Тот попытался было отодвинуться – юбки мисс Блэкни накрыли ему ноги покрывалом – только вот оттоманка была маленькой, двухместной... и отодвинуться ему было некуда. В тот момент Джек понял, что близости своей новой знакомой боится посильнее присутствия бестелесного привидения... Сердце, подскочившее к самому горлу, закупорило весь воздух, и парень, пытаясь выровнять враз сбившееся дыхание, услышал, как девушка потирает озябшие плечи и говорит:
– Здесь так холодно, Джек. Жаль, я не захватила с собой шаль, она бы мне сейчас пригодилась.
И так как тот продолжал бороться с собственным дыханием и совсем не понимал тонких намеков, мисс Блэкни самолично расправила сбившийся край Джекова покрывала и набросила его себе на плечи.
Так они и сидели, плечом к плечу, под одним покрывалом, слушая яростные завывания снежной стихии, пока девушка снова не сказала:
– Ты когда-нибудь вспоминаешь о Случившемся?
И Джек сразу же понял, что говорит она вовсе не о пропавшем мистере Чендлере, а о себе самой из прошлого.
– И дня не проходит, чтобы я этого не делал, – произнес он тихим голосом. – А еще сны снятся всякие... неприятные. Я после них в поту просыпаюсь...
Девушка кивнула, вроде как отлично понимая, о чем говорит ее собеседник.
– Я вообще не вижу снов, – призналась она, – что только к лучшему, конечно, а вот воспоминания мучают меня постоянно. Эта комната в доме Мейбери, этот навязчивый аромат садовых роз... – Она брезгливо передернулась, и Джек почувствовал волну накрывшей ее брезгливости через легкое касание девичьего плеча. – Когда у меня будет свой дом... если у меня будет однажды свой дом, – поправилась мисс Блэкни, – в моем саду никогда не будут расти розы. Никогда. Ни одной. Только ирисы, ромашки и садовые маки. Такие большие, с крупными головками. А еще подснежники, – добавила она с неожиданным энтузиазмом, – меня восхищает их способность цвести сразу после стылых метелей, пробиваясь сквозь полностью не сошедший снег. В этом есть нечто поучительное для каждого из нас, ты не находишь, Джек?
Джек не знал, что на это ответить, его рациональный ум не очень разбирался во всяких там метафорических хитросплетениях, он понял только, что говорит она скорее всего о жизни «после» всего случившегося и задал, как ему казалось, вполне логичный вопрос.
– А лейтенант Берроуз, вы виделись с ним после М... того? – он хотел сказать «Мейбери», но вспомнил о собственном запрете на произношение этого имени.
Аманда отрицательно замотала головой, слишком рьяно, как показалось Джеку, и это его отчего-то обрадовало.
– Не привелось, – ответила девушка. – Нам просто не дали этого сделать. Поначалу родители пытались было хоть как-то сдержать поток молвы, связанный с моим именем, и когда поняли, что это никак невозможно сделать, просто сослал меня к тетке в Нортумберленд... С глаз долой – из сердца вон, как говорится. С Берроузом они поступили так же: его отправили на корабль, где, я полагаю, он сейчас и находится. Вот и вся история. – После недолгого молчания она с грустью добавила: – Даже не написал мне ни разу. Знаю, письмо бы все равно перехватили, но все же...
– Так, может, он писал, вы просто не знаете, – ляпнул зачем-то Джек.
– Ах нет, – возразила ему мисс Блэкни, – тетушка бы не преминула тыкнуть меня этим в лицо. Я для нее как кость в горле... Опозорившаяся девица. Бельмо на репутации семейства Риверстон. По ее мнению, меня ждет озеро огненное и клеймо развратницы, выжженное прямо на моем лбу.
Джеку жутко захотелось узнать, любит ли она по-прежнему своего незадачливого кавалера или же чувства сошли на нет вместе с трехдневным пленом в доме собственного кузена и разлукой с предметом своего чувства. Вот только спросить он не осмеливался...
– Поверишь ли, сейчас я и сама не понимаю, что побудило меня решиться на этот нелепейший побег с Берроузом, – продолжала между тем мисс Блэкни. – Мне казалось, мы уплывем на его корабле – на его военном корабле! – воскликнула она так, словно глупее ничего в жизни не слыхала, – и будем вести жизнь вольных «пиратов», путешествуя по всему миру. Можно ли вообразить нечто нелепее этого? – И сама же ответила: – Вот видишь, Джек, какой глупышкой я была когда-то. Маленькая, романтичная Аманда Блэкни... Сейчас я как будто бы на сто лет старше, и мне уже не семнадцать, а все сто семнадцать с маленьким хвостиком.
Из ее речи Джек вычленил только одно: эта девушка в белом платье и с гипнотическими карими глазами старше его на целый год, и это обстоятельство еще одним весомым камушком упало на чашу их кажущейся несовместимости. О непреодолимой разнице в их сословной иерархии Джек постарался благополучно запамятовать...
