– Что будешь?

– Незачем, – отозвалась она.

– Но ты же заплатила за меня вчера. Она поглядела на него внимательно.

– У тебя нет денег.

Ему следовало бы дюймов на шесть съежиться, но он этого не сделал, а только признал:

– Верно.

– Ну вот видишь.

Он не знал, что сказать.

– Это очень...

– Да. Кофе и булочку с ветчиной, так?

Пол кивнул. Он чувствовал, что следует как-то объясниться или хотя бы дать понять, что он не гоняющийся за состоянием жиголо, который увивается за ней как за источником дармовых углеводов и ничего больше. Но он знал, что не способен облечь такое в слова, еще больше при этом не напортачив поэтому ради разнообразия поступил разумно, а именно сдался.

– Спасибо, – просто сказал он.

– Не за что.

Как будто всю свою взрослую жизнь – с тех самых пор, как он понял, что девушки – это не глупые представительницы другой расы, которых интересуют только бестолковые пустяки вроде заколок для волос или лака для ногтей с блесками (а не жизненно важные вещи, как, например, мастерить из дерева аэропланы или раскрашивать солдатиков в масштабе один к семидесяти двум), но прекрасные инопланетные существа, которые словно бы никогда его не замечают – всю свою жизнь он тянул и дергал дверь, ведущую в зачарованный сад, и вдруг обнаружил, что на самом деле дверь открывается внутрь и достаточно просто толкнуть ее кончиками пальцев. Неплохо было бы, невольно подумал он, если бы кто-нибудь ему про это сказал, но, возможно, именно это имел в виду Дарвин, говоря про естественный отбор. В конце концов, логично рассудил Пол, нельзя же, чтобы подобные ему идиоты на надувных плотиках бултыхались на мелководье генофонда.

Иными словами, он понятия не имел, что полагается делать дальше. По-видимому, в какой-то момент ему придется сказать что-нибудь жутко неловкое, и если все сойдет гладко, будут поцелуи... ну... что-нибудь такое. Совершенно очевидно, что он руками и ногами «за» – в точности как всегда мечтал иметь большую яхту, чтобы в одиночку поплыть под парусом в Новую Зеландию. А теперь, когда он хотя бы стал на этот путь, у него возникло неприятное чувство, что его яхта – беспалубное корыто, а он дрейфует на этом корыте посреди Тихого океана. С другой стороны, утешил он себя: в конце-то концов, не может же это быть так уж трудно, правда? Он перебрал своих родственников: дядю Тревора, кузена Даррена и мужа кузины Лорны Эрика. Мужчины с обаянием мусорных ящиков, и ума на троих ровно столько, чтобы управлять светофором, а они тем не менее умудрились привлечь, очаровать, уложить в постель и жениться – не обязательно именно в этом порядке. Если сумели они, то сможет газонокосилка или автоответчик, консервный нож или даже небольшой валун, а значит, это под силу и ему. Теоретически.

– Ты что-то очень притих, – заметила Софи. Пол испуганно поднял взгляд.

– Извини, – сказал он. – Задумался.

Между бровей у нее залегла складочка, и Пол вспомнил все те разы, когда она как будто читала его мысли. Слава богу, на сей раз этого не случилось, поскольку булочкой с ветчиной она в него не швырнула.

– Просто думал про все эти развороты.

– А. – Неужели в ее голосе проскользнула крошечная нотка разочарования? – А в чем дело?

– М-м-м. – «Совершенно верно: а в чем дело?» – Помнишь, у тебя была теория, что они пытаются от нас избавиться. То, чем мы занимались все утро, как будто подтверждает твои слова: ну, нам дали противную бессмысленную работу, чтобы не увольнять нас, а заставить самих уйти.

Она пожала плечами:

– Я уже не так в этом уверена. Если подумать, то же самое делали у меня на глазах в офисе моего папы. Кто-то ведь должен заниматься такой работой, не партнерам же возиться с ножницами и скотчем.

Пол унюхал возможную перемену темы и с радостью на нее набросился.

– А чем занимается твой отец?

