Все это происходило далеко от Западного фронта, но имело на него непосредственное влияние. 6 декабря, когда большевики и немцы в Брест-Литовске обговаривали последние условия мирного соглашения, британский министр воинской и трудовой повинности сэр Окленд Геддес в Лондоне предупредил Военный кабинет, что после заключения соглашения о прекращении огня Германия сможет передислоцировать на Западный фронт до 900 000 человек, что составит 11 боеспособных дивизий.

Когда Германия перебросит с востока на запад всю свою артиллерию, она вместо существующего на данный момент паритета с англо-французскими войсками получит преимущество в 2000 единиц, а превосходство в полевых орудиях и гаубицах – в 4000 штук. И в таком случае все будет зависеть от Соединенных Штатов: их 12 дивизий в случае появления на линии фронта в 1918 г. позволят вновь качнуть баланс сил в пользу союзников, хотя и незначительно. Это также даст небольшое преимущество в стрелковом оружии. Однако Геддес обратил внимание на то, что для успешного наступления Британии потребуется еще не менее миллиона новых солдат. Людей придется набирать на военных заводах и верфях, а также изыскивать новых призывников. Опытных рабочих, которые могут сражаться, придется заменить женщинами и мужчинами, не пригодными к военной службе. В стране, по сути, пройдет повторная мобилизация. В то же время для того, чтобы жертвы рабочих казались более справедливыми, на время войны должен быть увеличен налог на сверхприбыли предпринимателей и промышленников с 40 %, как было установлено в 1915 г., до 80 %.

Система морских конвоев наконец начала успешно работать на союзников. Потери в ноябре оказались самыми низкими за год: затонуло всего 126 кораблей, среди них 56 британских?[213]. В декабре к британскому Гранд-флиту?[214] присоединились четыре линкора американских ВМС. В Соединенных Штатах начался мощный «крестовый поход кораблестроительства», который должен был обеспечить потребности морских перевозок, необходимых для ведения войны в 1918 г. 6 декабря за многие тысячи километров от зоны боевых действий у союзников произошла катастрофа: в канадском порту Галифакс французское грузовое судно «Монблан» с грузом боеприпасов для Европы столкнулось с бельгийским судном и взорвалось. Погибло более 1600 человек, 9000 получили ранения: каждый пятый из всего населения города. Спустя шесть дней во Франции около города Модана сошел с рельсов воинский эшелон. Погибло 543 солдата. Ни до, ни после этой трагедии число жертв в одной железнодорожной катастрофе не достигало таких масштабов.

Утром в воскресенье 9 декабря в долине близ Иерусалима двое британских солдат, рядовые Черч и Эндрюс, поднялись пораньше, чтобы найти себе на завтрак яиц. Они надеялись наткнуться на брошенную ферму или на крестьян, согласных поделиться с ними продуктами. Черч и Эндрюс входили в состав части, которая прошла с боями от Средиземного моря и расположилась в 5 километрах от города. На следующий день им предстояло выбить из него турок. Обшаривая окрестности, солдаты увидели приближающуюся к ним пеструю группу людей, часть которых была в гражданском, часть – в форме турецкой армии. Впереди развевался высоко поднятый большой белый флаг. Это были иерусалимские сановники – мэр города, священники, раввины, имамы. Они несли ключи от города и искали, кому можно сдаться. Турецкая армия со своими немецкими и австрийскими офицерами уже оставила город, уйдя на север к Наблусу и на восток к Иерихону и реке Иордан.

