– Знаешь что? – сказал Мирослав.

– Что?

– Попадись мне сейчас тот негритос, который у тебя паспорт спер, я бы ему...

– Ну? Морду набил бы? – хмыкнул Шведов. – Я бы тоже, да только после драки кулаками не машут.

– Нет, ничего бы я ему не набил. Я бы ему руку с благодарностью пожал! Да еще и премию выдал бы! – захохотал Мирослав. – Потому что ты мне здорово помог сегодня. А теперь – рысью марш, пока тут не возник этот гребаный нотариус!

Они не успели буквально на какую-то минуту...

– Ребята, может, чайку? – спросил хозяин, и в его голосе Вениамину послышалась виноватая нотка. – Или чего покрепче?Похоже, мы зря вас сдернули, да? Что-то я в такую панику впал...

– Ничего, мы привыкшие, – рассеянно отозвался Белинский, снимая с шеи фонендоскоп и успокаивающе кивая полной светловолосой женщине – одной из бывших жен Климушки и матери его старшего сына. – Думаете, вы один такой? У нас за день, дай бог, два-три вызова, на которых надо что-то делать, а все остальные – просто перемотка нервов. Либо люди сами могут обойтись, либо следует участкового вызвать, либо психи балуются, либо хулиганство чистой воды. У вас хотя бы явно парнишка нездоров, сразу видно. Но не волнуйтесь – думаю, просто перекупался парень. Вот и простыл. Смесь столового уксуса и водки в виде растирания – все пройдет в два счета. Есть у вас столовый уксус и водка?

Хозяйка слабо покачала головой.

– Ничего, сейчас будет, – успокоил их Климушка, беря со стола мобильник. – Михаил? Привези-ка мне столовый уксус и коньячок... тьфу ты, водку, водку! Понял? Не, не надо коньяк, уксус столовый и водку, а то у меня пацан приболел. Да, я сейчас у Олеси. К ней все привези, да мухой, мухой, понял? – Он отключил телефон и пожал плечами с удивленной улыбкой: – Дался мне этот коньяк! Думаю о водке, а говорю сам не знаю что!

– Это у вас от нервов, – авторитетно заявила Валентина, которая чувствовала себя в гостях у великого человека как рыба в воде. Да, впрочем, в обществе этого мощного, добродушного, сразу видно – очень сильного и физически и нравственно мужика привольно себя чувствовал и Белинский. Климушкин обладал редким для абсолютного лидера свойством: он не подавлял людей. – Сейчас у вас такая нервная обстановка, что немудрено голову потерять. Но вы не волнуйтесь. Я буду голосовать за вас!

– Не надо, – пробормотал Вениамин. – Не на-до! Ты за кого ни проголосуешь, тот обязательно проиграет. Так что провали кого-нибудь другого и обеспечь человеку то, что он заслуживает.

– Да меня все равно сбросят с дистанции, – зло бросил Климушка. – Придется взять псевдоним Кандидат против всех. Что-нибудь обязательно придумают, но меня снимут с выборов за день, за два. Попомните мое слово! Ну разве вся эта камарилья – Чужанин и тутошний представитель президента, этот, как его, сайентолог закодированный, да местные большевички во главе с их запойным секретарем, да губернатор наш, этот «розовый ранет», – разве они могут пережить, что власть в Нижнем вдруг станет непродажной? Это им хуже смерти. А ведь я лидирую по всем опросам! Мои ребята, ну в штабе моем, уж на что недоверчивые, а вынуждены соглашаться: Климушкин идет впереди с огромным отрывом. У меня, кстати сказать, подобралась очень серьезная команда, не то что у этого чудака Ломова. Представляете? Он отказался платить собственному штабу! В самый разгар работы! Это же смеху подобно! Понятно, что ребята мигом растворились в гиперпространстве вместе со всеми материалами. Вот уж воистину – страшная месть.

У Белинского вдруг застучало сердце.

– Да, растворились они отменно, – быстро сказал он. – У меня приятель был в штабе Ломова, а теперь пропал, даже не представляю, где его искать. Все родные беспокоятся, вообще ужас какой-то. За жизнь его опасаются, честное слово!

