Интересно, как она отнесется к этому.

Никак.

Он посчитал это хорошим предзнаменованием.

Как бы то ни было, мужик должен был изложить дежурному сержанту свое дело, а сержант, возможно, направил его наверх. И кто знает, дикобраз, может быть, бешеный. Такое случается. Мужик, разумеется, не сообщил сержанту, что у него в кармане револьвер, а когда подошел к комнате детективов, выхватил его оттуда.

— Представляете себе картину, Кэти?

Он рискнул назвать ее уменьшительным именем, и оно прозвучало как кличка домашнего животного. Они сидели на кушетке, его рука обвилась вокруг ее талии. Ее блузка расстегнулась внизу, и он вообразил, что это не случайно. Какие прелестные у тебя груди, моя милая.

— В правой руке у мужика — револьвер, в левой — поводок, к другому концу которого привязан дикобраз, выглядевший как покрытый иглами бульдог.

Он рассмеялся.

Кэти тоже рассмеялась.

И когда она рассмеялась, он осмелел и обнял ее. Его рука легла на ее плечи, и он прижал ее к себе.

— Оказалось, он хотел, чтобы я пристрелил дикобраза, — продолжал Паркер. — Вот дурак! Он...

...размахивая револьвером, кстати сказать 38-го калибра, перед лицом Паркера, заявил, что дикобраз принадлежит его жене, и нужно, чтобы Паркер пристрелил его, потому что он загадил весь дом. Вот почему он принес с собой револьвер.

У него есть на него лицензия, он работает в Алмазном центре, а проклятого дикобраза следует пристрелить, и это будет гуманно. Глаза мужика становились все безумнее и безумнее, револьвер описывал в воздухе большие круги, и Паркер перепугался и подумал, что маньяк его самого пристрелит, если он возразит ему. Это обязанность полиции, заявил мужик, проявить сострадание и усыпить дикое животное, которое не имеет никакого права бегать по квартире, гадить где попало в то время, когда хозяин сортирует алмазы. Пока Паркер решал возникшую перед ним дилемму, усыпить животное при помощи орудия, на которое имеется законное разрешение, или вступить в пререкания с мужиком и получить, быть может, от него за это пулю, дикобраз загадил комнату детективов везде, куда ему позволяла добраться длина поводка.

И в этот момент повествования рука Паркера соскользнула с плеча Кэти под ее блузку. Она, казалось, ничего не имела против этого. А может быть, она была зачарована восхитительным рассказом о дикобразе.

— У меня не было никакого желания убивать несчастное животное, — продолжал сыщик, пытаясь выжать слезы из своих глаз, — но и самому погибнуть тоже не хотелось, — его рука расстегивала пуговицы блузки все ниже и ниже, взору открылись чашечки белого лифчика. Кэти глубоко вздохнула. — Но откуда я знал, имеется у него разрешение на револьвер или нет. Вы же понимаете, в нашей работе всякое бывает. Так вот, что я в конце концов сделал, — произнес он, а его пальцы проникли за ее спину и расстегнули застежку лифчика. Ее груди словно спелые плоды упали ему в руки.

Она снова глубоко вздохнула. — Я сделал вот что. Я сказал ему: «А что если я прогуляюсь с вашим малышом?». Встал, протянул руку к поводку, он мне его отдал. Тут я ему говорю: «И револьвер. Я сделаю то, что надо, на улице», — он опустил голову, прижался щеками к ее грудям. Как хорошо, что он побрился перед тем, как идти к ней. Его руки шарили под ее юбкой. — И вот так с револьвером и дикобразом спустился на первый этаж, позвонил в городское отделение защиты животных, отдал им зверя, а револьвер вручил дежурному сержанту и приказал ему все проверить. Оказалось, что мужик действительно трудился в Алмазном центре, и у него было разрешение на оружие. Все остались целы и невредимы.

Как вы думаете, не пойти ли нам в спальню? — спросил он, снимая с нее трусики.

