В золотых лучах солнца Лейхтвейс узнал ее. Это была Ядвига, его сестра, дочь графа Шенейха. Крестьяне тоже увидели дочь графа. Они тотчас же прекратили бой с разбойниками и побежали навстречу Ядвиге.

— Сюда ко мне, сюда! — звонким голосом крикнула Ядвига. — Оцепите меня и вон тех, что стоят там. Никого не отпускать, не выслушав меня.

Батьяни и Адельгейда тем временем успели встать на ноги. Оба они в недоумении и страхе косились на явившуюся столь неожиданно молодую девушку. Они догадывались, что Ядвига явилась расстроить их коварные замыслы.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, — произнес старшина, низко кланяясь и подходя к лошади, на которой сидела молодая графиня, — разбойники вас не тронут. Мы постоим за вас.

— Я знаю это, друзья мои, — ответила Ядвига, — а потому я предлагаю вам немедленно схватить вон того человека, который обманул вас со злостным намерением, хотя сам он в действительности отъявленный негодяй, беглый арестант и преступник, которого я тут же уличу.

— О ком говорите вы, ваше сиятельство? — в недоумении спросил старшина.

— Об этом человеке, — грозно произнесла Ядвига, указав рукой на Батьяни, который стоял бледный как полотно в сильнейшем замешательстве.

— Об этом? — повторил старшина. — Но ведь он курьер герцога, потребовавший от нас задержания разбойников. Несомненно, тут какое-то недоразумение.

— Никакого недоразумения нет, — возразила Ядвига, — вы сделались жертвой гнусного обмана.

С этими словами графиня достала письмо герцога и развернула его.

Батьяни зашатался. Он догадался, что Ядвига держит в руках приказ о его задержании.

— Этот человек, — продолжала молодая графиня, — вовсе не тот, за которого он себя выдавал. Он не герцогский курьер и вовсе не снабжен полномочиями на задержание кого бы то ни было. Напротив, власти разыскивают и преследуют его самого. Он бежал из висбаденской тюрьмы, где сидел в ожидании судебного приговора. Прочитайте эту бумагу, которая только что доставлена моему отцу. В ней содержится приказ герцога задержать при первой возможности графа Сандора Батьяни, заковать его в кандалы и доставить в Висбаден.

Ядвига передала письмо старшине. Тот быстро прочел его и удостоверился в подлинности печатей, а затем обратился к крестьянам:

— Он обманул нас, друзья мои. Этот негодяй провел нас самым гнусным образом, и мы все сделались жертвой его мошеннической подделки. Именем закона, задержите его, а вместе с ним и рыжую мамзель. Довольно она нам причинила зла, и если мы доставим ее в висбаденскую тюрьму в качестве сообщницы графа Батьяни, то это будет ею вполне заслужено.

Он подошел к графу Батьяни и произнес:

— Граф Батьяни! Арестовываю вас именем закона!

Батьяни отступил шаг назад, выхватил пистолет и крикнул:

— Прочь с дороги! Кто мне помешает, тот будет убит!

Крестьяне в ужасе расступились, а Батьяни с пистолетом в руке бросился вперед. Добежав до ближайших деревьев, он обернулся и прицелился в Лору, которая стояла рядом со своим мужем около лошади Ядвиги.

— Погибай, Лора фон Берген! — заревел Батьяни. — Не жить тебе больше с Лейхтвейсом! Эта пуля пронзит твое сердце.

Лейхтвейс вскрикнул и бросился вперед, своим телом защищая Лору. Но Батьяни, по-видимому, был слишком взволнован и сильно торопился. Пуля пролетела мимо. В то же мгновение Батьяни исчез, точно сквозь землю провалился. Несколько крестьян бросились в погоню за ним, но вскоре вернулись и доложили, что беглеца не удалось поймать.

Тем временем Ядвига сошла с коня. Она приказала старшине подобрать убитых и раненых и доставить их в деревню. Рыжая Адельгейда была связана по рукам и ногам, и Ядвига приказала доставить ее в замок на суд к старому графу. И, скрежеща зубами от ярости, Адельгейда подчинилась силе. Накануне она повелевала всей деревней, свысока смотрела на всех крестьян и обходилась с ними, как со своими рабами. А теперь те же крестьяне громко проклинали ее, смеялись над нею и вели ее в замок для расправы. Лицо Адельгейды исказилось злобой, стало похожим на лицо Медузы, от взгляда которой, как известно, превращалось в камень все, с чем бы он ни встречался.

