— Закрыть немедленно все городские ворота, — приказал король, — обыскать весь город! Надо установить, кто сшил или кто отдал напрокат костюм ландскнехта. Где кинжал, которым было совершено убийство?

— Здесь, ваше величество, — отозвался начальник полиции, подавая королю кинжал, — он еще запачкан кровью несчастной жертвы.

Король внимательно осмотрел кинжал и в недоумении покачал головой.

Тут вдруг вскочил на ноги Арман де Роже. Еле сдерживая свое страшное волнение, он протянул руку к кинжалу.

— Ваше величество, — порывисто произнес он, — умоляю вас, дайте мне этот кинжал!

— Зачем? Для чего он вам нужен?

— Ваше величество, я не успокоюсь до тех пор, пока мне не удастся этим кинжалом пронзить грудь того, кто убил мою невесту. Я знаю, ваше величество, я предчувствую, что найду этого негодяя, где бы он ни скрывался, хотя бы он даже провалился сквозь землю. Я разыщу его и отомщу за эту несчастную девушку.

Не говоря ни слова, король передал кинжал своему адъютанту.

Вдруг умирающая Гретхен сделала движение рукой. Лейб-медик наклонился к ней. Он почти тотчас же воскликнул:

— Ваше величество! Она просит милости разрешить ей сказать несколько слов. Она хочет доверить вашему величеству важную тайну.

Король подошел еще ближе к дивану и наклонился к умирающей.

— Что вы хотите сказать мне, дитя мое? — ласково спросил он. — Говорите, как будто вы видите перед собой родного отца.

Лейб-медик немного приподнял голову Гретхен, и несчастная жертва гнусного покушения еле слышно прошептала:

— Ваше величество, я умираю с радостью, хотя мне тяжело расстаться с жизнью. Я умираю с сознанием того, что пожертвовала собой для своего государя.

— Как? Для меня? — изумился король.

— Да, ваше величество. В этом самом кабинете я… за полчаса до нападения на меня… подслушала преступников, замышлявших покушение на ваше величество. Убийца — тот самый ландскнехт, который беседовал с незнакомцем в наряде крестьянина, — он собирался разыскать синее домино — вас, ваше величество, а я, чтобы спасти короля, надела другое… такое же домино… — я хотела ввести в заблуждение злодея — это мне удалось… Боже!.. Мне нечем дышать… воздуха!.. Мои ноги… холодеют…

— Она кончается! — в сильном волнении воскликнул король. — Она не должна умереть. Врачи! Употребите все усилия. Удержите ее жизнь еще хоть на несколько минут.

Лейб-медик облегчил страдания умирающей тем, что поднял ее немного, так что она могла полусидеть. Он поддерживал ее спину, Арман де Роже держал ее за руки, а король снова наклонился к ней, жадно прислушиваясь к каждому ее слову.

— Никто не знал о том, что я явлюсь на бал в синем домино! — гневно произнес он. — Кто выдал преступникам эту тайну?

Умирающая широко открытыми глазами уставилась на Армана. Ведь это именно он нарушил свой долг и выдал Аделине Барберини тайну короля. Бедной Гретхен представилась возможность отомстить преступной итальянке. Но вместе с тем она погубила бы также своего жениха, а на это у нее не хватило сил. Она предпочла умереть, не выдав тайны.

— Я… не знаю… кто выдал… тайну синего домино… — порывисто произнесла она. — Арман, поцелуй меня… в последний раз… обними меня… Арман… благословляю тебя и короля! Берегитесь оба… той итальянки!

За спиной короля в эту минуту появилась Аделина Барберини. Лицо ее было мертвенно бледно, глаза ее как-то странно сверкали, но она сохранила гордую, почти грозную осанку.

Гретхен подняла кверху обе руки. Какая-то таинственная сила, казалось, придала ей новые силы для того, чтобы предостеречь короля. Звучным голосом на всю комнату произнесла она:

— Вот она! Смертельный враг короля прусского. Остерегайтесь этой змеи. Она виновна в моей смерти!

Аделина насмешливо расхохоталась. Хохот этот, в минуту кончины несчастной молодой девушки, был ужасен и жесток.

Король медленно оглянулся и пытливо взглянул на Аделину.

— Синьора, — произнес он, — умирающая возводит на вас ужасное обвинение.

— Это просто лихорадочный бред, ваше величество, — возразила Аделина.

— Совершенно верно, — подтвердил лейб-медик большой почитатель красавицы Барберини, — взгляните, ваше величество. Несчастная уже лишилась сознания.