– Бухгалтер, – вздохнула она. – Это семейное дело: он, дядя Джо и дядя Стив. Он очень хотел, чтобы и я к ним пошла, но я ему сказала: дудки. – По словам Софи выходило, что отец годами пилил ее, чтобы она сплавала с ним в бочке по Ниагарскому водопаду. Почему именно сортировать и копировать таблицы для «Дж. В. Уэлс» намного лучше, чем делать то же самое у отца и дядьев, он так и не понял, но, без сомнения, на то есть причина. – А у тебя? – с некоторым усилием продолжила она. – Чем занимается твой отец?

– Раньше занимался двойным остеклением, – ответил Пол, – но рано вышел на пенсию, и они с мамой переехали во Флориду.

Она кивнула.

– И тебе не слишком захотелось ехать с ними?

– Меня не взяли.

– О! – Софи нахмурилась. – Моя сестра Флер... она на пять лет старше меня... она работает в банке и ее отправили на год в Нью-Йорк. Ей там по-настоящему понравилось.

– Мама с папой говорят, там отлично, – сказал Пол. – Хорошая жаркая погода, люди очень дружелюбные. Мне бы хотелось к ним съездить – когда-нибудь, когда накоплю достаточно денег.

– А Флер сейчас на Борнео, – сказала Софи. – Потом ее, наверное, пошлют в Токио или Чили. Путешествия ей в работе нравятся больше всего.

Пол решил, что ему плевать на Флер.

– Звучит заманчиво, – сказал он.

– Ну, по большей части она сидит за столом и разговаривает по телефону, – ответила Софи. – И сомневаюсь, что у нее есть время погулять, посмотреть город. Тем не менее, наверное, приятно знать, что ты в той самой стране, где потрясающие пейзажи и обычаи, пусть тебе и не удается выкроить минутку их посмотреть, а потом уже пора ехать домой. И со мной тоже так, – добавила она с легкой ироничной улыбкой. – К нам приехала погостить моя кузина из провинции, она ходила смотреть Тауэр, собор Святого Павла, Планетарий, Колесо обозрения и еще много чего, а через неделю вернулась к себе в Норвич. А я живу тут с трех лет и ничего этого не видела. Наверное, рано или поздно схожу посмотрю. Даже забавно: со всех сторон тебя окружает множество удивительных вещей, а ты и не подозреваешь об их существовании.

У Пола возникло ощущение, что она говорит нечто важное, но он никак не мог сообразить, что именно.

– Я был как-то в Планетарии, – сказал он, – со школьной экскурсией. Не могу сказать, что мне там понравилось. Все время приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть, что происходит, и я вывернул шею.

На это никто не нашелся бы что сказать, а поэтому Софи должным образом ничего и не сказала. Полу показалось, что дела принимают дурной оборот. Но ведь это же та стадия, когда им полагается говорить обо всем: о семье, воспоминаниях детства и все такое – и потерять счет времени, и, наконец, придут официанты и их вышвырнут, потому что хотят прибраться и пойти домой. Он не сомневался, что именно так бывает у других, и, надо думать, дядя Тревор и муж кузины Эрик вели себя именно так и получили хотя бы проходной балл, то есть остались на следующий раунд. Он попытался придумать многозначительную реплику по поводу Жизни, но в голову ничего не шло.

– Ешь булочку, – сказала она. – Что?

– Булочку. Ты к ней даже не притронулся.

– А, верно.

Он был совсем не голоден и не питал иллюзий относительно того, какое это зрелище, когда он поглощает пищу. Если уж на то пошло, он всегда недоумевал, почему столько свиданий, условленных и случайных встреч так или иначе связаны с едой. Ведь сколько ни напрягай воображение, потребление блюд никак не может считаться привлекательным, и даже золотые девочки и мальчики, когда пьют суп, издают звуки, как канализация в гостинице. Он застенчиво откусил от твердой как камень булочки, болезненно сознавая, что по переду его рубашки камнепадом сыплются крошки.

– Ты старый свитер принес? – спросила Софи. Пол с благодарностью кивнул.

– Не знаю, действительно ли он всерьез говорил или у него просто такие шутки, но я решил, что лучше не рисковать. А ты?

Ее брови сдвинулись к переносице.

– А почему бы еще на мне был этот неряшливый старый костюм, который я купила за шесть фунтов в магазинчике армии спасения? – ответила она вопросом на вопрос. – Впрочем, мне-то плевать, терпеть не могу эти идиотские деловые тряпки. Маме пришлось самой идти все покупать, я ведь понятия не имею, как они должны выглядеть. Такое впечатление, что опять попала в школу и хожу в форме.