– Нет, думаю, до смертоубийства не дойдет, Ломов слабак, – покачал головой Климушка, и на его мощном, несколько обрюзглом лице проскользнула ухмылка, недвусмысленно утверждающая: он-то как раз не слабак и мог бы легко дойти до того, до чего никогда не дойдет Ломов! А может быть, Вене это просто почудилось.

– Хотите, поищем вашего приятеля? – предложил Климушка. – У меня все эти зайчики ломовские под приглядом, я все про всех знаю. Мои кадры работают более чем серьезно.

– То есть вы хотите сказать, что следите за работниками штабов конкурентов? – озадачился Белинский.

– Назовем это так – я за ними приглядываю, – мягко поправил его Климушка. – А как иначе? Ведь игра идет очень серьезная. Если бы я за ними не смотрел, не узнал бы о шашнях Булавкина с Сашей Макинтошем, а ведь это фигура в преступном мире очень серьезная.

Белинский знал, о чем идет речь. Знали все нижегородцы! Кто-то из ребят Климушки умудрился заснять на видео приватную беседу кандидата в мэры Булавкина с местным авторитетом Макинтошем. Булавкин открещивался обеими руками, Макинтош на голубом глазу уверял, что отродясь такого не было и все это наветы и монтаж, однако самая серьезная экспертиза подтвердила подлинность пленки. Из-за этого скандала Булавкин лишился очень многих голосов.

Да, команда у Климушки и в самом деле была очень крутая, если смогла выведать одну из самых заветных тайн Булавкина. Другое дело, только сейчас пришло в голову Вениамину, что Макинтош и сам мог подстроить эту встречу, заманить на нее Булавкина – ради того, чтобы угодить Климушке... Ну, так или иначе, Климушка и в самом деле человек могучий. Почему бы не воспользоваться его предложением?

– Если вас не затруднит, – начал он с осторожностью, – давайте узнаем насчет некоего Холмского. Это много времени займет?

– Минуты полторы, думаю, – усмехнулся Климушкин. – В общей сложности.

И снова взялся за телефон. Когда ответили, сказал:

– У Лома работает такой Холмский. Разузнай, где, что, как. Имя?..

При этом слове у Белинского снова затрепыхалось сердце. Что ответить? «Д. К.»? А ведь он отрекомендовался приятелем Холмского! Хорош приятель, что даже имени друга не знает! С другой стороны, погоди волноваться, Веня. В незабвенной «Санта-Барбаре» одного из главных героев звали Си-Си Кэпвел. По первым буквам имени, которое так и осталось тайной для миллионов почитателей знаменитого сериала. Может быть, Белинский называет приятеля просто Ди-Кэй, на аглицкий манер?

Впрочем, ему не пришлось выкручиваться из неловкого положения, потому что Климушка сурово оборвал собеседника:

– Имя? Да там небось Холмский только один. Фамилия-то редкая!

И отключился.

– Говорю, полторы минуты, не больше, – успокаивающе улыбнулся он Вениамину, как вдруг раздался звонок.

Белинский изумленно уставился на телефон, почти убежденный, что след Холмского был взят с опережением графика, однако тотчас сообразил, что звонили в дверь. Олеся Климушкина, взглянув на миниатюрный экранчик охранной сигнализации, сказала:

– Мишка приехал. И чего он только не навез!

Она нажала какую-то кнопку, и вдали послышалось щелканье открывшегося замка. Потом затопали шаги, и в комнату ввалился парень, такой же большой, высокий, как сам Климушкин. К груди он прижимал огромный пакет, из которого торчали горлышки бутылок.

– Вот, извини, Андрон, если задержался, – приговаривал он, выставляя на столик одну за другой пять бутылок разной величины и с разными этикетками: это был столовый уксус, яблочный, виноградный, фруктовый, два вида обычного, – а потом еще пять бутылок водки: «Смирнофф», «Абсолют», «Алтайская», «Гжелка» и «Петр Первый».

Белинский, Валентина и Олеся Климушкина переглянулись чуть ли не с ужасом. Только сам Андрон оставался абсолютно серьезным.

– Ну эту ты зря купил, барахло, – он пренебрежительно отставил «Петра Первого» в сторону, – а остальное Саньке, хочет не хочет, придется принять на грудь. Предлагаю вылить все это в ванну, смешать с уксусом и купать парня, подобно тому, как Фетида купала Ахиллеса в водах Стикса.