– Хорошо, а потом?

– Потом они обыскали бы карманы убитого, чтобы найти документы, и обнаружили, что таковых не имеется.

– И что потом?

Берта беспомощно заморгала.

– Послушай, Дональд, зажарь меня вместо устрицы!

– Они начнут задавать вопросы пассажиру. Они захотят знать, чем он может доказать, что там была блондинка.

– Будь я проклята, Дональд! Он не сможет доказать, что там была блондинка. Он не сможет доказать, что там, кроме него, был еще кто-то. У него в кармане деньги Бакли, и все его бумаги, и часы... А теперь продолжай ты, Дональд.

– Ну, что должно было случиться потом?

– Все будет против него, и его признают убийцей. Но если все происходило именно так, то что же надо было блондинке? И почему она позвонила миссис Бакли и сказала ей, что у машины ее мужа спустило колесо?

– Вот в этом-то все и дело! Блондинке не нужны были деньги, которые были с собой у Бакли. Ей было нужно кое-что покрупнее.

– Что же именно?

– Она рассчитывала тысяч на двадцать.

– К чему ты клонишь, Дональд?

– Помнишь о трастовом фонде, по которому Эмос Гейдж получает огромную сумму, если до своего тридцатипятилетия не будет признан виновным в совершении серьезного преступления? Если же его признают виновным в таковом, что тогда происходит с его деньгами?

– Благотворительность, – сказала Берта. – Все пойдет в благотворительные общества.

– А если это условие завещания удалось бы обойти, то деньги переходят к легальным наследникам Гейджа.

– Кто же они?

– Во-первых, вдова брата Эмоса Гейджа.

– Кто-кто?

– Мать Сандры и сама Сандра, конечно.

– Что?!

– Именно так.

– Но как можно обойти трастовый фонд?

– По законам нашего штата, если завещание вступает в действие в течение тридцати дней после смерти завещателя, то лишь треть от общей суммы переходит благотворительным организациям. Остальные деньги достаются наследникам.

Глаза Берты сузились, потом внезапно расширились.

– Дональд, хорошенько приглядись к этой маленькой... Черт, зажарьте меня вместо устрицы! Сколько лет этой незаконнорожденной дряни?

– Пятнадцать.

– Прочти, что говорит Федеральное бюро расследований о подростках и совершаемых ими преступлениях! – зло бросила Берта. – В наши дни дети смотрят множество детективных фильмов и шоу по телевизору. Они быстро получают образование по этой части... Боже мой, Дональд... Она может... Подожди минутку! Что-то здесь не так!

– Что же не так?

– Эта блондинка-попутчица, она не должна была появиться на горизонте. Она должна была существовать лишь в той истории, которую рассказывал Эмос Гейдж и которой никто не верил.

– Если это так, то должны были случиться две вещи, которые могли все изменить.

– О чем ты говоришь?

– Первое – это нечто, чего никто не мог предположить заранее. Бакли останавливается в Сентрал-Крик, чтобы накормить своих попутчиков. Пока они глотают яичницу, он звонит жене и говорит ей, что взял попутчиков, одна из которых красивая блондинка. Это выводит блондинку на сцену...

– Продолжай, пожалуйста.

– Она вышла на сцену и должна была с нее исчезнуть. Итак, если бы Эмос Гейдж сделал то, что он должен был сделать: остановился бы в Роммели, вызвал бы полицию и все такое прочее, – то блондинка бы исчезла со сцены. Но он всего этого не сделал, оставался на виду. Это не устраивало преступников. И тут мы можем объяснить, почему Бакли понадобилось пять часов на то, чтобы проехать всего пятьдесят миль до Сентрал-Крик и до места, находящегося всего в десяти милях от Роммели, где он должен остановиться со спущенной шиной.

– Поэтому-то блондинка должна была встретиться с Томом Алленом и посоветоваться с ним что делать? – спросила Берта.

– Вполне возможно. Продолжай развивать эту мысль, Берта!

– И Том Аллен посоветовал ей позвонить жене Бакли и рассказать эту придуманную историю о спущенной шине.

Я слушал. Берта продолжала:

– И это опять выводит блондинку на сцену, но, принимая во внимание тот факт, что Эмос Гейдж уехал на машине с туристскими чеками и всем прочим, он увел тем самым блондинку со сцены.

