— Заткнулись обе, и Шарлотта, доченька, мы на территории потенциального врага, будь добра держать свой язычок за зубами. Ибо излишки ума имеют свойство изливаться из человеческих тел, — тяжело вздохнув, прервала умную не по годам дочку Матильда. В их городе практически все политические фракции поддерживали второго принца, в случае второго мятежа, что затевался её мужем, их бы убили, точно так же, как скорее всего убьют Дункана после того, как для армии первого принца откроются врата.

После подобного, скорее всего они потеряют всё своё Герцогское наследие и единственным шансом не пасть до уровня знатных куртизанок, из коих сама Матильда и происходила, было сосватать дочерей на ком-то побогаче. Желательно на той же императорской крови. Тогда, после гибели Дункана, она ещё имела возможность сохранить часть его земель, а также своё тело для самой себя. Она любила мужа, но его откровенное прощание перед уходом и происходящее вокруг лишь в очередной раз подтверждали мысль, что нужно учиться выживать без сильного мужского плеча. Ибо на сыновей идиотов, пожелавших остаться при дворе всё тех же враждебно настроенных к первому принцу аристократов — она положиться не могла. Скорее всего, двух её мальчиков ждёт тоже будущее что и отца… Но и плевать, мужчины глупы, и пока у неё есть её девочки, она точно не погибнет и не даст им пасть на дно, с коего его бабка и мама так долго выбирались.

Карета медленно ползла по городу. Мать со старшей дочерью нервно хихикая обсуждали «а какой же этот принц», пока любознательная Шарлотта растопыренными глазами оглядывала очень чистые и ухоженные на её взгляд улицы.

— Божечки… — Внезапно, средь спокойных улиц на глаза младшенькой попалась голова насаженная на кол, с подвешенной на ту табличкой.

— Что там, что там?! — подскочив к окну Шарлотты и уставившись в стекло, любознательно спросила, а после охнув, поинтересовалась у младшей: — Что там написано?

— «Я судья, судивший за золото, теперь тело моё в земле, а лик предостерегает вас и просит жить по закону и на совесть!» — зачитав это, светловолосая, впервые глядя на покойника или вернее на то, что от его осталось, смогла улыбнуться. Уродливая голова скорее вызывала у той смех, чем страх. Папенька Шарлотты расправлялся с неугодными похожим образом, но чаще всего это были враги желавшие тому смерти, воров из власти чаще всего наказывали поркой и штрафом, а тут голову с плеч… — Тебе бы, Элизабет, в твои то годы хотя бы читать научиться, тыж вообще дура дурой…

— Сама ты дура, а я Герцогиня и выше какой-то там грамматики… — Злобно фыркнув и в очередной раз мысленно упрекнув местного принца в варварстве, вернулась на своё место Элизабет.

Проехав ещё немного, карета встала. Поинтересовавшаяся происходящим Герцогиня получила растерянный ответ кучера: «впереди затор». Высунув голову Матильда с удивлением обнаружила переполненную людьми рыночную площадь. Подобное скопление свободных граждан, не рабов, в их городе происходило разве что по праздникам, да и то не в таких количествах, а тут не только чернь на улицы высыпала, но и торговцы, аристократы — все перемешались в кучу.

— Что там происходит? Кто устроил праздник спустя всего пару дней после кончины Божественного Императора?! — подозвав к себе провожатого, отправленного довести гостей до резиденции принца, поинтересовалась с недовольством Матильда.

— Будь сегодня праздник, я бы вас через город не повёз… — Злобно и чересчур для прислужника высокомерно, произнёс провожатый. Вырвавшись вперёд, тот вместе с личной стражей Герцогини принялся разгонять переполненную толпами площадь.

Всё больше и больше удивляясь этому месту, при этом раздражаясь не утихающему зудению старшей сестры, любознательная Шарлотта, подобрав в одну руку платье, второй распахнула дверь и в прыткой манере выскочив из кареты, под злобные выкрики матери запрыгнула на место кучера.

— Почему на их улицах так мало рабов, я вообще не вижу, чтобы на эшафоте проводились хоть какие-то торги. Принц Карл что, запретил рабство? — прикрикнув, дабы провожатый услышал, спросила младшая. Видя искреннюю заинтересованность, улыбнувшийся провожатый, что до глубины души был предан и верен четырнадцатому принцу, чутка сбавил хода и чтобы малышке не пришлось кричать, приблизился к той.

