— А зачем тебе жить? — равнодушно спросила Хельга.

Вопрос озадачил, и Кучелапов смолк. Хотелось отвечать долго, сбивчиво, взахлёб. Петь оды жизни, каждой букашке, каждому колоску… Сынок… Доченька… — по щеке покатилась слеза.

— Ладно, этот вопрос пропустим. В каком банке открыт счёт? Отвечать быстро.

— «Фандрайзинг банк» на Кипре.

— Доктор, проверьте. — Раздался стрёкот клавиш ноутбука, попискивание Интернета, и через пару минут — или часов — гнусавый голос сказал:

— Есть!

— Вводите код… Так сколько, говоришь, денег на счету?

— Два миллиона сто тридцать три тысячи евро… Точнее не помню, сложные проценты.

— Недорого Родину продал, — рокотнул сзади знакомый басок Тайсона, — Князь, можно, я его потом удавлю?

— А кто кричал — на кол? — процедила разочарованно Хельга.

— Кучелапова окатило холодным потом.

— Нет! — крикнул он без голоса, — Я же всё сказал! Я сотрудничаю!

— Есть подтверждение! — каркнул доктор Зло.

— Как намеревался получить деньги?

— Надо… Ехать на Кипр. В России нет представительства.

— Банк подтверждает, — отозвался доктор Зло — получение на месте, лично, в течение трёх часов.

— А вот он и билет на Кипр. На два лица с открытой датой, — бодро отозвался из машины Тайсон, роясь в кипе бумаг — содержимом злополучного сейфа. — Ого, смотрите-ка, что тут у него ещё есть!..

… Но вернёмся немного назад, читатель, и вспомним следователя прокуратуры Ленинского района Столбова Олега Анатольевича. Нехорошо оставлять человека висеть посреди незнакомого леса вниз головой. Когда сознание в очередной раз вернулось к нему, Олег увидел, что он уже не один. Прямёхонько под ним пыхтело и ворочалось большое, круглое, покрытое лоснящейся бурой шерстью нечто. Вот из травы поднялся и потянулся к нему, принюхиваясь, круглый чёрный нос. С его глазами встретились два маленьких недовольных глаза. Гость рявкнул басом и встал на задние лапы. В лицо пахнуло звериным смрадом. «Песец»… — обречённо понял, зажмурясь, Олег. Но медведь вернулся на четвереньки и снова стал что-то искать в траве. Наконец в зубах его оказалась фляжка с недопитым коньяком — вывалилась из-за пазухи, когда Олега вздёрнули. Медведь ловко перехватил фляжку зубами и опрокинул содержимое себе в пасть. Потом буркнул под нос и покосолапил прочь, унося трофей в зубах…

Когда сознание вновь посетило его, внизу уже были люди. Берёзу, на которой он висел, нагнули, верёвку перерезали, и сквозь кровавую пелену Олег увидал тонкое, прозрачное, как фарфор, девичье лицо с длинными глазами, склонившееся над ним.

— Я чего? Я ничего. Это всё Бабайка шалит. Его штуки, — произнёс чей-то хриплый голос, напоминающий медвежье ворчание.

— Полежи, пусть кровь отольёт, — ласково произнесла девушка, положив прохладную ладонь Олегу на лоб. Сразу стало хорошо, захотелось спать.

В следующий раз он очнулся от мерной качки, и понял, что его, как младенца, несёт на руках сквозь лес здоровенный мужик. От мужика уютно пахло дымом костра, беломорно-спиртовым перегаром. Вот спустились на несколько шагов вниз, и Олег очутился под землёй. Его положили на какой-то топчан и, накрыв сверху тулупом, оставили одного.

— Что ты с ним делать хочешь? Зачем приволокла? Разве не видишь — мент это? — перекатывался за дверью ворчливый медвежий бас.

— У него нога больная. Отлежится — и уйдёт, — отвечал девичий голос, — Не ворчи, Домкрат. Пойди лучше, кипятку принеси. Я ему компресс сделаю.

— Сварить его в этом кипятке… Сдаст нас всех… Мурло ментовское…

— Иди-иди! — прикрикнула девушка и спустилась в землянку к Олегу.

— Кто я? Где ты?… — то есть наоборот — Где я? Кто ты? — сознание мутилось.

— Ты на пасеке. Это омшаник — где пчёлы зимуют. Я — Индига, пасечника внучка. Я тебе сейчас ногу вылечу. Ты — мент?

— Следователь прокуратуры Столбов. Удостоверение в нагрудном кармане.

