Впрочем, последние события, заставили меня невольно гордиться собой. Удалось верно высчитать его появление в Хельсинки. Мне за это, большой плюс, который, чуть было не превратился в огромный крест на могиле при чем на моей собственной.

Когда я прибыл в город «холодного безмолвия и высоких людей» с невиданными контрастами. Изучил район проживания его экс-жены (спасибо, что подсказали, сразу стало легче действовать) и расположился без комфорта в доме напротив. Окна квартиры, где проживала его бывшая жутко стервозная жена и их сынишка были передо мной как на ладони.

В первый же день своей нелегкой вахты без сменщика, я был ошарашен и сконфужен. Спрашивая себя «где я» еле откупился от здоровенных негров, подкарауливших меня у входа. Поигрывая топором, один из шестерых парней предложил мне, «белой свинье» заплатить за проход в жилище порядочных людей.

Я вынужден был отдать грабителям, двести двадцать долларов. Они были очень удивлены моей щедростью, но вида не подали. В заключительный момента передачи денег, самый тщедушный из них, благосклонно похлопал меня по плечу и сказал, сыто щурясь на тусклую лампочку у подъезда:

«Завтра, если тебе захочется еще раз зайти в наш район, мы с удовольствием тебя пропустим за триста долларов. И вообще, ты классный парень».

Три дня я сидел в снятой комнате. Чтобы не беспокоить черную половину человечества своим присутствием, практически устроил себе курс лечебного голодания. Хорошо ещё, что там была вода. На четвертый день моего вынужденного заточения, в помещении за которым наблюдал, наступил такой Содом и Гоморра, что местные негритята разбежались просто с неприличной для их толстых задниц скоростью. Глядя им вслед было чему удивляться. Этим макдональдовским упитанным парням мог позавидовать самый лучший спринтер планеты.

А все почему?

В этом бандитском притоне в этом прибежище потребителей и продавцов тяжелых наркотиков начались форменные боевые действия. Я сам еле ноги унес. До сих пор удивляюсь, как они меня не убили?

Враги стреляли друг в друга, даже из подствольных гранатометов. Одна шальная гранат разорвалась прямо у меня в комнате. Последний раз такое удовольствие довелось испытывать в Приднестровье. Тогда для выполнения дешевенького задания в качестве армейского снайпера пришлось посидеть в окопах, вволю похлебать с неустрашимыми заполярными казачками затирки из хлеба и водки…

Когда через сутки после проведения бомбометания явился в это место… Тю-тю… Ни Пилигрима, ни приманки, на которую пытался его поймать. Не было ничего и никого… Что и подтвердила под моими ногами, своим жалобным хрустом, разбитая посуда в их квартире.

Когда я с глупым, ничего не понимающим видом вышел из подъезда, черные гордые финны уже находились на своих местах. Было видно, как они хотели подойти поинтересоваться по поводу трехсот долларов, но не смогли. Конечно же, парняг ввело в заблуждение мое растерянное выражение лица… А может и нет? Может им не понравились два пугача в моих руках. Не знаю… Но я и в самом деле, был очень расстроен. Сгоряча, конечно мог стрельнуть… Эхма!

После такого неприятного казуса, если не анекдота мне предоставили в помощь человека знавшего Хуана Хрущова достаточно хорошо. Хотя он такой же Хуан, как и я Луис-Альберто…

Конечно со связным никаких личных контактов иначе, исходя из собственной безопасности, мне пришлось бы его тут же «убрать». Общение свелось к тому, что я задавал ему Интернет вопросы он, поняв мою болезненную дотошность, писал на них обстоятельные ответы.

Только толку от всего этого было не много…

Такое со мной впервые.

Выйдя на международный уровень, возможно я несколько переоценил свои кондиции и готовность к решению любых вопросов. Хотя не зеленый пацан знаю, где кислое, а где плоское…

Пока из всех моих усилий и потуг получался холостой и не солидный «пук». Самое неприятное в этой ситуации было то, что денежка, аккуратно легла на мой счет.

