У нас было ощущение, что стоит приоткрыть внешнему миру крохотную щелку, как со сквозняком к нам проникнет нечистая сила и из шкафов начнут вываливаться скелеты. Что в конце концов и случилось.

Нечистая сила пожаловала прежде всего в лице Бенгта-Йорана с его подружкой Вайолет. Они нагрянули тогда, когда точно знали, что застанут Бенни в коровнике и ему от них не скрыться. Проводив гостей в дом, он поручил их мне, а сам ушел принимать душ. Увы, у меня с ними отношения сразу не сложились.

Вайолет притащила целый пакет остатков с их рождестве некого стола, явно куда более изобильного, чем предлагался в тот день в «Городском отеле».

— Мы уж наслышаны, что ты не шибко любишь готовить! — фыркнула она, многозначительно посмотрев на вылизанную нами пластмассовую коробку из-под каши.

Я почувствовала себя оговорённой и преданной и, естественно, разозлилась на Бенни. Самое печальное было то, что угощать его друзей было нечем, если не считать двух одиноко лежавших на блюдечке самодельных леденцов. Не станешь же хвастаться съеденным фальшивым гусем… А Вайолет тем временем устроила настоящий пир, причем посуду из буфета она доставала так, словно распоряжалась в собственном доме. Да еще между делом рассказывала, какие удачные у нее в этом году получились соленья и маринады.

— Глядишь, на будущий год твоим достижениям посвятят разворот в рождественском номере «Ланда»! — сказала я, и она не могла не заметить моего сарказма.

Бенгт-Йоран, похоже, был крепко на взводе: он молчал, только с приторно-заискивающей улыбкой глазел на меня и облизывался. И чем больше он облизывался, тем суровее поглядывала в мою сторону Вайолет. Так что, когда Бенни вылез из подвала, раскрасневшийся от мытья и невинно улыбаясь, в кухне было не продохнуть от ненависти. Он чуть не отпрянул с порога и, видимо, решил сразу поднять всем настроение.

— Молодец, Вайолет, что захватила своей офигительной жратвы! Я уже рассказывал Дезире про твои тефтели. Правда, Дезире?

Надо ж ему было вспомнить эти тефтели! Будучи взвинчена, я приняла его слова на собственный счет: мне показалось, он глумится над покупными тефтелями, которые я однажды привезла ему в виде жертвенного дара.

— Какой мужик, такие у него и тефтели! — мрачно и маловразумительно буркнула я, отчего все трое удивленно воззрились на меня.

Бенгт-Йоран расплылся в улыбке — вероятно, решил, что я тоже малость забалдела. Он вытащил из кармана фляжку и потряс ее, великодушно предлагая мне продолжить. Вайолет демонстративно повернулась к нам массивным задом и стала вынимать из микроволновки разогретую мясную запеканку. Ничего не понимающий Бенни переминался с ноги на ногу. Предатель!

Мы сели за стол. Бенни наворачивал за обе щеки (словно ходил голодным с прошлого Рождества) да еще отпускал шуточки насчет того, что я грозилась накормить его горохом. Вайолет сочувственно качала головой, Бенгт-Йоран то и дело порывался налить мне виски. Когда я закрыла рюмку рукой, он налил сверху, а потом кинулся облизывать руку. Я молча отдернула ее. Бенни стал подробно рассказывать о том, как пытался выворачивать наизнанку хворост. На что Вайолет широко раскрыла глаза:

— Неужели ты сам занимался готовкой?..

Тут зазвонил телефон. Я выскочила в прихожую.

— Дезире Валлин? У нас тут одна больная просила позвонить по этому номеру. Хочет, чтобы вы ее навестили. К ней можно прийти в любое время, не дожидаясь часа посещений. Тридцать четвертое отделение, палата номер шесть, отдельная. Но сначала будьте любезны переговорить с врачом. Извините, нам не положено давать справки о состоянии пациентов по телефону. Что? Фамилия больной? А я разве не сказала? Мэрта Оскарссон. Она у нас уже два дня. Я ей скажу, что вы приедете, хорошо?

— Да, я выхожу, — чуть слышно проговорила я и вернулась на кухню. — Можно я возьму твою машину, Бенни? Мэрта попала в больницу!

Не знаю, поверили они моим словам или нет. Мне было плевать. Я завела Беннин грузовик и умчалась прочь.