Гретхен умирала. Молодой организм ее боролся со смертью, но сердце ее стало биться все реже и реже. Наконец она вздохнула в последний раз, по телу ее пробежала судорога. Все кончилось.

Адъютант короля, громко вскрикнув, припал к груди своей невесты.

Беспримерное в истории победное шествие вело Фридриха Великого от успеха к успеху. Завоевав Саксонию и заняв Дрезден, король готовился к бою с огромной австрийской армией, предводительствуемой фельдмаршалом Брауном.

Первого октября 1756 года при Лобозице произошло кровопролитное сражение. Австрийцы были разбиты наголову, но и армия Фридриха Великого понесла крупный урон, тем более что австрийская армия численностью значительно превосходила прусскую.

— Мои войска никогда еще не отличались столь беззаветной отвагой за все время, в течение которого я имею честь командовать ими, — сказал Фридрих Великий после этого сражения.

Потерпев поражение, австрийцы отошли к Праге, а Фридрих тотчас же начал преследование.

Шестого мая 1757 года прусские войска вступили в бой с передовыми отрядами австрийцев под Прагой. Завязалось одно из кровопролитнейших сражений семилетней войны, так называемая «Пражская битва».

Лейхтвейс со своими друзьями следовал по пятам прусской армии через всю Саксонию.

В трех милях от Праги, у шоссе, был расположен маленький постоялый двор. В мирное время жители Праги по воскресным дням совершали сюда прогулки. Но теперь, страшась ужасов войны, владелец постоялого двора и его семья бежали и скрылись за стенами Пражской крепости, подобно многим другим окрестным жителям. После этого на постоялом дворе располагались поочередно разные отряды войск. Все запасы были так основательно разграблены, что нельзя было найти даже корки хлеба. Не осталось никакой мебели, ни клочка сена или соломы. Когда прусская армия начала стягиваться к Праге, постоялый двор снова опустел.

Затем сюда явился Лейхтвейс со своей шайкой. Разбойники устроились, насколько возможно было, удобно, и Лейхтвейс решил остаться здесь на все время осады Праги с тем, чтобы отсюда совершать набеги на окрестные селения.

Лора и Елизавета в последнее время носили не женские платья. Во избежание неприятных столкновений и щекотливых расспросов, они должны были переодеться в мужские костюмы. Лейхтвейс, незадолго до этого, наведался в опустевший дом какого-то лесничего, обитатели которого тоже бежали перед надвигавшейся прусской армией. Там разбойники нашли нарядные костюмы лесных сторожей, в которые Лора и Елизавета и нарядились. Таким образом, на них теперь были тужурки с зелеными обшлагами и воротниками, серые брюки, высокие сапоги и маленькие шапочки с петушиным пером. Как Лора, так и Елизавета, вооружились каждая хорошим ружьем.

Вообще разбойники не ощущали недостатка в оружии и боевых припасах. Гораздо труднее было обеспечивать себя пищей, так как сначала австрийцы, а затем пруссаки опустошили всю окружающую местность, подобно стае саранчи, внезапно опустившейся на ниву и уничтожающей в течение нескольких часов все, что только можно. На огромном расстоянии кругом нигде нельзя было найти даже за большие деньги ни хлеба, ни мяса, ни домашней птицы. Бежавшие в Прагу крестьяне забрали все, что только можно было, а остальное уничтожили. Они предпочитали вылить все свое вино в реку, лишь бы оно не досталось ненавистным пруссакам. В лесах, понятно, не было никакой дичи, так как она была либо истреблена, либо разбежалась во все стороны, или же замерзла, так как в 1756 году зима отличалась особой суровостью, и порой даже птицы замерзали на лету.

В большой комнате постоялого двора разбойники сидели за круглым столом при свете нескольких сальных свечей. Это было накануне большого сражения под Прагой, во время которого Фридрих Великий снова проявил себя таким гениальным полководцем. Бруно и Отто притащили из леса молодую сосну и распилили ее на дрова. Они внесли поленья в комнату и затопили огромную печь, так что в доме было тепло и уютно. Зигрист и Рорбек ушли, чтобы поохотиться. Они ушли давно, еще после полудня, и Лейхтвейс уже начал беспокоиться, так как наступил вечер, а их все еще не было. Время от времени он выходил из комнаты на полуразрушенную деревянную веранду и выглядывал на шоссе и прилегающее поле, не покажутся ли наконец его друзья. Но ночь была темная и, кроме того, несмотря на то, что было уже пятое мая, шел мелкий снег и густой туман заволакивал все окрестности.