Индига склонилась над его ногой и принялась бормотать. Потом наложила тёплый, пахнущий мёдом и травами компресс. Длинные глаза девушки склонились над его лицом, и Олега начало втягивать в какую-то воронку. Пол завертелся, от керосинки, висящей в изголовье, в глазах Индиги разгорались красные огоньки.

— Иди, зовут! — раздался хрип Домкрата снаружи.

Она встала и пошла к выходу.

— Посмотри, пожалуйста, тут одного… пациента, — произнёс глуховатый голос и добавил тихо: — Народ хочет крови… Это кто у тебя тут?

— Да так один, ногу в лесу подвернул…

Шаги удалились. «Странные, однако, бандиты», — подумал Столбов, проваливаясь в сон…

— Кто они? К кому ты ходила?

— Не суйся в это. Они хорошие. А ты… Не совсем пока тухлый. Ещё светишься. Несчастный только. Пьёшь. Жена ушла.

— Откуда знаешь?

— Я, если захочу, любого человека вижу. Вашим их никогда не взять. Ваши все — морёныши. Души нет, воняют, как падаль.

— А они?

— Они живые. Светятся. Ты слепой, а я вижу, кто как светится. Уходи.

— Куда?

— Пока отсюда. А там — и от своих уходи. Твои — падалью воняют…

… Что это было — сон или реальный разговор, Олег так никогда и не понял. Его разбудил бивший из-под навеса утренний луч солнца. Птичий хор заливался от счастья. Он повернул голову и увидал надпись краской из баллончика: «Всё вернётся!» Он лежал на крыльце сельмага. Олег вскочил. Вероятно, вид его был комичен, потому что тут же раздался ехидный старушечий возглас:

— Городской! Нажралси хуже поселкового!

Олег встряхнулся, заправил рубаху и заковылял независимой походкой в сторону РОВД.

«… Бескорыстные бандиты, связь с пасекой, нечистой силой и медведем-оборотнем. Неплохо. Что, интересно, на это скажет руководство», — размышлял Юрий Чаплин, меряя шагами кабинет и отхлёбывая из стакана горький, явно отдающий цикорием и контрафактом, «Нескафе». Остановившись перед зеркалом, он вспомнил допрос Шохина и выкинул перед собой несколько раз руку, имитируя жест колдуньи. Неужели так вот можно управлять людьми?

— Репетируем, штандартенфюрер? — Чаплин смутился.

— Ничего, ничего. Чужие убеждения уважаем, — в зеркале отразилась криво ухмыляющаяся рожа Столбова.

— И где пропадал три дня? — попытался перехватить инициативу Чаплин.

— Почему три? — на этот раз смущён был Столбов.

— Потому что сегодня третье мая. Кучелапова нет, в посёлке хозяйничают бандиты. И вообще…

— Третье, говоришь? Так… Ну, ну, рассказывай!

— Да нет, это ты рассказывай…

Олег навалился грудью на стол, и почувствовал под курткой что-то твёрдое. Он сунул руку за пазуху и извлёк… фляжку. Ту самую, что унёс в зубах медведь… Стоп. Получается, что медведя не было? А значит, и остального ничего не было? И этих длинных колдовских глаз? Всё — сон? Где ж я был всё это время? Вот чёрт!

— Слышь, Юрий Борисыч. Плесни-ка кофейку. И, если можно, с прицепом…

… — Значит так, — кофейку плесни! — Значит, старушка жила и никого не трогала. В профилактории всю жизнь — медсестрой, — Бабай пытался рассказывать внятно и грызть тетеревиную ногу одновременно. — И тут оказывается, что профилакторий приватизирован, всё жильё сносится, и наша Анна Леонидовна всю зиму прожила в овощной яме — как вам сюжет? А на месте профилактория губер свою охотничью избушку воздвиг. На двадцать мультов.

— Гасить! — отозвалась Хельга, прихлёбывая из кружки крепкий чай, — чего там!

— Дак губера-то так и так гасить, — резонно заметил Домкрат. — С бабулькой что делать будем? Я её знал, душевная женщина.

— А поехали! На месте разберёмся! — Хельга поднялась от костра, вкусно потягиваясь.

— Поехали! — воскликнул гнусавым голосом длинный нескладный юноша в очках, захлопнув ноутбук, — Поехали, разберёмся! Да? — и он, искоса бросив победоносный взгляд на Хельгу, уверенно направился к джипу.

— Ну, ты за основного, — произнёс, усмехаясь в бороду, командир. — Хельга, Бабай — с тобой. Удачи, доктор Зло!