— Неужели ты рискнула, безумная моя… — хрипло, до боли знакомым голосом протянул Хаос, вырисовываясь перед женщиной из ломких теней.

Короткая стрижка, превращающая его в чужого, совершенного незнакомого мужчину и искажающая родные черты; тонкая линия рта, острая — скул, янтарный отблеск в темных глазах; безупречное, будто бы вылепленное лучшими мастерами лицо.

— Ты не Гэбриэл, — выдохнула Хель, с облегчением чувствуя, что по-прежнему контролирует себя, — к тому же, даже если бы он смог найти выход во второй раз — я смогла простить его.

— Тогда зачем ты здесь?

Убийца торжествующе улыбнулась.

— Чтобы убедиться, что он больше не властен надо мной! — женщина радовалась, вырывая с корнем былое восхищение этим мужчиной и ее изломанные безумные чувства, которые убивали Хель долгие столетия — жестокую расплату за короткое счастье.

— Безусловно. Мертвые недолго властвуют над живыми, — согласился Хаос.

Либо Гэбриэла исказила непонятная гримаса.

— Ты неправ, — покачала головой Хель, — ты слишком чужд нам и не понимаешь, что именно мертвые имеют над нами самую страшную и сильную власть. В живых можно разочароваться. В тех, кто ушли — никогда. Смерть делает их идеальными…

— Возможно. Мне действительно сложно это понять, безумная моя…

Он так ее называл. Только совсем другим тоном — нежно, чуть насмешливо и бесконечно тепло. Кажется, на какое-то короткое время Гэбриэл действительно смирился с тем, что судьба связала его с Хель, и даже учился принимать ее.

А вот в голосе Хаоса слышалось только презрение.

— И что же помогло тебе простить его? Неужели этот странный смертный герцог? Быть может, твоя ненаглядная дочь? Ты ведь не хочешь признаваться, но в ней есть твое безумие.

А вот это было уже нечестно.

Убийца сама запрещала себе думать о том, что, возможно, когда-нибудь ее проклятье перекинется на Юлю.

— Оно спит. И чтобы пробудить его, потребуется нечто сопоставимое с пришествием Единого, — собрав волю в кулак, ответила творец. Хель понимала, что с каждой минутой, за которую удается отвлечь Бездну — она отвоевывает дни жизни для этого мира.

— Возможно, безумная, но признай, что она для тебя всегда будет второй.

Хель сжала кулаки так, что ей стало больно.

— Выпрошенная дочь… буквально взятая силой. Неужели это не было унизительно? Мальчишке едва не пришлось пить зелье, чтобы только подумать о мысли лечь с тобой. Его же мутило от отвращения!

Убийца рвано выдохнула. Она помнила, как смотрел на нее молодой Оррен Рит.

Но ведь потом этот взгляд поменялся.

Поменялся? Или Хель просто придумала это?

— Признайся, — усмехнулся Хаос, — когда ты смотришь на дочь — видишь своего нерожденного сына. Думаешь, что он родился бы копией Гэбриэла. Быть может, выглядел бы именно так, — Хаос развел руками, будто предлагая еще раз присмотреться к его облику.

Перед глазами Убийцы мир стремительно размывался. Она дышала судорожно и часто, безуспешно пытаясь схватить ускользающее сознание.

— И рядом нет твоего смертного, чтобы помочь справиться с этим, безумная моя…

Хель всхлипнула.

— Ты думаешь, как держала бы его на руках. Как он тянулся бы к тебе…

Каждая минута — отвоеванный день.

Она продержится.

— А рядом был бы мужчина, за внимание которого не пришлось бы выворачиваться из кожи. Мужчина, который сам добивался тебя и был равен тебе по статусу и силе… Разве нет? Ты же мечтала об этом. О настоящей семье, а не этом жалком подобии, когда ты украдкой подглядываешь в окна комнат, где твой герцог счастлив с другой женщиной…

Хель уже ничего не видела. Вокруг нее темным вихрем закручивалась разрушительная сила Убийцы, готовая нанести удар.

— Мама! — Юлька, придерживаемая с двух сторон Брианом и Крисом, выпрыгнула из темного зева портала. — Мамочка!

