Военная мощь России, до сей поры восточной руки союзников, оказалась сломлена.

Революция вывела Россию из числа участников войны, но союзники всеми силами пытались сохранить достигнутое на других фронтах. 5 ноября 1917 г., когда вести о революции в России дошли до западных союзников, на конференции в Рапалло генерал Фош доложил, что 2-я итальянская армия «полностью развалилась», но 1, 3 и 4-я «остаются боеспособными». 2-ю армию подкосила возникшая в ее рядах паника. При столкновении с мощным наступлением австрийцев воинский порядок и дисциплина рухнули.

Недавно назначенный премьер-министр Италии Витторио Орландо обратился к британцам и французам за помощью. Как он сказал Ллойд Джорджу, «просто помощи» недостаточно, необходимо, чтобы «помощь была адекватной». Когда Ллойд Джордж ответил, что продолжение Италией войны «в общих интересах» Британии и Франции, Орландо, по словам британского премьер-министра, «с трепетной страстью заверил, что именно это Италия собирается делать любой ценой, даже за счет отступления до Сицилии». Ллойд Джордж по этому поводу заметил: «Он сицилиец».

Итальянцы решили отойти на 100 километров, до реки Пьяве, и попытаться остановить там австрийцев. «В данный момент страна спокойна, – говорил Орландо союзникам. – Она смирилась с территориальными потерями, и отступление к Пьяве волнений не вызывает». Орландо заверил, что порядок в стране может быть гарантирован до тех пор, пока «не будет оставлена линия обороны по Пьяве». Таким образом, будущее Италии «зависит от решения, которое сейчас примут союзники».

Итальянцы просили срочно перебросить в Италию 15 британских и французских дивизий, заявив, что соотношение австрийских и итальянских войск в пересчете на батальоны представляет собой 811 к 377. Фош справедливо назвал это утверждение «нелепым преувеличением». Ллойд Джордж вспоминал, что само приведение таких цифр было «лишним подтверждением паники», охватившей итальянский Генеральный штаб. Британия и Франция согласились направить 8 дивизий, и не более.

Это решение принесло австрийцам первоначальный и неожиданный успех. 8 ноября австрийские войска, быстрым темпом спускаясь c горных вершин Юлианских и Доломитовых Альп, заняли Витторио-Венето, откуда оставалось всего 60 километров до Венеции. За десять дней итальянцы отступили от Капоретто на 100 километров до Пьяве: масштаб этого маневра был сопоставим с отступлениями на Восточном фронте. Преследуя противника, воинская часть под командованием лейтенанта Роммеля успешно форсировала Пьяве в верхнем течении у деревни Лонгароне и захватила 8000 итальянских солдат и 20 орудий. На подходе к деревне Роммель увидел немецкого лейтенанта, некоторое время назад попавшего в плен к итальянцам. Он ехал на муле в сопровождении нескольких десятков итальянцев, размахивавших белыми платками. Лейтенант вез с собой письмо от командира итальянского гарнизона в Лонгароне, сдающего и гарнизон, и деревню на милость победителя?[209].

Через пять дней на Итальянском фронте Центральным державам сопутствовал очередной успех. 15 ноября венгерская дивизия форсировала дельту реки Пьяве и заняла Кава-Цукерина, в 25 километрах от Венеции. Однако боевой дух итальянского войска не был сломлен, и вечером 15 ноября, когда четыре немецких батальона попытались форсировать Пьяве близ Понте-ди-Пьяве, итальянцы вынудили их отступить и захватили 600 пленных.

На побережье Восточного Средиземноморья генерал Алленби, взяв в плен более 4000 турок и 59 пушек в Газе и Беэр-Шеве, продолжал быстро продвигаться к своей цели – Иерусалиму. Немцы, австрийцы и турки сражались с британцами, австралийцами и новозеландцами вдали от родины. 6 ноября в ходе сражения у Тель-эль-Куэльфа 24-летний капитан Королевского корпуса медицинской службы Джон Рассел «неоднократно отправлялся оказывать помощь раненым под убийственным огнем снайперов и пулеметов и во многих случаях, когда под рукой не было других средств, выносил их на себе, полностью выбиваясь из сил». С этой формулировкой он был посмертно награжден Крестом Виктории.