– Помнишь историю, которую она рассказала? Спустила шина, и ее выбрали из них троих, сидевших в машине, чтобы она пошла и вызвала ремонтную службу.

– Ты сказал, что вы проверяли Аллена на детекторе лжи?

– Да, мы его проверяли, и детектор показал, что он говорит неправду, утверждая, что ему не звонила блондинка утром шестого числа. Когда эксперт заявил, что он лжет, Аллен глубоко вздохнул и признался.

– Именно здесь и была совершена ошибка: не было проверено на детекторе, явилось ли признание Аллена правдой или тоже было ложью.

– Я говорил тебе, Берта, что все это выглядит весьма фантастично. Но отбросить подобную версию я не мог и пытался ее осмыслить.

– Но почему она пришла тебе в голову?

– Все было как-то уж слишком кстати. Вся эта коллизия с Эмосом Гейджем, который должен был получить наследство по достижении определенного возраста и на определенных условиях. Потом он внезапно оказался вовлеченным в дело об убийстве, которое было так быстро раскрыто, и тут же убийца был найден; и теперь дело быстро пытаются закрыть. Потом тот факт, что миссис Бакли пришла к нам с просьбой разыскать ее исчезнувшего мужа и сразу после нее пришла Сандра Иден...

– Почему, ты думаешь?

– Видимо, она знала, что Дафни Бакли была здесь и говорила с вами.

– Как она могла об этом узнать?

– На это может быть несколько ответов. Помнишь, Сандра пришла сюда сразу после прихода Дафни? Сразу после нее, помнишь это? Не до, а после – сразу после нее?

– Дональд Лэм, вы хотите заявить, что эта маленькая кривоногая незаконнорожденная... мой бог, Дональд, ты прав! Эта мерзавка, она сидела здесь и глотала душившие ее слезы... черт, да ей было абсолютно наплевать, найдем мы ее дядюшку или нет. Все, что ей требовалось, – это вывести на сцену Эмоса так, чтобы мы напали на его след, разыскивая машину Малкольма Бакли. Они хотели, чтобы «Роадрейсер» был найден, и Эмос Гейдж не мог не сыграть им на руку, что бы они ни делали!

– Да, ты права. Единственно, что они не смогли заранее предусмотреть, – это его потерю памяти, но, как оказалось, это тоже сыграло им на пользу.

– Дональд, что ты собираешься теперь делать?

– Ничего. Это ведь твоя версия. Я задавал тебе вопросы. Ты придумывала ответы.

Берта воззрилась на меня.

– Это ты навел меня на мысль, ну а теперь я вижу все, что случилось, в целом. Ах ты, двуличная дрянь!

– Лучше с этим подождать, Берта.

– Чего нам ждать?

– Подождать встречи с попечителем, Джеромом Л. Кемпбеллом. Я пытаюсь тебе объяснить, что кто-то решил свалить убийство на Эмоса Гейджа. И это происходит именно в то время, когда решается судьба семисот пятидесяти тысяч долларов.

– Попечитель! Что, черт возьми, он...

Ее прервал телефонный звонок. Берта сняла трубку, сказала «Алло!» и передала ее мне.

– Кто звонит?

– Из другого города.

Я сразу догадался, кто звонит. Действительно, в трубке раздался голос помощника шерифа Харви Кловера:

– Лэм, мне очень не хотелось бы вас огорчать, но появились новые обстоятельства в деле Гейджа.

– Я очень заинтересован узнать о них.

– Да, это вам будет интересно. Эмос Гейдж рассказал обо всем, что случилось.

– Что же он рассказал?

– Что вы обнаружили его в отеле Рино, что выслушали всю его историю и не связались с властями, что вы, узнав от него, где он потерял сознание, поехали на место преступления и нашли тело. Он рассказал, что вы советовали ему сидеть тихо в Рино, чтобы оттянуть время до момента, когда ему исполнится тридцать пять лет, что он собирался следовать вашему совету, но очень испугался и решил избавиться от всех вещей Бакли. Потом, закопав их в Неваде, решил убраться подальше из этого штата.

– Это очень интересно – то, что вы говорите!

– Это намного сложнее, чем просто интересно, – сказал Кловер. – Нам все это очень не нравится, Лэм, и ставит вас в положение человека, скрывавшего известную вам важную улику в деле об убийстве. Практически вы оказываетесь соучастником, Лэм.