Ей было страшно. Сердце девушки бешеной силой билось о ребра, напоминая, что они едва успели сбежать отсюда в первый раз, а теперь сами лезли в Бездну. Но Юльтиниэль чувствовала, что Хель не справится сама, что она взяла на себя то, к чему не была готова.

А еще Юля видела, что они почти опоздали.

Собрав всю свою силу и страх, она ударила.

Вырвавшаяся из девушки мощь не была порождением Разрушения Хель — это был яростный огонь и ослепляющий свет. И Хаос дрогнул, отступив всего на шаг, но этого хватило.

Юльтиниэль бросилась к матери, обнимая ее, прижимаясь к ней так крепко, чтобы Хель почувствовала, как испуганно колотится сердце Юли, чтобы ощутила ее страх.

— Мамочка, приди в себя… пойдем! — позвала она.

И Убийца замерла, прислушиваясь к смутно знакомому голосу.

А затем резко и судорожно вытолкнула себя из липкого безумия в реальность.

— Ты прав, — хрипло сообщила Хель Хаосу, — но это сама обычная глупость безумной женщины. Я никогда не променяю то, что у меня есть, на мертвое прошлое. А ты сегодня проиграл…

— Вы просто получили немного времени, — раздраженно бросил Хаос.

Пока есть Время — ты не сможешь забрать этот мир, — усмехнулась Убийца, позволяя дочери провести себя через портал в надежный замок.

Они сидели на краю Бездны.

Хаос, как и пообещал, не тронул их. Не прошло и нескольких дней, как Маришка в сопровождении Криса и Лада достигла новой границы мира.

Зрелище одновременно и завораживающее, и ужасающее — впереди не было ничего. Обесцвеченное поле с пучками пожухлой травы обрывалось где-то посередине изломанной трещиной и все, что должно было быть дальше, исчезало в белом цвете. Это не было похоже на туман или дымку — просто ровный бумажный лист. Василий как-то купил пачку бумаги у выходцев с Терры и показывал им, как удобно писать именно на ней, а не на скручивающихся желтоватых пергаментах.

Одна проблема — наладить производство было слишком сложно. Технологии из других миров здесь работали неохотно.

Вот и сейчас, свесив ноги за край Бездны, они сидели и смотрели на такой пустой белый лист. Казалось, протяни руку вперед и ощути шероховатую поверхность, на которой густыми чернилами можно легко написать новую историю.

— Странно, — наконец определилась со своими впечатлениями полувампирка, — я думала, что Хаос это что-то страшное, темное…

— То есть, это тебя не пугает? — поразился Крис.

Лад тоже нахмурился.

— Нет, — честно ответила Маришка, хотя под пристальными и неодобрительными взглядами мужчин захотелось промолчать. — Я чувствую здесь спокойствие. Позади столько проблем и ошибок…

— А впереди вообще ничего, — перебил девушку творец. — Неужели это сложно осознать? Ни посмертия, ни перерождения, ни райских кущ. Все, что сейчас составляет тебя, все мысли и мечты, все твои воспоминания и стремления — все исчезнет бесследно.

— Почему же? — возмутилась Маришка. — Я прекрасно понимаю, что Хаос — это полный и безоговорочный конец. Но разве не в этом заключена фишка? Мы от самого первого рождения таскаем за собой груз; и не только наших надежд, но и горестей. За нами тянутся все ошибки и просчеты. Каждый раз, оглядываясь назад, приходится спрашивать, а что я такого совершил в прошлой жизни, что меня теперь наказывают? За какие грехи я расплачиваюсь сейчас? И что мне нужно сделать, чтобы в следующей жизни быть хоть немного счастливее? Надоело! Здесь же я понимаю, что все закончится раз и навсегда — никаких долгов и никаких «завтра».

— М-да… — протянул Крис и сплюнул в Бездну, — с такими размышлениями мы точно мир не спасем.

Лад согласно кивнул.

— Только не прыгай туда сейчас, — попросил творец.

Полувампирка подняла на мужчин насмешливый взгляд.

— То, что я вижу в Хаосе не только врага, но и выход, не значит, что я собираюсь перестать бороться. Василий давно отучил меня искать легкие пути. Тем более, что это только мое мнение, и навязывать его никому не собираюсь, в том числе и обитателям нашего мира, у которых наверняка иной взгляд на свою жизнь и дальнейшие перерождения.