В этот момент его собеседница заметила наблюдающий за ними с приоткрытого портрета взгляд строгого мужчины и мальчика.
– Ох, он как будто наблюдает за нами, – проговорила она, поежившись и отведя взгляд от портрета. – Жуткое ощущение. Давай спустимся вниз, нас, должно быть, скоро позовут к ужину. Не хочу волновать Анну понапрасну... И улыбнулась: – Тетушка оставила меня ей на поруки, наказав помогать подруге в тяжелых обстоятельствах. Только от меня, как видишь, толку немного... Сижу на чердаке и жалуюсь тебе на свою горькую участь, а ведь тебе, верно, еще тяжелее пришлось... Твоя сестра... я слышала об этом...
В этот момент голос горничной окликнул Джека со стороны лестницы.
– Джек Огден, если не желаете остаться голодным, то вам лучше бы спуститься вниз и перестать распугивать пауков на этом мрачном чердаке с привидениями!
– Уже иду! – отозвался он на этот призыв, и, когда башмаки девушки, застучали по лестнице в обратном направлении, они с мисс Блэкни выскользнули наружу и разошлись в противоположных направлениях.
– А вот и наш пропавший мальчик! – поприветствовала Джека старушка с испещренным морщинами лицом. Он смутно припомнил, что видел ее в детской, когда они с мисс Блэкни пытались занять игрой мастера Гарри...
Нянюшка Грейс – древняя, как сами стены Чендлер-менора.
– Я как бы и не пропадал... – в смущении замялся паренек. – Я так... не хотел мельтешить под ногами...
Глаза старой женщины, хоть и подернутые поволокой старости, глядели озорно, многозначительно, как будто бы высверливая знания о человеке из самых глубин его сердца. Под этим взглядом Джек совсем стушевался – к счастью, вопрос миссис Пэм, кухарки, отвлек доморощенного оракула в лице нянюшки Грейс от его персоны:
– Так вы, матушка Бриггс, будете с нами ужинать или как?
– С вами, милая, с вами, – отозвалась та, враз помрачнев. – Эта новая гувернантка, мисс Ховард, будь она трижды неладна, упросила меня, оставить их с детьми отужинать в одиночестве, – и без того скуксившееся лицо нянюшки Бриггс сморщилось еще больше. – Считай, выставила меня за дверь детской, словно нашкодившее дитя... Говорит, мол, ей надо наладить с воспитанниками более тесные взаимоотношения, и сделать это непросто, если их старая нянюшка путается у нее под ногами.
– Так и сказала? – всплеснула руками удивленная женщина.
Старуха передернулась всем телом.
– Смысл был именно таков, моя милая. Я достаточно стара, чтобы научиться читать между строк...
Кухня постепенно наполнилась людьми, и, прочитав короткую молитву, слуги приступили к трапезе. Джек, ощущающий себя крайне неловко, оказался зажат между все той же старой нянюшкой Бриггс и лакеем Сэмюэлем, парнем с большим самомнением. Оно выдавалось прямо из его вечно вздернутого подбородка и излишне длинного носа с легкой вмятиной посередине... Казалось, железный штырь, данный ему природой вместо позвоночника, не был предусмотрен для сгибания ни в одном из отделов его идеально ровной спины. Джек безуспешно распрямлял плечи, подстраиваясь под этот безупречный образчик, да только ничего у него так и не вышло, он лишь развеселил нянюшку Бригг, неожиданно хлопнувшую его плечу:
– Ты напомнил мне нашего хозяина, мальчик, – сказала она. – Мастера Джона – да смилуется над ним Господь! Я ведь его еще вот таким на руках держала, – она развела ладони на фута два, не больше, – ох и орущим же он был младенчиком, спасу от него никому не было. Повитуха, призванная принять роды у миссис Чендлер, еще, намаявшись с ним в материнской утробе (младенчик никак не желал выходить, крутился, аки детская юла), так и сказала, хлопая его по гладкой попке: «Козлик ты мой неугомонный! – да как в воду глядела. Таким мастер Джон и рос: неугомонным, резвым, вечно скачущим по дому вприпрыжку... – Старуха расчувствовалась, припоминая былое, черты ее лица разгладились: – Никогда он не ходил спокойно, – улыбнулась она, – все скакал и скакал, а серебряные волосенки так и вились вокруг его головы. – Теперь она глянула на растрепанную шевелюру Джека и даже вздохнула: – Нелегкая ему досталась судьбинушка, мастеру Джону-то, – продолжила она уже без улыбки: – Отец его оказался человеком бессовестным – да простит меня Господь за эти слова! – прокутил семейное состояние за карточным столом да в компании неугодных женщин – так с горя и застрелился, оставив молодую жену вдовой, а сына – сиротой без гроша за душой.
