Боярская дума была учреждением громоздким и многолюдным. В 1678 — 1679 годах в ней числилось 97 человек, затем ее состав доходил до 190 человек, а в конце XVII столетия в думе значилось около ста членов. Практически в работе думы участвовала третья, а то и пятая часть состава — многие ее члены назначались воеводами либо выполняли дипломатические поручения, то есть находились вдали от Москвы. Царь отрешал от участия в работе думы какого-нибудь боярина, отправляя его в почетную ссылку, но лишить его боярского чина он не мог, так как этот чин жаловался пожизненно.
При назначении в Сенат Петр руководствовался не аристократическим, а бюрократическим принципом, способностью назначаемого лица выполнять обязанности, перечисленные в присяге: блюсти верность государю «и всему государству», чинить справедливый суд и быть прилежным «в збирании казны и людей и протчего всего». В Сенат царь определил всего девять человек, причем сенатор оказывался лицом должностным, и должности своей он в любое время мог лишиться. Сенатор, следовательно, находился на положении чиновника, полностью зависимого от царской власти. Тем самым учреждение Сената приобрело значение важной вехи в укреплении самодержавия — неограниченной власти царя.
Другое действие, предпринятое Петром в день отъезда из Москвы, касалось его семейных дел — 6 марта было объявлено, что у него появилась законная супруга Екатерина Алексеевна.
Настоящее имя Екатерины Алексеевны — Марта. При осаде Мариенбурга русскими войсками в 1702 году Марта, прислуга пастора Глюка, попала в плен. Некоторое время она была любовницей унтер-офицера, ее заметил фельдмаршал Шереметев, приглянулась она и Меншикову. У Меншикова ее называли Екатериной Трубчевой, Катериной Василевской. Отчество Алексеевны она получила в 1708 году, когда при ее крещении в роли крестного отца выступил царевич Алексей.
Петр встретил Екатерину в 1703 году у Меншикова. Судьба уготовила бывшей служанке роль наложницы, а затем супруги незаурядного человека. Красивая, обаятельная и обходительная, она быстро завоевала сердце Петра.
А что сталось с Анной Монс? Связь царя с нею продолжалась свыше 10 лет и прекратилась не по его вине — фаворитка завела себе любовника. Когда об этом стало известно Петру, тот сказал: «чтобы любить царя, надлежало иметь царя в голове», и велел содержать ее под домашним арестом.
Поклонником Анны Монс был прусский посланник Кейзерлинг. Любопытно описание встречи Кейзерлинга с Петром и Меншиковым, во время которой посланник испрашивал разрешения жениться на Анне Монс. В ответ на просьбу Кейзерлинга царь, по словам посланника, сказал, «что он воспитывал девицу Монс для себя, с искренним намерением жениться на ней, но так как она мною прельщена и развращена, то он ни о ней, ни о ее родственниках ни слышать, ни знать не хочет». Меншиков при этом добавил: «Девица Монс действительно подлая, публичная женщина, с которой он сам (то есть Меншиков) развратничал столько же, сколько и я». Слуги Меншикова избили Кейзерлинга и спустили его с лестницы.
В 1711 году Кейзерлингу все же удалось жениться на Анне Монс, но через полгода он умер. Бывшая фаворитка пыталась еще раз выйти замуж, однако смерть от чахотки помешала этому.
От Анны Монс Екатерина отличалась богатырским здоровьем, позволявшим ей без труда переносить изнурительную походную жизнь и по первому зову Петра преодолевать многие сотни верст бездорожья. Екатерина, кроме того, обладала незаурядной физической силой. Камер-юнкер Берхольц описал, как однажды царь шутил с одним из своих денщиков, с молодым Бутурлиным, которому велел поднять на вытянутой руке свой большой маршальский жезл. Тот этого сделать не мог. «Тогда его величество, зная, как сильна рука у императрицы, подал ей через стол свой жезл. Она привстала и с необыкновенной ловкостью несколько раз подняла его над столом прямою рукою, что всех нас немало удивило».
Екатерина сделалась необходимой Петру, и письма царя к ней достаточно красноречиво отражают рост его привязанности и уважения. «Приезжайте на Киев не мешкав», — обращается царь к Екатерине из Жолквы в январе 1707 года. «Для бога, приезжайте скорей, а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас», — пишет он из Петербурга. Проявляет царь заботу о Екатерине и о своей внебрачной дочери Анне. «Ежели что мне случится волею божиею, — дает он письменное распоряжение в начале 1708 года перед отправлением в армию, — тогда три тысячи рублев, которые ныне на дворе господина князя Меншикова, отдать Катерине Василевской и с девочкою».
Новый этап во взаимоотношениях Петра и Екатерины наступает после того, как она стала его супругой. В письмах после 1711 года фамильярно-грубоватое «здравствуй, матка!» заменяется нежным: «Катеринушка, друг мой, здравствуй». Изменяется не только форма обращения, но и тональность записок: на смену лаконичным письмам-повелениям, похожим на команду офицера своим подчиненным, вроде «как к вам сей доноситель приедет, поезжайте сюды не мешкав», приходят письма с выражением нежных чувств к близкому человеку. В одном ис писем Петр советует при поездке к нему быть осторожной: «для бога бережно поезжай и от батальонов ни на ста сажень не отъезжай». Супруг доставляет ей радость дорогим подарком либо заморскими лакомствами.
Сохранилось 170 писем Петра к Екатерине. Только очень немногие из них носят деловой характер. Однако в них царь не обременял свою супругу ни поручениями что-либо выполнить или проверить выполнение задания кем-либо другим, ни просьбой дать совет, он лишь ставил в известность о случившемся — о выигранных сражениях, о своем здоровье. «Я курс кончил вчерась, воды, слава богу, действовали зело изрядно; как будет после?» — писал он из Карлсбада, или: «Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я слышу, что ты скучаешь, а и мне не безскучно же, однако можем разсудить, что дела на скуку менять не надобно».
Одним словом, Екатерина пользовалась любовью и уважением Петра. Сочетаться браком с безвестной пленницей и пренебречь невестами боярского рода либо принцессами западноевропейских дворов было вызовом обычаям, отказом от освященных веками традиций. Но Петр позволял себе и не такие вызовы. Объявляя Екатерину супругой, Петр думал также о будущем прижитых с ней дочерей — Анны и Елизаветы: «еже я учинить принужден для безвестного сего пути, дабы, ежели сироты останутця, лутче бы могли свое житие иметь».