Как нехорошо получается, выходит деньги я взял, а работу не выполнил. Это не профессионально. За такое, в профсоюзной организации нашей лиги, при помощи бейсбольной биты, следует долго и нудно объяснять, в чем «взявшийся за гуж, был не дюж», а главное в чем его стратегические ошибки.

Что ж, придется с удвоенными усилиями исправлять сложившуюся ситуацию.

Из окна порушенного здания выбрался удачно. И пошел, куда глаза глядят. Долго ли, коротко…

Походил по городу. Посмотрел по сторонам. Полюбопытствовал, верно ли глаза глядят? Верно…

Всюду грязи не много. Воздуха хватает всем. Жарко. Толпы людей запрудили улицы. Ходил вместе с ними. Двигался все больше по центру, туда куда живительный воздух прифронтовой лесополосы недобирался. Хотел заглянуть в любой расположенный на пути Измайловский парк, вспомнить, как выглядит трава, но побоялся слиться с природой навсегда. В моих условиях провалиться в любой закрытый канализационный люк было совсем даже плевым делом.

Пугался и боялся, что еще какая-нибудь чертовщина привидится.

Вздрагивал от громких голосов от пристальных славянских доброжелательных взглядов… Даже детский смех из громкоговорителей и тот не успокаивал.

После осмелел, подобрал кем-то выброшенную утреннюю газету. Полюбовался на свое изображение. Хорош! Те, кто меня знал до изменения внешности, вряд ли бы узнали в этом мужественном человеке с вытянутым, худым лицом и уставшими глазами того парня, выпрашивающего деньги для дозы… Раньше без жалости нельзя было смотреть, а сегодня, этот мужественный профиль захлестывает по макушку и не дает оторваться взгляду. Да, что говорить? Им сейчас любуется вся Россия. Грех тщеславия захлестнул меня с головой, такого красивого, такого…

Последнее замечание достаточно субъективно. Но оказывается, что мое волнение передается на расстоянии и другим. Сидящий на соседней скамейке паренек, элегантно одетый в дамский гарнитур — лифчик и шорты, почувствовав во мне представителя голубиного родо-племенного сообщества, подсел поближе и тут же попытался на чужой тяге к своей заднице заработать хорошие деньги. Продолжая любоваться на себя такого дымчатого и таинственного, я позорно бежал, убоявшись внебрачных связей и СПИДа.

Посмотрел я на себя со стороны и расчувствовался. Перевернул газетную страницу, и, расчувствовался еще больше. Точно побывал пару часов в обстановке прицельной стрельбы по палате, где я лежал. Заголовок страницы кричал мне в лицо: «Странная смерть заместителя руководителя ФУНБ». Приписка к знакомому лицу на фотографии: «Фото генерала N, публикуется впервые».

Но больше меня порадовал имеющийся пояснительный текст. В нем я прочитал множество всяческих приветов и экивоков в свой адрес.

Ушлый журналист перед смертью бравого генерала воспользовался его смятением. Он сумел встретиться и поговорить с этим чиновником от национальной безопасности, вначале огласив интересную деталь из истории этого интервью.

Оказалось, что чиновник от разведки, перед тем как стать покойником, сам назначил встречу и буквально напросился на это интервью. Предусмотрительный дяденька, поставил одно условие публикации его откровений только после его смерти. Журналисту для возможности замахнуться на российскую Пулитцеровскую премию ждать пришлось недолго…

Буквально через пару часов «честный и откровенный» погиб при исполнении служебных обязанностей от обширного инфаркта… Рухнул, не выходя из здания прямо на своем рабочем месте.

Я вспомнил примерное начало времени дачи интервью и сравнил с началом своей пресс-конференции. Что и требовалось доказать — разбежка полтора часа. Сравнивая время этих событий, пугала оперативность принятия решений и быстрота действий чистильщиков…