Первоапрельский День Дураков еще не кончился. Целый час Паркер и Кэти занимались любовью, и после того как он несколько раз довел ее до оргазма, Кэти призналась, что мечтает стать писательницей. Он вначале подумал, что она вознамерилась расписывать стены, как ее глупый сын, поплатившийся за это жизнью, но оказалось, что ей хотелось писать сценарии кинофильмов. Она сказала ему, что уже давно перепечатывает рукописи киносценариев, и ей кажется, что сочинять их проще простого. А еще она сказала, что мечтает выйти когда-нибудь замуж за порядочного трудолюбивого мужчину. Возможно, такого, как Паркер. Они переедут в пригород, поселятся в маленьком домике, окруженном низким забором. Днем она будет писать, а вечером жарить барбекю[19] на свежем воздухе. А не поселиться ли им в окрестностях Лос-Анджелеса? Там все киносценаристы живут. Вот какая у нее мечта. Выйти замуж за порядочного трудолюбивого мужчину...

— Такого, как ты, — прошептала она.

...и писать киносценарии в Лос-Анджелесе и жарить барбекю на свежем воздухе.

Его руки ласкали ее бедра. Дурак думками богатеет, подумал Паркер.

Второго апреля в два часа ночи по площадке, где должен был состояться концерт, разгуливал в одиночестве охранник.

Около двадцати минут назад люди, работавшие в автофургоне постановочной бригады, потушили свет, заперли двери, сели в машины, стоявшие на площадке, и выехали на подъездную дорогу, которая шла от Коровьего Пастбища мимо большого озера, носившего название «Лебедь». Охранник, высокий толстяк, одетый в синюю униформу с желтой полосой на брюках, помахал рукой удалявшимся машинам, потом сел в свою черно-белую машину с золотым значком компании на борту. Картер подумал, что он звонит по радиотелефону в контору компании и говорит им, что все смылись.

Два часа ночи, все идет, как по маслу. Авось, охранник захочет поспать, с надеждой подумал Картер.

Коровье Пастбище было огромным, заросшим молодой травой лугом, площадью более четырех гектаров. В выходные здесь соберется Бог знает какая толпа, и все будут орать и вопить, глазея на эстраду. Эстраду пока не поставили. Звезды сверху смотрели на луг, стоявшие на нем фургон и машину охранника, припаркованную у въезда. Красть здесь было пока нечего, разве только то, что находилось в фургоне. Машина стояла носом к фургону, но, по разумению Картера, охранник нисколько не заблуждался насчет истинной ценности того, что там находилось. Это же не охрана Форт-Нокса[20], где каждую секунду можно ждать нападения. Вряд ли этот единственный сторож думает, что кто-то глухой ночью пожелает проникнуть в фургон. Но он был вооружен, и Картеру вовсе не улыбалось влипнуть, открывая пустяковый замок двери фургона, который стоял задом к озеру. Его входная дверь была прекрасно видна с того места, где за рулем машины сидел охранник.

Картеру было поручено войти в фургон и выйти оттуда так, чтобы ни одна живая душа не заподозрила, что он побывал там. И украсть одну — всего лишь одну — слоенку с надписью «Доступ повсюду». Так, чтобы никому и в голову не могло прийти, что что-то пропало. Взять слоенку и испариться. Там были пропуска-слоенки для работы на определенных участках территории и для идентификации ансамблей исполнителей, но Флорри сказал, что ему непременно нужна слоенка с надписью «Доступ повсюду». Когда Сэнсон знакомил их, он сказал Картеру, что Флорри — большой спец, он работал над звуковым оформлением вудстокского фестиваля.

Картер не представлял себе, какое отношение имеет Гровер-Парк к тому, что они собирались проделать в эту субботу, но Сэнсон посоветовал ему не забивать этим себе голову. Его дело — достать слоенку, а если он ее не достанет, о субботнем деле им придется забыть.

Добыть униформы оказалось легче легкого.

Насколько мне известно, можно просто пойти в магазин и купить их там прямо с вешалки, сказал он тогда Сэнсону.

Все он проделал легко, без заминки. Не было никакого магазина. Пришлось только позвонить в Департамент санитарии и сказать им, что команда бейсболистов, в которую входят служащие департамента, победила на соревнованиях...