— Ошибаетесь, юная барышня. Рабы — это главное сокровище Нивграда, — вспоминая отцовскую мастерскую и то, с каким потоком в карманы бати потекли деньги после возвращения принца, заявил мужчина.

— Но тогда где же ваше сокровище? Почему его не продают? — не унималась Шарлотта.

— Потому что они в нашем городе стали бесценны. Вы не купите раба в Нивграде не потому, что их тут нет, а потому, что они не успевают к нам доехать, как более предприимчивые торговцы скупают всех доступных мужчин и женщин, даже детей и стариков, — всё шире усмехаясь от округлившихся от удивления глаз молодой герцогини, произнёс стражник.

— Но ведь в Нивградских землях только одна шахта, и всё, зачем?!

— Об этом вам наш господин расскажет, если конечно в своём графике найдёт на это время. Он у нас человек занятой, прям святой, как почивший император…

Столь тесный отзыв от с виду обычного солдата, заставил Шарлотту заподозрить что-то неладное. Чистые улицы, никаких пьяных, испражняющихся, трахающихся. Даже дебоширов и то нет, и стражи по городу много, всё это неспроста. Скорее всего подлец Карл таким образом, подослав к ней специально человека, хотел показаться добрым и пушистым. Так сказать, ослабить к себе бдительность, влюбить в свою доброту и щедрость чтобы после, пользуясь титулом и положением, спокойно управлять глупыми и доверчивыми Герцогскими дочерьми, словно своими марионетками. «Врёшь, не возьмёшь» — считая, что раскусила коварного Карла, усмехнулась сама себе Шарлотта.

Приветствуя гостей точно так же, как некогда меня встречала Августа: с недовольной миной и воинственным, как мне казалось, видом. В ответ получил лишь какой-то пренебрежительный, ещё более высокомерный взгляд. Взрослая, черноволосая, стройная женщина в красном платье, держа своих дорогих дочурок за спиной, небрежно поклонилась, приветствуя меня.

— Будьте добры юноша, проведите нас к принцу Карлу, мы спешим… — То ли случайно, то ли нарочно спутав меня со слугой, проговорила женщина, после чего, показавшийся из-за спин моей стражи Гвиний, заставил женщину наигранно удивиться. — Прошу прощения, я должно быть застала вас в не лучший момент, просто в моих краях мужчинам принято носить с собой оружие… — Выделив изюминку на огромном пироге наглости и тщеславия, произнесла герцогиня.

— А в моих краях женщины носят передники, стоят у плиты и готовят мужчинам. Кстати, не вижу у вас фартука и половника в руке, забыли? — от этих моих слов не то что Гвиний поперхнулся, но даже и стража герцогини вместе с моей, казалось бы, привыкшей к моим выходкам охраной, закашлявшись, принялась прятать улыбки и смешки за собственным оружием и кулаками. Одна из девушек позади женщины удовлетворённо захихикала, вторая же, как противоположность, подобно матери злобно покраснела.

— Да как вам не стыдно сравнивать знатную женщину с какой-то…

— Оставьте нравоучения для своих детей и мужей. Герцогиня Матильда Бэгская, возможно, если бы вы заботились о своих мужчинах получше, чем о собственных платьях и украшениях, то вам не пришлось бы прятаться за спиной того, кто вам противен, которому между прочим ваш визит противен ровно как и вам. Я знаю, что брак лишь фиктивность. Знаю, что вы хотите укрыться здесь от гнева первого брата, и даже более, если это не станет угрозой для моего города, я позволю вам жить здесь столько, сколько пожелаете, без нужды и в достатке. Но всё это только при условии, что вы и ваши дочки не станут доставлять мне лишних хлопот, коих у меня выше крыши. — Сделав шаг той на встречу, на полном серьезе заявил я. Не знаю, чего там задумал Маклауд, но пока мне и моим людям ничего не угрожает, я собирался держать слово. По крайней мере пока, ведь на случай чего, дамочки в равной степени сгодятся как в роли заложников, так и в роли супруг…