Устрашением как средством усмирения восстания Петр воспользовался еще дважды: 7 мая он велел Долгорукому распространять среди населения слух о том, что он, Долгорукий, идет в район восстания с огромной армией. «Також дай слух, что и я буду туды», — заключает свои наставления царь. Неделю спустя Петр пишет Апраксину в Воронеж: «Воров булавинцев, которые ныне на Воронеже, прикажи казнить и перевешать по дорогам, ближе тех городков, где они жили и воровали».

Между тем восстание успешно развивалось. Под его знамена встали не только беднейшие слои донского казачества, но и казаки Запорожья, бурлаки, работные люди и крестьяне уездов, соседних к земле донской. Всех их объединял социальный протест против феодальной эксплуатации. В одном из воззваний, обращенном к трудовому населению, Булавин писал: «А которым худым людям князьям и боярам и прибыльщикам и немцам за их злое дело отнюдь бы вам не молчать…» Еще более четко выражена классовая направленность движения атаманом Никитой Голым: «А нам до черни дела нет. Нам дело до бояр и которые неправду делают».

1 мая восставшие овладели столицей Войска Донского Черкасском, избрали Булавина атаманом вместо казненного Лукьяна Максимова.

Булавинцы одержали крупные победы над царскими войсками под Царицыном и Валуйками. Сам атаман во главе одного из отрядов направился к Азову, чтобы захватом крепости обезопасить свой тыл.

Судьба крепости вызывала у царя наибольшую тревогу. Долгорукому он велит: «Око иметь об Азове, дабы и там чего не учинили». «Смотри неусыпно, чтоб над Азовом и Таганрогом оной вор чего не учинил прежде вашего приходу».

Надежды на то, что «сия сарынь, кроме жесточи, не может унята быть», не оправдались, и царь вынужден был отказаться от осуществления в полном объеме ранее намеченных форм борьбы с восстанием. Устрашение натолкнулось на бесстрашие, и царь должен был пойти на уступки. «Ты больше над казаками и их жилищами ничего не делай», — приказывает он Долгорукому 28 мая.

Утратил царь веру и в способность карателя Долгорукого подавить движение. Если в начале мая он велел распространять о своем приезде на Дон заведомо ложные слухи, ибо в действительности он туда приезжать не собирался, то в конце этого месяца после получения известий о взятии Черкасска он принимает решение руководить борьбой с повстанцами не из Петербурга, а на месте событий. 27 мая пишет Меншикову: «Необходимая мне нужда месяца на три туды ехать».

В первых числах июля правительственные войска нанесли повстанцам два крупных поражения: под Тором и Азовом. Сам Булавин был предательски убит заговорщиками из числа старшин. Гибель предводителя движения вызвала большую радость в правительственных кругах. Петр отметил это известие молебном и салютом. Таким же способом хотели отпраздновать победу правительственных войск и в Москве, но воздержались от этого, опасаясь народных выступлений в столице.

Радость была преждевременной. Отдельные очаги восстания оказывали сопротивление правительственным войскам еще два года. Как и все восстания феодальной поры, оно было царистским, стихийным, слабо организованным и поэтому обреченным на неудачу.

По неизвестным причинам поездка царя на Дон не состоялась. Петр распорядился отправить в помощь Долгорукому полки регулярной армии, в том числе и два батальона Преображенского полка.

Какие-то обстоятельства задержали царя в Петербурге почти на целый месяц. Оттуда Петр выехал к армии 25 июня, накануне уведомив об этом Шереметева: «Скоро буду к вам». В этом же письме царь, осведомленный о том, что Карл после продолжительного стояния в Радошковичах наконец тронулся на восток, предупредил Шереметева: «И прошу, ежели возможно, до меня главной баталии не давать».

На пути в армию Петр заехал в Нарву, потащив туда и своих родственниц, чтобы показать им завоеванный город. Здесь он 29 июня отметил свои именины огненной потехой на реке Нарове, а на следующий день тронулся к Смоленску.

5 июля отъехавшего из Великих Лук Петра встретил курьер и вручил донесение Шереметева о сражении под Головчином. На первых порах реляция привела царя в радостное настроение. Он отвечает Шереметеву, что спешит поспеть «к сему вашему пиршеству». Полагаясь на содержание реляции, Петр считал, что русские войска в сражении 3 июля 1708 года хотя и не одержали победы, но и «неприятель своего намерения исполнить не мог». Царь рассматривал сражение под Головчином как репетицию к генеральной баталии и был доволен его исходом. «Я зело благодарю бога, что наши прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько, и что от всей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».

Петр заночевал в Горках, где почти в полном составе находился генералитет во главе с Шереметевым, с единственной целью узнать подробности о Головчинском сражении, чтобы «достойное с достойными учинить». За минутами радости последовало досадное разочарование, как только стали известны подробности. Оказалось, что многие полки дивизии генерала Репнина «пришли в конфузию», беспорядочно отступили, оставив неприятелю пушки, а те, которые оказывали сопротивление, сражались «казацким, а не солдатским боем». Вместо выдачи наград Петр распорядился двух генералов, Репнина и Чамберса, виновных в поражении русских войск под Головчином, предать военному суду. Оба принадлежали к числу боевых и уважаемых Петром генералов, и тем не менее он оказался глухим к просьбам Репнина о милосердии. Петр умел отделять частные отношения от «государственного интереса».

Репнина спасла от смерти его личная отвага, проявленная в Головчинском сражении. Петр утвердил решение военного суда, разжаловавшего генерала в рядовые и обязавшего его возместить деньгами материальные потери. Мера наказания престарелому Чамберсу была мягче: он поплатился отстранением от должности, но сохранил генеральское звание. Впрочем, служба Репнина рядовым продолжалась недолго — в сражении у Лесной он проявит храбрость и будет восстановлен в должности и чине.

В Головчинском сражении Карлу XII сопутствовал успех в последний раз. Это был успех частичный, тактический, стоивший шведам огромных потерь и не нанесший сколь-либо существенного ущерба русскому войску. Урок не прошел даром не только для Реннина, но и для всей армии. Досконально изучив опыт Головчинского дела, Петр по горячим следам составляет знаменитые «Правила сражения», в которых с присущей ему дотошностью разрабатывает взаимодействие в бою различных родов войск. Дивизия Репнина потерпела «конфузию» из-за недостаточной стойкости солдат и офицеров. «Правила сражения» Петр заканчивает рассуждениями о значении дисциплины: «Кто место свое оставит, или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишен живота и чести».