кишечник».

В городах голубей не жалуют. Говорят, будто они пачкают памятники Неизвестным Законотворцам и крадут у ло-ша-дей зерно из кормушек. Кроме того, конкретно в Гигане их ненавидят потому, что они занимают место, а топтать их строжайше воспрещается Церковью Зверя. В потоке людей часто можно увидеть сизые проталины на мостовой, — это голуби вымогают у населения хлебушек.

А еще говорят, что у них нет мозгов. Не покормишь — не улетят.

Если спросить гиганца, что он думает о голубях, можно надолго застрять, отпаивая его пивом и сочувственно кивая.

Все как-то забывают, что эти невзрачные птицы, во время войн спасают целые армии и сдвигают фронт одним своим появлением. В дождь, пургу, под палящим светозверем и во тьме холодных земель, они несут на лапах крохотные капсулы, в которых может оказаться все что угодно. От «Наступаем в 10 часов, с собой — сабли и сменное белье. Архимаршал Громм» до «У мя тоже се нормуль, чмоки-моки))). Пренцесска Империи Сай Ие Красивейшыство Сакура».

Хотя голубям от мудрости перворожденных зверей досталось не больше, чем щепке достается от векового дуба, что-то благородное в них, несомненно, присутствовало. Например, то, как изысканно они умели попасть жидким стулом прямо в центр новой шляпы.

Один из этих доблестных сынов высоких голубятен, сейчас вкушал краткий отдых на негостеприимной скале Гранитного Леса. Конечно, это был не совсем обычный голубь, от своих родичей он отличался завидным размером и мощными крыльями. Но мозги, а, следовательно, и дух, у него были голубиные.

Вокруг него простиралась бесплодная щетина голых скал. Здесь нечем было прокормиться.

Птица посмотрела вниз.

Там, на серой каменистой почве, увязали в сыпучих породах кости. Кости многих и многих людей, которые осмеливались искать приключений так близко от Долины Первенцев, от самого Торкена.

Скалы покрывали кудрявые черные лохмы. То был налет плесени, которая жила здесь, питаясь неудачами путешественников и еще чем-то, что невозможно было ощутить ни смертному человеку, ни птице, у которой с этой плесенью было гораздо больше общего, чем с разумом. Гранитный Лес был зоной вечной тишины и безжизненного покоя. Все, что осмеливалось шевелиться здесь, вдыхало плесень вместе с воздухом и немедленно убивало себя.

Меж серыми параболами ребер торчали тусклые рукояти мечей. Те, у кого оружия не было, разбивали головы о камни.

Только у людей хватало природной независимости для того, чтобы заходить в Гранитный Лес, и свободно там умирать. Животные, лишенные такой потрясающей штуки как авантюризм и полезного греха жадности, предпочитали держаться от заплесневелых скал подальше.

Даже птицы не решались бросить свою тень на кривые каменные клыки. Все, кроме бравых почтальонов. Как уже упоминалось, у них было много общего с плесенью.

Голубь стоически курлыкнул и решил поискать под крыльями клещей-пухоедов. У каждого голубя должен быть аварийный запас блох на случай непредвиденных обстоятельств. Например, если приходиться совершать перелет от Северных берегов к сердцу Юга.

Подкрепившись клещами, голубь неуверенно расправил крылья и нырнул в первый же экспресс-воздушный-поток до Торкена. Он летел еще сутки. Хищные иглы Гранитного Леса нехотя уползали на север, пока их не сменили поля, похожие на бесконечную мозаику из полевых цветов. Это было удивительное место, укрытое от времени. Здесь цвели растения, которые не менялись миллионы нерестов, с того самого момента, как Первый выковырял их из уха. Струился хрусталь ключевых рек, пахнущих минералами глубинных пещер. Обитали существа, которых весь остальной мир давно заставил вымереть, приставив к горлу кинжал естественного отбора.

Выглядели эти твари неважно.

Эволюция знает, что делает. И если она говорит, что свинорылый рыбожаб должен вымереть, то, видимо, его бесполезность для фауны действительно достигла критического уровня. Животных было множество, и все они выглядели как артефакты из музея спелеологии. Собственно, долина Первенцев тем и являлась — хосписом для древности, которой не было места ни в настоящем, ни, тем более, в будущем.