В режиме онлайна такие споры могли длиться часами. Иногда эти дискуссии заканчивались переходами на личности. В таких случаях Лекс, пользуясь правами админа, закрывал топик и набрасывал на особо провинившихся сутки «read only».

В реале контролировать команду оказалось несколько труднее.

– Лекс, сотри «Эй-Ай», – попросил поляк. – От того, что этот поисковик установлен на коммуникатор Жана, он еще не стал искусственным интеллектом.

– Если у тебя чего-то нет, это не становится дерьмом.

– А я и не называл этот поисковик дерьмом…

– Хватит! – воскликнул Лекс. – Жан… в нескольких словах опиши принципы этого… кхм… комплекса программ.

Жан заколебался. Кажется, доклад не входил в его планы.

– Ну… я могу расписать и скинуть тебе…

– Не надо расписать, надо сейчас рассказать.

– Ладно, – неохотно пожал плечами Жан.

Поляк подобрался. Он явно собирался придираться к каждому слову своего недавнего оппонента, и Лекс сделал ему знак рукой, чтобы не перебивал.

Жан тем временем начал:

– Каждый персональный спутник уникален и затачивается под конкретного хозяина. Я не знаю, кто и где производит первичную настройку, но, когда я получил свой, программа уже знала, кто я, как меня зовут, мои интересы, некоторые привычки. Это круто. – Француз расплылся в улыбке, видимо, вспоминая какой-то смешной момент, затем продолжил: – Со временем программа обучается, чем дольше я с ней взаимодействую, тем функциональнее она работает. Она самообучается, понимаете? Самостоятельно перенимает мою манеру общения и не просто подставляет стандартные ответы, а отвечает что-то осмысленное даже на тупые вопросы вроде «Как дела?». Эта программа находит все, что мне нужно, и мне даже не приходится вбивать текст – я общаюсь с ней по микрофону. Я говорю ей: детка, найди для меня кое-что, – и она находит прежде, чем я заканчиваю объяснять, что мне нужно. Это словно мой виртуальный клон. И еще кое-что насчет ее обучаемости. Она через месяц после активации уже умела читать литы на шестнадцати языках, если это вам о чем-нибудь говорит.

Литы – это старый детский шифр, в котором буквы менялись на похожие символы, менялись окончания, суффиксы. Не бог весть какое шифрование, визуально все читается просто. Когда-то такой шифр помогал скрыть тексты в чатах от запросов дотошных поисковых программ, но длилось это недолго.

Тем не менее еще одна удобная опция для личного поисковика. Не надо самому заниматься настройкой – уже большой плюс.

– Где ты его взял? – спросила Лиска.

– Друзья помогли. Я, кстати, не триста, а шестьсот кусков отдал. Слишком много посредников было.

– У мой кузина тоже такое есть, – подал голос серб с ником Кэтчер, живущий где-то в Баварии. – Очень нравится.

Он говорил по-немецки, но настолько плохо, что переводчик в наушниках не справлялся.

– Спутник знать о хозяине все. Из этого следовать уникальный защита, который нельзя сломать. Он понимать хозяина как человека, я тоже видеть в нем себя виртуального.

– Говори на родном языке! – раздраженно попросил поляк.

– Хорошо, но я чуть забыть свой родной говор, – сказал серб. – Давно не дышать на родине, слова стать чужие…

Поляк обреченно отмахнулся.

– И как этот спутник можно обучить модифицировать вирус? – спросила Лиска у француза.

– Понятия не имею, – ответил тот. – Спутники, которые нам дали, уже заточены под каких-то людей. Надо для начала избавиться от заточки, получить так называемые чистые клиенты.

– А у нас сейчас грязные?

– Спутники настраиваются где-то в одном месте, – пояснил француз. – Я не знаю, где и кто их делает, там такая цепочка посредников, что даже Синдикат не разберется. И каждый спутник уникален и модифицирован под конкретного хозяина. Как он настраивается, никто не знает, но, насколько я знаю, без настройки спутников не бывает.

– Я подозревать, что первичной настройкой занимаются русский программисты, – сказал серб. – Святой Петербург, иметь вы такой город?

– Иметь, иметь, – пробормотал Лекс, у которого с Питером были связаны не самые лучшие воспоминания.