— Нет-нет, я ничего не говорю! — выпалила Вайолет, и я прекрасно понял, чего именно она не говорит: «Разве это прилично — так сматываться, когда у тебя гости? Тем более если они пришли нарядные и не с пустыми руками… Да что возьмешь с женщины, которая не умеет — или не хочет — готовить тефтели?! Про нее все сказано».

Бенгт-Йоран уже крепко набухался и забормотал что-то типа: таких надо ставить на место. Врезал бы ты ей пару разков, была б как миленькая — они это любят. Может, она и не поехала ни в какую больницу, а лежит у себя дома и ждет, когда ты заявишься к ней разбираться?

Он облизал губы и с такой силой ткнул Вайолет в бок, что та чуть не свалилась со стула. И они в обнимку потопали домой. Кажется, одна Вайолет и поимела что-то с этого застолья: Бенгта-Йорана бывает нелегко раскачать, зато после третьей рюмки у него все идет как по маслу.

Они ушли, а я остался сидеть с безвольно повисшими руками, в полном недоумении. Почему она скрылась? Действительно ли кто-то попал в больницу? Я, конечно, понимаю, к Бенггу-Йорану с Вайолет лучше привыкать постепенно, но Дезире меня тоже однажды представила своим знакомым, от которых у меня шерсть поднялась дыбарем. Было это в кабаке, куда мы забежали вечером после кино.

Не скажу, чтоб они были неделикатны, упаси Боже! Они были Сверхделикатны с бедным деревенщиной, говорили самым простым языком, а все случайно вырвавшиеся у них четырехсложные слова тут же заменяли двухсложными. И разъезжающий на БМВ университетский преподаватель хлопнул меня по спине и сказал, что тоже всегда хотел заниматься физическим трудом, тем более что мы получаем кучу дотаций и нам дают послабления по части налогов… и, кстати, нельзя ли купить у меня хорошего мяса? А одна бестолковая библиотекарша спросила, чем, собственно, фермеры занимаются зимой. «Вы хотите сказать, когда коровы впадают в спячку?» — огрызнулся я, чем изрядно подпортил всехнее настроение.

Уши вянут от таких знатоков. Прочли несколько статеек в вечерних газетах о дотациях, положенных у нас в Сконе фермерам и земледельцам, и теперь убеждены, что больше всех выиграли при теперешнем кризисе хитрованы крестьяне. «А как вы объясните то, что они пачками разоряются? Лет через двадцать в Швеции не останется ни одного фермера!» — вякаю иногда я, но к тому времени все уже забыли о крестьянах и разговор перешел на другие темы.

Да нас в Красную книгу пора заносить. Мы — вымирающий вид, вроде фиалок или сокола-сапсана. И я даже могу объяснить почему. У меня так и чешется язык сказать им: мой отец когда-то забирался на тракторишко и ехал в киоск купить плитку шоколада и это ему обходилось в литр молока. А если я поеду на том же старом тракторе, который еще держится благодаря изоляционной ленте и пластмассовым прокладкам, то должен буду выложить стоимость пяти литров. Молоко у меня скупают примерно по той же цене, что и у него двадцать лет назад (или чуть дороже), зато цены на шоколад и дизельное топливо подскочили ого-го как.

Я уж и не помню, когда мог позволить себе сменщика. Интересно, этому бээмвэшнику, который любит физический труд, понравилось бы вкалывать по 90 часов в неделю без выходных и праздников, без продыху даже на Рождество?

Хуже всего то, что тебе не дают ничего объяснить, хотя ты знаешь, с какого конца к этому заехать. Стоит тебе раскрыть рот, как они многозначительно переглядываются: ну конечно, этим крестьянам вечно не угодишь, ха-ха-ха! То у них картошка не уродилась из-за дождей, то из-за жары…

После грандиозного Скандала, когда Дезире обнаружила мои старые отметки, мы с ней ни разу не затрагивали эту тему. Ей наверняка хочется узнать, почему я так упорно занимаюсь сельским хозяйством… просто она не решается спросить. А я не решаюсь начать объяснения. Если я прикрою лавочку, придется уехать с полным рюкзаком старых долгов — и ничем более. Да-да, они все еще висят на мне, потому что когда-то я по глупости взял миллионный заем на модернизацию, а теперь таких денег не собрать, даже если я продам скопом всю усадьбу. И кто сказал, что я найду работу, которая позволит мне хотя бы расплатиться с долгами? Можно, конечно, пожить в общежитии, добиться частичного списания долга через консультантов при потребительском отделе коммуны… но ведь обидно же, черт возьми!