8 ноября налетом союзной авиации на немецкий аэродром в Эль-Тине на прибрежной равнине было уничтожено на земле 8 самолетов. Сотни турок, испугавшись бомбардировок с воздуха, бежали с линии фронта. 9 ноября из перехваченного турецкого телеграфного сообщения стало известно о серьезной нехватке у противника паровозов и вагонов. Турецкие войска ретировались из Беэр-Шевы в Иудейские горы. Авиация Алленби бомбила и обстреливала из пулеметов отступающие колонны.

11 ноября британский Военный кабинет, не привыкший ежедневно получать телеграммы о столь стремительном наступлении, решил предостеречь Алленби о риске существенного растяжения линий коммуникаций. На тот случай, если генерал сочтет политиков чрезмерно боязливыми, ему напомнили о судьбе британских войск, слишком быстро наступавших на Багдад в 1915 г. Тогда они были оттеснены до Эль-Кута, оказались в осаде и были вынуждены сдаться. Однако это не могло повлиять ни на темп наступления, ни на соблазн захвата Иерусалима. 15 ноября австралийские и новозеландские войска захватили города Рамла и Лод. Последний когда-то был городом крестоносцев Сен-Жорж-де-Лод и домом святого Георгия. Образ этого святого, прославившегося убийством дракона, английские крестоносцы шестьсот лет назад привезли домой, в Англию, избрав его своим небесным покровителем. 16 ноября новозеландские кавалеристы вступили в Яффу. Их следующей целью был Иерусалим.

10 ноября на Западном фронте подошла к концу битва при Пасхендале. Канадцы под ураганным артиллерийским огнем из 500 орудий и бомбардировками с воздуха преодолели последние пятьсот метров. С начала наступления в последний день июля войска Хейга отвоевали немногим более 7 километров территории, потеряв при этом 62 000 убитыми и 164 000 ранеными. Потери немцев составили 83 000 убитыми и четверть миллиона ранеными. Еще 26 000 немцев были взяты в плен. «Мы одерживаем великие победы, – сказал Ллойд Джордж 12 ноября на заседании Высшего военного совета в Париже. – Но, когда я смотрю на ужасающие списки потерь, порой хочется, чтобы не было необходимости так много побеждать».

В Канаде в этот месяц статистика призыва продемонстрировала глубокое нежелание ее граждан оказаться в списках погибших. Перспектива службы в Европе была настолько непопулярна, что из 331 934 годных к службе мужчин, подпадавших под действие закона, 21 568 отправились в армию, а 310 376 попросили об освобождении от воинской службы?[210]. Это было свидетельством растущего понимания реалий войны.

11 ноября российские войска, оставшиеся верными свергнутому Временному правительству и представлявшие существенную силу, подошли к Петрограду на расстояние орудийного выстрела. Это было в воскресенье. В Петрограде среди тех, кому перспектива власти большевиков представлялась кошмаром и помутнением рассудка, широко распространилось мнение, что настал момент освобождения. Противники большевиков сформировали Комитет общественного спасения и призвали курсантов военных училищ начать боевые действия в городе. Один из царских генералов, содержавшийся в плену в гостинице «Астория», арестовал вооруженную охрану, поставленную большевиками. Курсантам удалось захватить несколько зданий, но во второй половине дня большевики справились с ситуацией, захватили «Асторию», курсантов выбили из захваченных зданий артиллерийским и пулеметным огнем. Многие из курсантов, решивших сдаться в плен, были зверски убиты.

Россия утратила боеспособность, итальянские войска отступили к Пьяве. На плечи Франции и Британии легла дополнительная ноша борьбы за дело союзников. 16 ноября у Франции появился новый лидер, 76-летний Жорж Клемансо, который, несмотря на возраст, был решительно настроен привести страну к победе. Как премьер-министр и военный министр, он взял под контроль все военные действия Франции, заставляя своих подчиненных работать так же напряженно, как и он сам. Это было сделано как нельзя вовремя. До немцев дошла телеграмма из Петрограда, адресованная «всем» и подписанная Троцким, в которой говорилось, что новое советское правительство желает мира. 17 ноября министр иностранных дел Австрии граф Чернин написал другу: «Мир в самое ближайшее время необходим для нашего собственного спасения, но мы не можем заключить мир до тех пор, пока немцы не войдут в Париж, – а они не смогут войти в Париж, пока не избавятся от Восточного фронта».