слушала творца, нахмурившись. Она ожидала, быть может, каких-нибудь баек или историй создания миров, что-то веселое или поучительное. Но не такое.

— Ты спросишь, о чем я рассказываю? — грустно улыбнулся Лад. — О маленькой ошибке: первой в череде долгих и болезненных просчетов. Да, Единый создатель ошибся, забыв забрать еще одно качество у своих старших детей — любопытство. Всесильные сущности с интересом наблюдали за людьми: как те сорятся, любят, тоскуют об ушедших в серость близких и сами умирают. И никого не было рядом, кто смог бы уберечь Первое Поколение от следующей ошибки. Слишком уж им хотелось узнать, как это — выбирать, любить. Даже боль была интересна им. И они изменили себя, отделив мужское начало от женского. Как же Поколение радовалось, ощутив свою самостоятельность, когда сознание и мысли не дробились на сотни осколков, а стали единоличным богатством каждого; когда они познали радость и наслаждение. Глупые, всесильные дети. Вместе с удовольствием пришла субъективность, то, от чего Единый надеялся уберечь их. Суд Первого Поколения перестал быть беспристрастным. А вместе с любовью и радостью пришли ненависть, зависть, гордыня. Не нравится мир? Достаточно одной мысли — и целая реальность исчезает вместе со всеми своими жителями. Страшно. Дети ведь не понимают, что творят; какую боль они причиняют. Они уничтожали целые системы, меняли течение времени. А кроме этого, проводили опыты над людьми, ведь единственное, что они не смогли получить — души. Яркие искры, которыми Единый создатель наделил своих младших детей. Поколение не замечало ничего вокруг, не понимало, что каждое их действие приносит во Множественную вселенную еще одну крупицу Хаоса. А потом стало слишком поздно. Время захлопнуло все границы, запечатав миры и начало замедлять свой бег. И тогда Первое Поколение вспомнило о долге. Столько тысячелетий эта невидимая нить связывала их, все сильнее и сильнее натягиваясь. И в один момент каждого из них пронзила нечеловеческая боль — плата за нарушенное слово. Они, правда, не хотели этого — не хотели превращаться в чудовищ. Тогда Поколение воззвало к Времени, спросило, что можно отдать, чтобы искупить свою вину? Ответ был прост — себя. Они согласились. Но перед тем, как уйти, нашли учеников и передали им по осколку своего всесилия. Так же, как когда-то Единый творец, Первое Поколение связало странных подростков с удивительным душевным огнем нитью долга. И снова ошиблось — грань между мирами оказалась закрыта, а в следующие поколения детей с нужными способностями на Земле стало рождаться все меньше и меньше. Где-то в других реальностях они жили, все отпущенное им время ощущая, что были созданы для чего-то большего, искали свое предназначение и не могли его найти. Когда пришло время нашего Поколения — от сотен осколков всесилия, некогда разделенных между учениками, осталось только пятнадцать. И, когда, казалось бы, просто не осталось того, что еще можно испортить, мы очень крупно облажались, из-за чего стали Последним Поколением — больше передавать осколки стало некому. Каждый раз, когда кто-то из нас умирает — умирает и Единый творец… то, что от него осталось. Умирает сама Множественная вселенная. Но это совсем другая история.

Лад сидел, уставившись в одну точку, уже не первый час.

Маришка нервничала. Кристиан — нет.

— Наш мир давно укатился на помойку, и уже ничего не исправить, — отмахнулся император, наблюдая, как девушка пытается робко гладить застывшего творца по плечу. — Так что он скоро придет в себя.

— И пойдет самоубиваться? — огрызнулась Маришка. — Раз уж все бесполезно…

— Не исключено, — пожал плечами Крис, жуя полоску вяленого мяса.

— Ну и ты тогда давай за компанию! — окончательно рассердилась полувампирка. — И вообще я дальше одна поеду, вы меня только тормозите своими недомолвками и настроем!

— А что ты предлагаешь? — император даже не поднялся со своего места, когда Маришка заметалась по поляне, пытаясь покидать вещи в мешок и забрать себе часть припасов. — Танцевать от радости?

