И это портило и без того невеселое настроение. Маруська утешала как могла — скакала по подвалу, гоняясь за собственным хвостом, переворачивая все на своем пути. После очередной разбитой крынки Петровна открыла дверь и выставила игрунью резвиться на солнышке.

Несмотря на огромные размеры, Маруська вела себя как самая обычная кошка. Из под лап во все стороны летел песок, и это внезапно напомнило Петровне о бесконечном ремонте в доме Алмуса.

После того как дом очистили от призраков, его начали приводить в порядок. Процесс оказался бесконечным и тянулся почти год. Казалось, злой рок завладел этим ветхим строением, вываливая на головы рабочих одно несчастье за другим: на бедняг падали прогнившие балки, ломались под ногами ступени лестниц, молотки вместо гвоздей били по пальцам, двоих работников на чердаке закусали осы, один свалился с крыши, трое отравились собственными обедами, а один сломал ногу, запнувшись, как он уверял, на ровном месте. В результате дом получил такую дурную славу, что найти новых строителей оказалось трудной задачей. А те, кто работали, боялись лишний раз пошевелиться.

По настоянию Петровны дом еще раз проверили на наличие магических воздействий, ничего не нашли, и тогда она решила взяться за ремонт лично — проверить, проследить и задать работникам жару, если они мухлюют и ленятся (было у нее такое подозрение). Потому и с Валентиной не поехала. В результате с самой случилось непонятно что.

“А не связаны ли эти события друг с другом”, - подумала Петровна, жалея, что нет возможности поговорить с подругой. Та всегда замечала взаимосвязи. И подбодрить умела. Будь Валентина рядом, они не сидели бы в подвале, ожидая у моря погоды, а обязательно что-нибудь придумали. “Вот и я придумаю! — заявила себе Петровна, сжав кулаки. — Не придут — найду дорогу сама! Где наша не пропадала!” Маруська поддержала ее бодрым мяком, пройдясь по щеке мокрым шершавым языком. “Тьфу на тебя”, - отпрянула Петровна, вытираясь. Вид у Маруськи сделался на редкость довольный.

Еще два дня прошли для Петровны в глубоких размышлениях. На третий день, собрав остатки еды и воды, она соорудила из куска холстины нечто вроде котомки, надела ее на черенок от лопаты и, закинув на плечо, отправилась в неизвестность. Маруська бодро двинулась следом.

Взобравшись на ближайший бархан, Петровна оглянулась. Висящий в воздухе дверной проем смотрелся глупо и странно. Приоткрытую дверь тихонько шевелил ветер — Петровна не нашла в себе сил ее захлопнуть, боясь, что та исчезнет. Если кто зайдет — не беда, брать в подвале нечего, кроме остатков квашеной капусты. Так что пусть будет открыто. Вдруг возвращаться придется.

Вздохнув, Петровна отвернулась, поправила шляпу, которую сплела накануне и, запретив себе смотреть назад, двинулась в сторону восходящего солнца.

Никогда прежде она не прогуливалась по пустыне, да и песок видела только на пляже. Догадывалась, что прогулка не будет легкой, но чтобы настолько…

Взобравшись на очередной бархан, который выглядел как скромная кучка, а в реальности оказался вышиной с гору Арарат, Петровна сдалась. Тяжело дыша, она развязала котомку, нашла бутылочку из темного стекла и сделала пару глотков. Для полного восстановления сил этого было недостаточно, однако бодрости все-равно прибавилось.

Как здорово, что полгода назад она сделала аптечку на случай непредвиденных обстоятельств. Заклятье консервации, наложенное на подвал, пришлось очень кстати. Вкупе с темнотой и прохладой, продуктовая кладовая оказалась идеальным местом для хранения зелий, и теперь Петровна пожинала плоды своей дальновидности. Впрочем, запас был невелик, пришлось экономить.

Переведя дух, Петровна огляделась по сторонам, пытаясь выискать хоть какой-то ориентир, к которому можно было двигаться, но не увидела ничего, кроме бесконечного моря песка. Вернувшиеся силы не дали пасть духом. “Ничего, выберемся! — сказала она себе. — Обязательно выберемся!”

