Я перевел взгляд на рыжего, одетого в порванную рубаху и штаны, парня, который ежился в предрассветном холоде, обхватив себя за плечи руками. Его черты двоились, но я, пару раз моргнув, все же встал с земли, предварительно подобрав кинжал и спрятав его в ножны.

— Ну и обдолбался же ты, ажно зависть берет, а уж как вспомню, что ты творил с той цыпочкой, о-у-у, — парень закатил глаза и картинно запрокинул голову и завыл. Как ни странно, но вой получился очень реалистичный, настолько, что он закрыл рот рукой и удивленно посмотрел на меня.

Где-то вдалеке ему ответил волчий вой, который эхом разнесся по лесу, подхватываемый серыми собратьями с разных сторон. Этот вой пробрал до самых костей, лишь на секунду подействовав на манер холодного душа, но странные ощущения и двоения в глазах не прошли, а даже немного усилились.

— Водяной сказал, что нашел тебе тело оборотня, который чего-то там не пережил, — во рту было сухо, сильно хотелось пить.

Петр, а в этом парне я узнал именно его, сделал шаг ко мне, и тут меня скрутило. Я согнулся пополам и меня вырвало, Петр едва успел отпрыгнуть в сторону, иначе его окатило бы этим зловонным фонтаном. Рвало меня недолго, потому что было нечем, желудок был совершенно пуст. Во рту к сухости прибавилось гадостное ощущение, да еще и горло заболело вдобавок ко всему.

— Петр Алексеевич, что с вами? — Сусанин, наконец, сообразил на каком он свете, и бросился ко мне, на ходу доставая из небольшой сумки, которую я даже не замечал, пока мы сюда шли, фляжку, заполненную, как оказалось, холодной ключевой водой. Это было настоящее блаженство, прополоскать рот от блевоты, а затем выпить эту восхитительную воду. Мне даже полегчало, ровно настолько, что я мог идти, не запинаясь о собственные ноги. — Петр Алексеевич.

— Да что ты к нему пристал, не видишь, что ли, он же обдолбанный в хлам, а перед этим у него был просто охренительный сексуальный марафон, теперь же он поймал жесткое похмелье. И, знаешь, Петька, я передумал, я тебе совсем не завидую. Судя по твоему виду, ты мало что помнишь, а поверь, там было, что зафиксировать в анналах памяти, подборка в Сети просто отдыхает на месте. Да еще и плющит тебя весьма капитально. Ну его, лучше уж по-старинке как-нибудь.

— Судя по разговору, а также по тому, что я не слышу вашего двойника, это он и есть? — Сусанин указал на рыжего.

— Наверное, — я пожал плечами. — Адриан сказал, что нас удалось разъединить, и что он теперь оборотень. Он знает подробности того, что было, а это мог знать только Петр. Ну еще Ариэль, но я почему-то не уверен, что это она, да еще и начала выражаться, как двойник

— Оборотень? — Сусанин обошел Петра по кругу. — Так, сейчас проверим, внедрение в тело иномирца могло привести к некоторым изменениям, — Иван достал из сумки кристалл, похожий на тот, через который меня осматривал Долгов, когда проверял магический фон, сжал его в пальцах и направил на Петра. Смотрел он долго, а потом деактивировал его и кинул в сумку. — Если он и оборотень, то истинный — может обращаться, когда захочет, но для этого необходимо знать принципы обращения. Сомневаюсь, что он быстро этому научится, насколько мне известно, в школе истинных в преподавательском составе нет. И не было никого, разве что Кац, но он при мне был директором и такими земными вопросами, как обучение студентов, совершенно не занимался.

— Так этот хитровы…жженный еврей еще и оборотень, — задумчиво проговорил Петр, от чего меня буквально скрутило пополам от истеричного смеха. Похоже, вся эта чертова школа магии с ее чертовыми соревнованиями до сих пор держалась на этом мерзком старикашке. Понятно теперь, почему тот после смерти остался здесь, даже в теле призрака он делал больше, чем вся оставшаяся толпа вместе взятая.

— Петр Алексеевич? — обеспокоенно остановился Иван, глядя на меня. Я пытался успокоиться, но при виде такого смешного лица, которое он состроил, я разразился новым приступом смеха.

— М-да, ну хоть кому-то весело в сложившей ситуации, — философски протянул Петр, садясь на голую землю. — Думаю, следует подождать, потому что пока у него это не пройдет, перебирать ногами в направлении школы он точно не сможет.