— Да хоть бы и так! Если меня раз за разом кидает сюда, и до сих пор небо еще не рухнуло вам на головы, значит, шанс есть! А ты сам, своими руками, забираешь у меня его!

Кристиан вскинул на нее злой взгляд и одним слитным нечеловеческим движением смазался в тень, приблизившись к Маришке почти вплотную.

— Риш, не драконь меня. Все и так сложно! — тихо и вкрадчиво попросил император, наклонившись почти вплотную к лицу девушки, опешившей от такой смены настроений.

— Так объясни! И станет просто! — возмутилась она, не собираясь отступать.

Раз мир уже укатился — можно было и поспорить с императором, не боясь понести наказание.

Крис выругался и неожиданно коротко и жадно поцеловал Маришку, чуть прикусив ее нижнюю губу.

— Стало проще? — усмехнувшись, прошептал он, когда девушка слабо попыталась его оттолкнуть, ничего не понимая, но жутко испугавшись такой реакции Лита.

— Какого… — голос предательски охрип, Маришка дернулась в сторону, принявшись тереть губы, будто бы это могло избавить ее от недавних ощущений и постыдного жара, который волной прокатился по телу, заставив щеки заалеть.

— Очень простого, — а вот Крис, кажется, знатно развеселился, наблюдая за тем, как вся злость и решимость полувампирки погасла.

— М-да… — Лад поморщился и поднялся на ноги, потянувшись. — Оставлять вас одних нельзя. Все действительно просто, Риш. Тебя бросили, его бросили. И где, как думаешь, вы решили искать утешения? Уж точно не у меня — моя постель подобного паломничества точно бы не пережила.

Маришка вздрогнула и вжала голову в плечи. Она и император? Немыслимо! Это же ведь самое настоящее предательство! И Тэдара, и Юльтиниэль! Она не могла так поступить со своей лучшей подругой и женихом!

И Крис тоже не мог!

Они не такие!

Или такие и именно поэтому их бросили тут?

Девушка часто заморгала, пытаясь прогнать выступившие на глазах слезы, и жалобно всхлипнула.

— Ну вот, твое величество, — укоризненно протянул Лад, — теперь сам успокаивай.

— А ты — вешаться? — уточнил Крис.

— Не дождешься, — фыркнул творец. — Теперь-то мы уж точно поборемся. Лично у меня появилась нехилая мотивация навалять Хаосу и вышвырнуть его прочь из вашего мира.

Маришка никак не могла успокоиться. Вопросов было слишком много, а странный поступок Криса и последовавшая за ним откровенность окончательно лишили ее шаткой опоры. Император, приблизившись, осторожно обнял ее за плечи.

— Прости, — прошептал он, — я злюсь на самого тебя, потому что вижу в тебе ее, а с ней у нас все слишком давно по-другому…. Так сразу и не объяснишь.

— Хотя бы попытайся.

— Да, Крис. Давай забудем про свои клятвы ничего не рассказывать, — Лад закинул дорожную сумку на плечо. — Хуже все равно уже не будет.

Лошади неспешно продвигались по серой траве, Маришка почти не смотрела, куда они едут — девушку полностью занимал неспешный рассказ императора, который изредка дополнял творец.

— Ты вернулась всего спустя пару дней, кажется, я уже это говорил. Крестный еще что-то мутил в прошлом, а мы не знали, за что хвататься в настоящем — все разваливалось в руках. И вдруг прямо посреди очередного бесплодного мозгового штурма появилась Маришка — постаревшая будто бы на пару десятилетий, остро пахнущая чужой кровью, почти безумная. И она без предупреждения кинулась на Бриана Найтингейла — сына Пресветлой. Ты говорила, что спустя пару лет он уведет Юлю, а за дочерью уйдет Оррен, и тогда наш мир останется без защиты.

Крис замолк и прикрыл глаза, будто бы мысленно переместившись в тот день. Лад пока молчал. Маришка, придавленная тяжелым камнем еще несовершенного поступка, боялась поднять на мужчин взгляд.