Ее спутница в одобрении не нуждалась, чувствуя себя в пустыне как дома. Она оказалась отлично приспособлена к передвижению по зыбкой почве — лапы ничуть не увязали в песке, поэтому Маруська бодро скакала туда-сюда, то забегая вперед, то возвращаясь. Мех тоже песок не накапливал — стоило встряхнуться — и его уже нет (как правило, он перемещался на одежду Петровны). А еще чудесная Маруськина шерсть позволяла ей скатываться с барханов как с горки. Чем животина и пользовалась — усевшись на мохнатый зад, она с громким урчанием летела вниз. Попробовав съехать следом за ней, Петровна увязла и, с трудом откопавшись, больше подобного не повторяла. В отличие от питомицы, ей путешествие доставляло крайне мало удовольствия.

Они шли и шли (точнее, тащились и скакали) до самого заката. Когда солнце скрылось, устроили привал. Поднадоевшее вяленое мясо оказалось нереально вкусным, и, облегчив котомку, Петровна с Маруськой завалились спать.

На следующий день Петровна вкусила все прелести путешествия по адской жаре. Вчера они вышла в путь ближе к вечеру, и эта участь ее миновала. Еще, кроме жары, ее беспокоили ноющие мышцы — пустынный марш-бросок не прошел даром.

Глоток зелья немного исправил ситуацию, но в полдень стало совсем невмоготу. Пот лил градом, ноги дрожали, сердце трепыхалось. Сдавшись, Петровна собралась было допить снадобье, как вдруг заметила невдалеке деревце. Чахлое, оно почти не отбрасывало тени, но это было лучше, чем ничего. Петровна закрыла флакон, бросила его обратно в котомку и устремилась к цели.

— Маруська, идём, передохнем немного, — махнула она рукой.

Кошка почему-то за ней не пошла. Остановилась, уставилась на Петровну исподлобья и, вздыбив шерсть на загривке, угрожающе зарычала.

— Ты чего? — удивилась Петровна. — Пойдем в тенек. — Рык стал ещё более пугающим. Петровна шагнула к ней, чтобы успокоить, погладить…

И тут кошка прыгнула. Мощные лапы взметнули песок, Петровна сжалась, закрываясь руками… Истошный визг ударил по ушам — перелетев через ее голову, Маруська впилась зубами в дерево… Точнее, в то, что пыталось им казаться — тонкие гибкие щупальца, извиваясь, хлестали её по морде, издавая чудовищные звуки. Во все стороны летели чёрные капли, пятная белую Маруськину шерсть. Оторванный клочок растительности, похожий на клубок змей, упав, тотчас втянулся в песок. Когда кошка выплюнула измочаленные остатки, исчезли и они.

Вскоре о побоище напоминала только испачканная кошачья шкура. Отфыркиваясь, Маруська обнюхала поле боя, сделала пару яростных гребков и многозначительно посмотрела на Петровну.

— Умница, — произнесла Петровна дрогнувшим голосом. И поняла, что силы сами-собой восстановились, и она готова поискать другое место для отдыха. Прямо сейчас, быстро, может даже бегом.

Это оказалось хорошей идеей. Пройдя ещё немного, Петровна взобралось на бархан… и глазам своим не поверила — неподалеку стоял город. Она не могла понять, как не заметила его раньше.

Впрочем, это было неважно — главное, что город был. Решив, что с отдыхом можно повременить, Петровна двинулась к цели. Маруська весело съехала с горы и поспешила составить ей компанию.

Город казался близким, однако идти до него пришлось изрядно. Петровна добралась до ворот лишь к закату. Невысокая крепостная стена, такая же жёлтая как песок, ни от чего не защищала. Только ленивый или слишком усталый человек не мог бы через неё перебраться. Пара унылых стражников, стоящих у ворот, это прекрасно понимала. Что не помешало им напустить на лица выражение крайней важности при виде подошедшей Петровны.

— Серебрушка с человека, полсеребрушки с животного, — заявил тот, что повыше.

— А если нету? — произнесла Петровна, прощупывая почву.

— Тогда и входа нету, — отрезал второй.

Петровна призадумалась. Жизненный опыт подсказывал ей, что со всеми можно договориться. Уставший организм креатив выдавать отказывался, требуя отдыха. И, желательно, прямо сейчас. Разум твердил, что рухнуть под ноги стражникам и отключиться — идея не из лучших. Петровна к разуму прислушалась.