Старшина убедился, что четверо крестьян были убиты в этом бессмысленном бою, а пять ранено. Этот урон еще больше разъярил крестьян против графа Батьяни. Если бы он в данную минуту находился вблизи, то его разорвали бы на куски. Слуга графа, цыган Риго, тоже был тяжело ранен и валялся на земле в луже крови. Лора ударом приклада серьезно ранила его. Он лежал с раскрытыми глазами, как мертвец. Крестьяне были не прочь добить его; они уже собирались повесить его на одном из ближайших деревьев. Ядвига остановила их и приказала доставить тяжелораненого в замок вместе с другими ранеными. Вызвали из деревни телегу и погрузили на нее мертвых и раненых. Старшина сел на козлы.

Тем временем Лейхтвейс направился к своим товарищам. К его великой радости, почти все остались невредимы. Только Отто был контужен в левую руку, да и то легко, а Зигрист получил удар саблей в правую щеку.

— Шрам от этой раны будет украшать тебя всю жизнь, — произнес Лейхтвейс, крепко пожимая Зигристу руку, — а вас всех, друзья мои, я искренно и от всего сердца благодарю за помощь, которую вы оказали мне в минуту страшной опасности. Пусть и впредь нашим девизом будет: «Один за всех, все за одного!» Каждому из вас я обязан своей жизнью, и я во всякое время готов пожертвовать собою ради вас, товарищей и друзей моих.

Тем временем Ядвига беседовала с Лорой. Когда Лейхтвейс вернулся к ним, он увидел умилительную картину. Лора и Ядвига крепко взялись за руки и радостно смотрели друг другу в глаза. Лейхтвейс видел, что сестра его, чистая, добродетельная девушка, не гнушалась его жены, хотя знала, что Лора — жена разбойника. Он подошел к Ядвиге, собираясь поцеловать ей руку. Но молодая графиня не допустила этого. Она без стеснения обвила руками шею Лейхтвейса и с грустной улыбкой произнесла:

— Ты ни одной женщине не разрешишь поцеловать твоего мужа, Лора, но мне ты позволишь сделать это в данную минуту. Я целую его как сестра, и ко мне ты не будешь ревновать его.

— Сестра моя! — в сильном волнении воскликнул Лейхтвейс с выступившими на глазах слезами. — Как мне благодарить тебя за все то, что ты сделала для меня? Ты спасла мою Лору, вырвав ее из рук негодяя. Я никогда не забуду этого, дорогая сестра, и пока я жив, ты можешь быть уверена в том, что я предан тебе душой и телом.

— Я исполнила лишь свой долг, — ответила Ядвига, — и отныне я буду гордиться сознанием того, что предотвратила опасность, милые мои. Я искренно сожалею, что мы не можем остаться все вместе и что ты, дорогой брат, даже не можешь носить имени своего отца. А теперь прощайте. Мне давно пора вернуться в замок, чтобы успокоить отца относительно вас. Да поможет вам Бог в дальнейшей жизни, и да хранит Он вас в трудную минуту.

Ядвига обняла Лору на прощанье, поцеловала ее и достала маленький золотой крестик, на котором красовалось пять великолепных изумрудов.

— Вот этот крестик, — сказала она, — мне подарила моя бедная мать, и до сих пор я носила его на груди. Тебе, милая Лора, я охотно его доверяю. Носи его на груди своей; он защитит тебя от опасности и оградит тебя от всякого зла.

Лора взяла крестик и ответила:

— В данную минуту у меня нет ничего, чем я могла бы отблагодарить тебя за твой дорогой подарок. Впрочем, нет. Лейхтвейс, дай мне на минуту свой кинжал. Я передам Ядвиге менее ценный, но не менее дорогой подарок.

Она взяла из рук Лейхтвейса острый кинжал и отрезала локон своих чудных золотистых волос.

— Возьми этот локон, — обратилась она снова к Ядвиге. — Я целую его и молю Бога, чтобы Он, покуда ты будешь это носить при себе, сохранил тебя чистой и добродетельной. Вместе с тем я прошу Бога, чтобы ты никогда не забывала твоего брата Генриха Антона, разбойника и браконьера, и жены его, которая гордится тем, что она жена Лейхтвейса.

Ядвига взяла локон и осторожно спрятала его у себя на груди. Затем она еще раз пожала руку Лейхтвейса, еще раз простилась с ним и с Лорой, пришпорила коня и ускакала.