— Я думаю, ты прав, — покачал головой Сусанин, но остался стоять рядом со мной.

Постепенно стало не так весело и смешно, и вскоре я успокоился, понимая, что ко всем прочим мерзким ощущениям присоединилась боль в груди и животе. Этак надорваться еще от смеха не хватало. Я прокашлялся и выпрямился, понимая, что все происходящее со мной далеко от понятия «нормально».

— В добавок ко всему — ваш двойник маг. — Как ни в чем не бывало продолжил Сусанин прерванную речь. Сейчас я сильно завидовал его выдержке и целеустремленности. — Это редко и необычно, и за этим нужно наблюдать. Думаю, что самое лучшее, что можно сделать — это определить его в школу, под наблюдение Долгова. Виктор сумеет с ним справиться, если вдруг что-то пойдет не так.

— А вы у меня спросили, чего я хочу, прежде, чем ненормальному берсеркеру меня на опыты сдавать? — огрызнулся Петр.

— У тебя нет выбора, — Сусанин вопреки всему посмотрел на него сочувственно. — Ты все равно остаешься двойником и не можешь надолго покидать его, также, как и жизнь твоя ограничена его жизнью. Но, если тебе нужны варианты, то я тебя могу забрать в имперский научный исследовательский центр, который распилит тебя на атомы, чтобы изучить, потому что отделенные от тела двойники встречались ранее, хм, дай подумать, никогда. И это только ускорит твою не слишком приятную кончину.

— Зараза, — Петр поморщился. — Вот представь, Петруха, нам все равно вместе придется таскаться везде. Не постоянно, конечно, но больше, чем на неделю я не могу тебя покидать, чревато очень нехорошей смертью. Причем, что самое обидное, моей.

— Пошлите отсюда, — я никак не мог прийти в себя и их разговоры частично проходили мимо меня, совершенно не сохраняясь в памяти, чтобы хотя бы позже осмыслить сказанное. Тем более, накатила такая апатия и тоска, что вдобавок к плохому физическому состоянию начало заводить мысли куда-то явно не туда. — Мне плохо, и надо отлежаться. — Не дожидаясь, пока они сообразят, что от них хотят, я вернулся и нагнувшись, подобрал кувшинки, с таким трудом добытые, и побрел в направлении школы. За спиной я услышал перешептывания, потому что в этот момент зрение стало совсем плохое, зато слух обострился до предела.

— Как так получилось, что озерный народ нас не тронул? — спросил Сусанин у Петра.

— Как это не тронул, еще как тронул. И снизу, и сверху и с различными пикантными связываниями, ух, что-то даже жарковато стало, — Петр тоже понизил голос. — Но, если серьезно, мы попали на какой-то местный праздник в честь парада планет. Проходил он вяленько, скучновато, но потом стало понятно почему. Им нужен был человек для этого эротического шоу. Нахрена, вот этого я не знаю. Ты не подходил, судя по внешнему виду тех особей, что по берегу разлеглись в весьма фривольных позах, кто-то старше двадцати их не устроил бы ни в каком виде, разве что в гастрономическом. Вот как-то так. А кувшинками и моей теперешней тушкой Петьке за оказанные услуги заплатили. Весьма щедро, но он действительно был хорош, — и Петр гоготнул, как конь.

Тут слух стал обычным, а зрение почти вернулось в норму, и я больше не слышал, о чем они трепались.

Дорогу, несмотря на то, что шли мы сюда ночью, я запомнил хорошо, и уверенно шел в обратном направлении, тем более, что в лесу мое состояние немного улучшилось. А, может быть, это было связано с тем, что меня немного почистило от отравы, да и вода, которую я выпил, придала мне сил.

Едва заметная тропинка вильнула в сторону, и как бы раздвоилась.

Я сделал шаг вправо, прекрасно помня, что наша дорога пролегает именно там, как вдруг понял, что я не слышу своих спутников, ни их голосов, ни шаркающих шагов. Я обернулся и увидел, что позади меня находится самый настоящий сосновый бор, которого тут точно быть не должно. Ни Сусанина, ни Петра так же позади меня не оказалось. В груди замерло. Я посмотрел себе под ноги, но никакой натоптанной тропинки не увидел, лишь дорожка изо мха, уводящая куда-то вглубь чащобы.