Кроме прагматического аспекта (спасения человека) метафизика уважения к человеку обладает еще одним немаловажным достоинством: она позволяет узнать истину о человеке. В самом деле, если вы пришли к врачу, который вас встречает с лютой ненавистью или сонливым безразличием, то станете ли вы доверять его диагнозу? Если же к историку «пришла на прием» история, которую он презирает или начинает рассматривать через призму «объективности», скрывающей в действительности его полное безразличие, то можно ли согласиться с оценками такого специалиста? Когда же философ или антрополог изучают человека и при этом сладострастно ненавидят предмет своего исследования, то допустимо ли верить результатам профессионалов, склонных к антропофагии? Вопросы риторические.

Говорят, ненависть ослепляет. Мы согласны с этим наблюдением и потому, как множество здравомыслящих людей, предпочитаем докторов, которые с благоговением относятся к пациентам: именно эти врачи нас будут слушать и услышат, именно они нас узнают лучше и поставят более точный, более правильный диагноз и, следовательно, именно они нас излечат. Продолжая эту ясную логику, можно естественно заключить: кто ненавидит Россию, тот никогда не поймет истории и судьбы этой страны. Истину о России узнает только любящий ее. Далее: кто презирает человека, тому не дано проникнуть в сущность его. Истину о человеке узнает любящий человека. Правда, при этом не следует забывать, что даже самая святая любовь имеет свою меру.

Гуманистическая философская антропология имеет свои основания. В результате проведенного анализа к ее первым принципам можно отнести следующие.

Метафизика уважения к человеку начинается с метафизики уважения к природе. Последняя трактуется как causa sui, как бесконечная реальность без какого-либо трансцендентного абсолюта. Сущностью природы является логос как совокупность устойчивых универсальных отношений между дискретными объектами. Такой подход снимает метафизическую униженность природы, изначальную зависимость ее и ее творений (включая человека) от запредельной субстанции, а также фатальность ее развития. Мы рассматриваем природу как natura naturans и разделяем идею становящегося Космоса, причем в этом становлении происходит изменение как сущности, так и его существования. Природа становится тем, чем она становится.

Кроме того, природа рассматривается как natura sapiens. Если мы постулируем множественность миров, то тем самым признаем, что природа постоянно мыслит самое себя, она склонна к саморефлексии. Мы полагаем эту способность Космоса настолько существенной, что если бы однажды исчезла последняя мыслящая единица во Вселенной, само бытие перестало бы существовать, оно обратилось бы в Ничто. Идея множественности миров также снимает одиночество человека во Вселенной и отвергает предустановленный прогресс (или регресс) человечества.

Человек понимается как микрокосм. Он наследует творческое начало бытия и является homo creans. Эта сущностная характеристика влияет на многие суждения о человеке. В частности, она принимает участие в формулировке императива, запрещающего окончательные оценки живого человека.

Вопреки сартровской концепции мы приходим к заключению, что человек изначально обладает и сущностью, и существованием. Обе характеристики подвержены изменению. Человек становится тем, кем он становится.

Рассмотрение эстетики абсурда в классическом исполнении А. Камю приводит нас к иным, чем у него, исходным посылкам для философии человека. На наш взгляд, мы установили основания, на которых покоится абсурд. Но, думается, мы также нашли и метафизические условия укрощения абсурда. К последним относятся: забота об укреплении человеческого разума, творческая жизнедеятельность, устранение барьеров одиночества, снятие требования исчерпаемого абсолюта, соблюдение закона меры. Эти условия образуют принципы гуманистической философской антропологии.

Предлагаемое определение души как совокупности (внутренних и внешних) устойчивых универсальных отношений человека с миром позволяет сказать, что душа имеет вневременный, внепространственный характер. Поскольку названные отношения имеют место как внутри тела индивида, так и за его пределами, например, между человеком и Космосом, то им нельзя установить определенные временные или пространственные границы. Другими словами, человеческая душа бесконечна, она бессмертна, а точнее, в человеке имеются два начала: смертное и бессмертное.

Вместе с тем у нас нет возможности совершенно точно «вычислить» душу живого человека. Дать полную, исчерпывающую дефиницию души — значило бы умертвить человека. Во имя жизни человеческого духа не стоит давать ему конечных определений.

Гуманистическая методология не разрешает увидеть в сверхчеловеке идеал для человека, но позволяет указать на метафизический аргумент против смертной казни.

Анализ марксистской теории отчуждения приводит к выводу о том, что социально-экономическими причинами отчужденности в мире людей являются не только частная собственность, но и общественное разделение труда. Философия человека может принять к сведению данное заключение.

Мы надеемся, что полученные результаты будут способствовать становлению философской антропологии, которая укрепляла бы убеждение Альбера Камю: «Есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их». Дальнейшая работа в этом направлении будет продолжена в лаборатории философско-антропологических исследований.

Аббаньяно Н. Антропологическая проблема морали [Вступительная статья («Проблемы морали в философии Н. Аббаньяно»), перевод с итальянского А. Л. Зорина] // Философские науки. — 1991. — N 11. — С. 150–166.

Абульханова-Славская К. А. Стратегия жизни. — М.: Мысль, 1991. — 299 c.

Августин. О благодати и свободном произволении // Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. — М.: Мысль, 1987. — С. 532–557.

Айер А. Дж. Человек как предмет научного исследования /Предисл. и пер. Е. Г. Рудневой) // Философские науки. — 1991. — N 1. — С. 120–136.

Алексеев С. С. Жизнь — абсолютная ценность // Смертная казнь: за и против / Под ред. С. Г. Келиной. — М.: Юрид. лит., 1989. — С. 336–338.

Амбарцумов Е. Не нервничать! // Литературная газета. — 1989. — 27 декабря.

Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. — М.: Наука, 1977. — 380 с.

Андреев И. Л. Происхождение человека и общества. — М.: Мысль, 1988. — 416 с.

Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 1. / Ред. В. Ф. Асмус. — М.: Мысль, 1975. — 550 с.

Аристотель. Поэтика // Сочинения: В 4 т. Т. 4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. И. Доватура. — М.: Мысль, 1984. — С. 645–680.

Архангельский Л. М. Социально-этические проблемы теории личности. — М.: Мысль, 1974. — 221 с.

Афанасьев В. Г. Человек в управлении обществом. — М.: Политиздат, 1977. — 382 с.

Бабель И. Конармия. Одесские рассказы. Пьесы. Статьи. Письма / Предисл. И. Эренбурга; Коммент. Е. Краснощековой. — Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1991. — 432 с.

Багрова Н. Д. Фактор времени в восприятии человеком. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980. — 96 с.

Балашов Ю. В. «Антропные аргументы» в современной космологии // Вопросы философии. — 1988.— N 7. — С. 117–127.

Барулин В. С. Социально-философская антропология. Общие начала социально-философской антропологии. — М.: Онега, 1994. — 256 с.

Бассин Ф. В. Проблема бессознательного (О неосознаваемых формах высшей нервной деятельности). — М.: Медицина, 1968. — 468 с.

Батенин С. С. Человек в его истории. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1976. — 295 с.

Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский принцип // Человек в социалистическом и буржуазном обществе. Симпозиум. Доклады и сообщения. — М., 1966. — С. 245–286.

Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. — М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1939. — 463 с.

Белов В. Ремесло отчуждения. Бюрократия и экология. Размышления при разборе бумаг // Новый мир. — 1988. — N 6. — С. 152–181.