Этому способствовал и текст рекламного обращения, помещенный на обратной стороне одной из открыток: «Ясный вечер. Лубянская площадь. Синеву неба чертят четкие линии светящихся аэропланов, дирижаблей и вагонов воздушной дороги. Из-под мостовой площади вылетают длинные вагоны Московского Метрополитена, о котором при нас в 1914-м году только говорили. По мосту над Метрополитеном мы видим стройный отряд доблестного русского войска, сохранивший свою яркую форму еще с наших времен. В синем воздухе мы замечаем товарный дирижабль Эйнем, летящий в Тулу с запасом шоколада для розничных магазинов».
Как видим наше будущее по мысли наших прекрасно образованных предков всегда увязывается с доблестным русским войском. Думается, что с этим прогнозом в ближайшие столетия трудно спорить.
Мария Николаевна была весьма религиозна, даже в Советский период постоянно посещала церковь. В красном углу лучшей комнаты ее дома висели старинные православные иконы. Как напоминание о католическом прошлом ее древних предков, в другой комнате висел массивный бронзовый крест-распятие. В нем хранились мощи святых. Для того чтобы посмотреть на них и прикоснуться к святым мощам, необходимо было отвинтить солидный винт и открыть верхнюю часть креста как своеобразную крышку. По преданию этот крест, освященный Римским Папой, был фамильной ценностью, принадлежащей когда-то одному из наших предков. По легенде этот крест выручал семью в самых печальных, и даже тяжелых обстоятельствах. К сожалению, этот крест пропал сразу же после ее смерти.
Исчезновение подобных атрибутов стало печальной традицией семьи. Некоторые увязывали все неприятности с так называемым проклятьем рода Слупских. По одной из версий оно было наложено в средние века на род Слупских немецкой баронессой Сидонией фон Борк. Предание гласило, что один из родовитых Слупских обещал на ней жениться, но слово свое не сдержал. После этого Сидония решила, что все первенцы-мальчики рода Слупских не должны долго жить, она предрекла и другие неприятные события. Бабушка никогда во все это не верила, но все же имеются факты многих несчастий имевших место ранее, и особенно часто сваливавшихся на семью после большевистского переворота. Возможно, именно в результате этого большая дружная семья Слупских и их ближайших родственников, когда-то функционирующая как единый большой организм, распалась на мелкие не контактирующие друг с другом части и в настоящее время практически исчезла.
Эта неприятная цепь событий, например, проявилась следующим образом. По рассказу бабушки, перманентно длящиеся революционные события застали часть большой семьи в Петрограде. Вместе с матерью и маленькой дочкой, не решаясь эмигрировать во Францию без своего мужа и отца, Мария Николаевна гостила у своего родственника — старого отставного царского генерала. В один из вечеров к ним ввалились «революционные матросы» (хотя возможно это были ряженые бандиты) и стали производить «обыск с конфискацией».
Кроме генерала и женщин, его гостей в доме в центре Петрограда были жена этого отставника и двое сыновей: один юнкер, другой кадет, которые уже были в гражданской одежде и ничем не выдавали себя. Большая часть семьи — Слупские, Флеровы и другие родственники разными путями перебрались во Францию и другие страны Западной Европы. Но другие остались на Родине и надеялись на лучшие времена.
К сожалению, лучшие времена наступили не для всех. Старый человек при обыске сделал резкое замечание одурманенным зельем и алкоголем матросам. В ответ, они вывели всех мужчин во двор и расстреляли, не пожалев даже юного мальчишку — кадета. Это происходило практически на глазах у женщин. Этому реальному трагическому событию полностью соответствуют строки из стихов Валентина Катаева, как будто Катаев в тот момент стоял рядом и все видел своими глазами:
Естественно Мария Николаевна, вместе с Анной Осиповной и маленькой дочкой, заехав на свою съемную квартиру и собрав оставшиеся ценные вещи, бежали из столичного города в глухую провинцию — в Саратов, где они уже недавно жили при 98-м Эвакогоспитале. Однако на пути их подстерегала другая беда. Подводу остановила и ограбила одна из многочисленных банд того времени. Бандиты мгновенно нашли и отобрали спрятанные наивной рукой в подушку драгоценности. Только серьги и броши остались на одежде и в ушах женщин. Бандиты поставили их на колени и приготовились рвать серьги вместе с ушами, при этом угрожая более серьезными действиями вплоть до убийства.
Но в это время, от другой подводы в их сторону направился главарь банды, которого в своих рассказах бабушка уважительно называла — атаман. Он посмотрел на Марию Николаевну, сказал, что она очень красивая девушка, велел не трогать ее пальцем и оставить все украшения, которые женщины имели на себе. Таким образом, женщины — члены моей семьи остались живы и даже добрались до Саратова. В этой истории, которую я часто слышал, меня всегда удивляло то, что бабушка всегда очень уважительно говорила о человеке, который ее ограбил, оставив только несколько украшений. Возможно, в этом случае проявился, так называемый «стокгольмский синдром», или синдром, при котором жертва часто неадекватно оценивает личность преступника.
В советский период Мария Николаевна работала старшей медицинской сестрой в медицинских учреждениях гг. Вольска и Балаково Саратовской области. Она очень гордилась своими детьми Галиной (1924–1990 гг.) и Ростиславом (1920–1984 гг.).
Во время Великой Отечественной войны они жили в городе Балаково. Дочь — Галина Александровна, не щадя своих сил, работала на заводе им. Дзержинского, который в ту пору перешел на выпуск оборонной продукции.
В дальнейшем в 1947 г. Галина вышла замуж за Валерия Ивановича Гусарова (1928–1992 гг.), все члены семьи которого, в военный период, или работали в тылу на оборонных заводах, или воевали на фронтах Второй мировой войны.
Валерий Иванович, по малолетству, в период Великой отечественной войны не смог пойти на фронт, он служил Родине в тылу, работал на оборонном заводе, изготавливал там снаряды и другие боеприпасы. По ночам он вместе с другими добровольцами дежурил в разных районах города Саратова. При массированных атаках фашистских бомбардировщиков на город, он отважно забирался на крышу дома, специальными длинными щипцами хватал немецкие зажигательные бомбы и тушил их в специальных емкостях, наполненных водой или песком.
Родной брат Валерия Ивановича — Альберт Иванович Гусаров (1924–1981 гг.) в самом начале Великой Отечественной войны закончил ускоренные офицерские курсы и в звании лейтенанта был направлен командовать взводом противотанковых ружей — сначала под Вязьму, потом под Ленинград в направлении Волоколамска, и в направлении Кенигсберга. Он рассказывал, что когда он прибыл в часть, то в роте были выбиты все офицеры, взводами на тот период командовали сержанты и старшины. Поэтому его — совсем молодого, еще не нюхавшего пороху офицера сразу поставили на должность командира роты.
Альберт Иванович принимал участие в тяжелейших боях, получил серьезное ранение в голову. На тот период хирурги еще не научились вставлять в череп титановые пластины, поэтому оставленное ему судьбой время, замечательный и очень добрый человек, мой дядя по отцу — Альберт Иванович Гусаров прожил с незащищенным от любого воздействия участком головы. На небольшом участке головы мозг защищали только восстановленная врачами кожа и ее волосяной покров. Из-за попадания осколком в голову Альберт Иванович, кавалер боевых орденов и медалей стал инвалидом Великой Отечественной войны. Интеллигентный и прекрасно воспитанный человек, он был всегда весел и остроумен. Почти до конца жизни Альберт Иванович проработал адвокатом. Он имел прекрасную репутацию в Саратовской областной коллегии адвокатов и часто вел очень сложные дела.