– Я думать, что можно делать защитные программы на основе спутника, – сказал серб. – Учить менять шифрование, некоторые кодировки. Про вирус не думать, но так можно тоже. Я пробовать писать скрипты в прошлый месяц. Есть на моем ноутбуке, я доработать и показать вам позже.

– Хорошо, – кивнул Лекс. – Кто-нибудь уже просматривал исходники этого… спутника?

При этих словах он мрачно посмотрел на Лиску. Этой ночью он хотел посидеть с исходниками, но пришли Лиска с Андерсом, пьяные и веселые. Лекс хотел их выпроводить, но Лиска чуть ли не на коленях уговорила его на ночные бессмысленные разговоры.

Андерс вчера пил, курил, снова пил – а сегодня сидит так, словно у него вместо головы наковальня.

– Это не искусственный интеллект, – пробормотал поляк.

– Ладно. Тогда сейчас я вам расскажу про «Стакс». А потом мы разойдемся по рабочим местам и будем думать, что со всем этим делать.

– Что ты нам можешь рассказать нового про «Стакс»? – хмыкнул поляк. – Мы же его вместе уже модифицировали.

– Расскажу как минимум то, что я сделал оригинальную версию этого вируса, – сказал Лекс.

При этих словах Андерс поднял голову и гордо посмотрел на всех, словно это он был автором «Стакса».

– Ты? – недоверчиво спросил поляк.

– Ну, вообще-то нас было трое, – признался Лекс. – Еще Симон и Тулли.

– Я всегда подозревал, что эти двое работали вместе над чем-то крупным! – Поляк хлопнул в ладоши. – Но у меня была мысль, что они – виртуалы одного человека.

– Нет, это два разных человека, – сказал Лекс. – Мужчина и женщина, по-моему, даже муж и жена.

– Точно так я и думал! – снова хлопнул поляк в ладоши.

– Но их с нами нет, – сказал Лекс, чуть повысив голос. – Поэтому рассказывать буду я, как ведущий разработчик «Стакса». Вирус «Стакс», оригинальная версия. Писалась для атаки на ресурсы ядерного проекта одной…

– А где есть они? – неожиданно спросил серб.

– Что? – Лекс, недовольный тем, что его перебили, уставился на серба. – Ты о чем?

– Они жить еще или отказались и все?

– То есть?

Все уставились на серба, явно не понимая, о чем речь.

– Ну… я просто решить, что их убивать, если они знать про нас и отказаться…

– Курва-матка-чешуя, ты боевиков пересмотрел? – выругался поляк. – Мы же не с убийцами работаем.

– А с кем? – мрачно спросил француз.

Над столом повисла долгая неловкая пауза.

Лекс откашлялся.

– Я все же расскажу вам про «Стакс». Как вы знаете, оригинальная версия использует уязвимости «Окошек», одна из которых, «нулевой день»…

– Прежде чем продолжишь, сотри, пожалуйста, «AI». – Поляк поднял руку, указывая на доску. – Это не искусственный интеллект, а удачно собранный пакет поисковых программ.

Лексу захотелось подойти к нему и отвесить хорошую затрещину. Вряд ли это троллевидное существо решится на ответку.

Все же он стер буквы. А потом около получаса рассказывал детали написания вируса, и еще почти два часа после этого они до хрипоты спорили друг с другом, пытаясь определить свои дальнейшие действия.

В этот же день вечером Лекс находился в комнате для совещаний в полном одиночестве, если не считать голографического изображения Лотара Эйзентрегера.

Вайтборд был безжалостно исчеркан разноцветными фломастерами. Надписи на нескольких языках, стрелочки, кружочки-квадратики – хаос, родившийся после споров, которые, в общем-то, ни к чему толковому не привели.

Лекс делал первый доклад. Отчитался, что провели первое совещание и приступили к работе.

Завтра раздача тасков. В течение недели первые результаты. Лозунги, цифры, термины.

Эйзентрегер явно не понимал большую половину слов, которые использовал Лекс и почти наверняка плохо переводил звуковой адаптер. Тем не менее ариец терпеливо слушал, не перебивая.

Отчет был коротким, минут на десять. Когда Лекс закончил, возникла пауза, затем Эйзентрегер неожиданно спросил: