И вот однажды вечером она появилась у него в доме с ребенком на руках. Малыш смешно топал, делая первые шаги, падал, снова поднимался, цепляясь за юбку Вевевы и забавно улыбаясь. Это дитя было зачато Массу, ведь они несколько месяцев назад были любовниками — возможно, бабушка Вевева не знала об этом. Неужели ей никто не говорил? Так вот, она забеременела от Массу, а потом он оставил ее. У нее родился ребенок, этот ангелочек, и она не подумала бы бросать его, если бы не заболела и не нуждалась в больничном лечении. Где же ей в таком случае оставить ребенка, как не в доме отца? Она твердо знает: Массу добр, он не покинет сына в беде.

Именно в это время Массу вернулся домой. Он принес бабке немного денег, чтобы та купила еды. Услышав слова Бенедиты, он взглянул на ребенка, ползающего по полу. Вот малыш шлепнулся и, посмотрев на Массу, засмеялся. Негр вздрогнул: где же скиталась Бенедита, что стала такой худой и некрасивой, такой изможденной, с костлявыми, как у скелета, руками? Но мальчик выглядел здоровым и сильным, у него были крепкие ручки и ножки. Это, разумеется, его сын. Правда, было бы лучше, если б он был не такой белый и более курчавый. Но, в сущности, какое это имеет значение?

— Он весь в моего деда по матери, который был блондином с голубыми глазами и говорил на чужом языке. Он получился белым, но мог получиться и черным, просто победила моя кровь. Но сложение у него в точности твое. И смеется он, как ты…

— Смеется, как я? Да это же чудесно! — Негр присел на корточки, мальчик подполз, встал у него между ног, сказал «папа», затем повторил еще раз. Массу захохотал так, что задрожали стены. Бенедита улыбнулась и ушла успокоенная. Слезы, выступившие у нее на глазах, были вызваны разлукой с сыном, а отнюдь не страхом за его будущее.

Пожалуй, еще никто не видел отца и сына, которые были бы так дружны. Массу сажал малыша к себе на спину и скакал с ним по комнате. Оба смеялись, смеялась и бабушка Вевева.

Но ребенка надо было крестить. Где это видано, говорила Вевева, мальчику уже одиннадцать месяцев, а он все еще не крещен?

Крещение ребенка может показаться весьма простым делом, но вы увидите, что это далеко не так, наоборот, дело это сложное и ответственное; кто думает, что достаточно взять ребенка, собрать знакомых, отправиться с ними в первую попавшуюся церковь, договориться со священником и все будет в порядке, тот глубоко заблуждается. Если бы дело обстояло так, не было бы никакой проблемы. А между тем падре и церковь нужно выбрать заблаговременно, учитывая интересы ребенка, а также набожность родителей, волю божеств и колдунов, с которыми они связаны, нужно подготовить одеяние для младенца, подобрать крестных, приготовить угощение для друзей, раздобыть денег на предстоящие расходы. Все это весьма трудно и хлопотно.

Старая негритянка Вевева ничего не желала слушать: она не допустит, чтобы мальчик дожил до года некрещеным, как какой-то звереныш. Она возмущалась легкомыслием Бенедиты, ее пренебрежением к ребенку. Дала младенцу имя, назвала его, неизвестно почему, Фелисио[35], и все. Имя в общем неплохое, но если бы пришлось выбирать ей, Вевева предпочла бы назвать внука Асдрубалом или Алсебиадесом. Впрочем, Фелисио тоже годится, любое имя годится, лишь бы ребенок был крещен и ему не грозила смерть без причастия и возможность никогда не вкусить райского блаженства, предварительно побывав в чистилище — месте влажном и дождливом, как представляла себе Вевева.

Массу обещал сделать все необходимое. Но торопиться он не станет, мальчик, слава богу, не умирает, а поспешность может только повредить его будущему. Массу посоветуется с друзьями и начнет приготовления. Вевева дала ему сроку две недели.

Сначала негр решил, что это слишком мало, однако Жезуино Бешеный Петух, с которым он посоветовался, счел все же срок разумным, учитывая, что вскоре у мальчика будет день рождения, поэтому постановили: крещение и день рождения отпраздновать вместе, это будет более торжественно и менее накладно. Мудрое решение Бешеного Петуха восхитило Массу — Жезуино молодец, всегда найдет наилучший выход. И вот начались длительные совещания друзей, сопровождавшиеся обильной выпивкой, на которых обсуждались различные проблемы, связанные с крещением Фелисио.

Поначалу особых затруднений не возникало. Жезуино обязательно предлагал тот или иной выход, приводя разумные доводы, и если приятели не разрешили всех вопросов за один вечер, то лишь потому, что это оказалось бы слишком утомительно для некоторых из них, в частности для самого Жезуино и Гвоздики. Последний и Эдуардо Ипсилон активно участвовали в дискуссии наряду с Ветрогоном, Капралом Мартином и Курио. Ветрогон открыл заседание:

— Если бы моя воля, я бы крестил его во всех церквах: в католической, баптистской, у свидетелей Иеговы, у прочих протестантов и спиритов. Так мы застрахуем ребенка сразу по всем линиям, и тогда он обязательно попадет в рай.

Однако этот любопытный тезис не был принят во внимание. И Ветрогон на нем не настаивал. Он выступал со своими предложениями не ради того, чтобы их обсуждали, хвалили или порицали, не ради того, чтобы блеснуть. Он желал лишь бескорыстно помочь другу. Ветрогон же оплачивал кашасу в тот вечер, так как остальные сидели на мели, даже у Капрала гроша за душой не было. Вообще-то, когда он играл, деньги у него водились. Но в тот вечер он гулял с Оталией и накупил ей журналов, а потом они ходили смотреть свадьбу — Оталия обожала это занятие.

В первый вечер приятели справились с большинством обсуждавшихся вопросов: одежду для крещения преподнесет Тиберия, деньги на угощение соберут друзья. Крестить младенца будут в церкви Розарио дос Негрос на площади Позорного Столба: не только потому, что там тридцать с лишним лет назад крестили самого негра, но и потому, что тамошний ризничий — сеньор Иносенсио до Эспирито Санто, чопорный мулат, в свободные часы занимавшийся маклерством, был их хороший знакомый. Он носил темные очки и повсюду таскал с собой подарок одного священника — молитвенник, между страниц которого он прятал списки держателей пари. Сеньор до Эспирито Санто пользовался у последних большим доверием, так как неизбежно спасался от полицейских облав, к тому же он был превосходным ризничим с более чем двадцатилетним стажем. Время от времени он вставлял в разговор латинские фразы, вроде: «Deo gratis»[36] или «Per omnia sekula sekulorum»[37], что возвышало его в глазах слушателей. У дона Иносенсио просили советов, поговаривали даже, что он обладает даром провидения, но подтверждений этому не было. Однако, несмотря на свой лицемерно благочестивый вид, темные очки и молитвенник, он был человеком компанейским, любителем вкусно поесть и поволочиться, хотя боялся постороннего глаза, ибо заботился о чистоте своей репутации. В этом отношении он был целиком солидарен с Мартином, который в любом оскорблении себе усматривал оскорбление всей славной армии. Иносенсио тоже не отделял свою репутацию от репутации католической церкви вообще. Пятно на репутации ризничего ложилось на всех христиан. Поэтому он был осторожен и не путался с кем придется.

Уже этого было достаточно, чтобы они остановили свой выбор на церкви Розарио дос Негрос, но к тому была еще одна серьезная причина: сеньор до Эспирито Санто был обязан Курио и до известной степени негру Массу — они помогли ему спасти репутацию.

Массу представил Курио своему другу — фармацевту-любителю, знавшему толк в травах и изобретателю чудодейственного средства для лечения венерических болезней. Курио получил от него флаконы с этим лекарством для продажи в предместьях и один флакон уступил сеньору Иносенсио.

Дело в том, что ризничий был горько обманут в своих лучших чувствах к одной из тех красоток, что прикидываются святошами. Девица каждое утро являлась в ризницу, якобы молиться, и кидала на Иносенсио кроткие, ангельские взоры. Как-то раз Иносенсио осмелился коснуться ее ягодиц, она не отодвинулась, тогда он позволил себе большее. Девица для порядка немного пожеманилась, но Иносенсио перешел в атаку. Он был в восторге от этого приключения: девушка была не очень молода, зато горяча, изящна, из хорошей семьи. Иносенсио настолько разобрало, что на следующий день он не пошел к мулатке Кремилдес, у которой с давних пор бывал каждый вторник. А через три дня стало ясно, что святоша наградила его дурной болезнью. Перед ризничим встал выбор: либо подвергнуться всеобщему осуждению, отправившись к одному из врачей-специалистов, которые держали лечебницы в Террейро и Сэ, либо гнить молча. Само собой разумеется, едва кумушки увидят, что он входит в один из этих кабинетов, как слух о его болезни разнесется повсюду. Он может даже потерять работу.