Британцы могли войти в Священный город без сопротивления. Более семи веков прошло с тех пор, как Ричард Львиное Сердце дошел почти до того места, куда забрели Черч и Эндрюс. Но король дальше пройти не смог. Солдаты провели сановников к сержанту, а тот затем нашел генерала, которому они официально вручили ключи. 11 декабря, точно следуя инструкциям, присланным три недели назад из Лондона, Алленби вошел в Иерусалим пешком, чтобы избежать ассоциаций с триумфальным въездом кайзера на коне в город в 1898 г. Алленби выполнил указания Лондона: в знак уважения к святым местам союзники не стали вывешивать в городе свои флаги, а чтобы не нарушать мусульманских традиций, на охрану Купола Скалы?[215] направили индийских военнослужащих-мусульман. Декларация доброй воли Алленби, также подготовленная в Лондоне, была зачитана на английском, французском, арабском, иврите, русском и греческом языках. Алленби испытал огромный душевный подъем от победы, которая окупила три года его неудач и застоя на Западном фронте. В Иерусалиме он приобрел боевого паука, способного перебить даже хвост скорпиона, и назвал его «Гинденбургом».

Взятие Иерусалима вызвало восторг во всем стане союзников. Церковные колокола звонили в Риме, звонили колокола Римского католического собора в Лондоне. Евреи по всему миру ощутили новые перспективы осуществления своей национальной мечты. Арабы тоже торжествовали: фамилия Алленби по написанию имела близкое сходство с арабским словом Аль-Неби, обозначающим пророка.

Некоторые газеты противопоставляли британские военные неудачи при Камбре и успешное взятие Иерусалима. Times назвала Камбре «одной из самых отвратительных страниц в английской истории». Но худшее, казалось, еще впереди. После прекращения огня на Восточном фронте германские войска постоянно передислоцировались из России на Западный фронт. Итальянская армия с помощью британцев и французов обороняла долину реки По, и любой новый успех австрийцев уже угрожал непосредственно Венеции. Обеспокоенные этими сложностями, британские власти стали позитивно относиться к переговорам о сепаратном мире с Австрией и даже с Турцией.

Получив одобрение Ллойд Джорджа, генерал Смэтс отправился в Швейцарию. 18 декабря в пригороде Женевы он провел три встречи с бывшим послом Австрии в Лондоне графом Менсдорфом. Смэтс предложил в обмен на заключение сепаратного мира с Антантой сохранить Австро-Венгерскую империю в качестве противовеса Германии в Центральной Европе. Менсдорф ответил, что Австрия не будет обсуждать сепаратный мир. Филипп Керр, член секретариата Ллойд Джорджа, присутствовавший на женевских переговорах, затем отправился в Берн на встречу с представителем Турции доктором Гумбертом Пароди. Но турки также не проявили желания заключить сепаратный мир. Притягательность Германии была велика и усиливалась еще больше ввиду возможного поражения стран-союзников.

Британский дипломат сэр Хорас Рамбольд, бывший со Смэтсом и Керром в Женеве и Бонне, отметил: «Результат наших переговоров с турками, разумеется, был предрешен конференцией в Брест-Литовске. За последнюю неделю мы получили от ряда турецких государственных чиновников подтверждения того, что вышеуказанная конференция вселила в турок нелепые идеи относительно будущего их империи. Они не только надеются с помощью Германии вернуть Месопотамию, Палестину и пр., но и ожидают получить часть Кавказа и заключить союз с таким государством, как Грузия. На самом деле они, кажется, верят в возможность туранизма». Энвер-паша в особенности лелеял надежды на распространение турецкого влияния на тюркоязычные регионы российской Центральной Азии?[216].

Полагая, что итоги Брест-Литовска укрепят боеспособность Германии, турецкие переговорщики в Швейцарии пошли на попятную. Никакие сведения об этих дипломатических переговорах не стали достоянием общественности. Напротив, 14 декабря Ллойд Джордж, выступая в Лондоне, заявил, что «между поражением и победой не может быть компромисса». Через два месяца на конференции союзников во Франции было отвергнуто оружие дипломатии как средство достижения мира. 15 декабря пришла дипломатическая нота от Троцкого, гласившая, что, поскольку правительства союзников не готовы к мирным переговорам, большевики начнут переговоры с социалистическими партиями всех стран. От этого заявления презрительно отмахнулись.