Анка вернулась быстро. Гостинцев не взяла. Спросила только у Василя: «Ну? Не отменили вы ещё свои дежурства?» А глаза упрекали: пора бы мне верить! Обратно дороги нет. Ваша я, с вами.

Навсегда.

Он вошёл в кабинет хирурга — маленький человек в синей больничной пижаме. Напряжённо приподняв худенькие плечи, слегка расставив согнутые в локтях обгоревшие руки. Чтобы защититься от боли.

— Тебе трудно сидеть, Юра? — спрашивает доктор.

— Нет, не очень.

— Завтра будем делать пересадку, это очень нужная для тебя операция.

Мальчик с доверием смотрит на хирурга и откликается эхом:

— Нужная…

Потом мы вышли в больничный парк, и он серьёзно убеждал меня, что действительно всё не очень больно и не очень страшно, даже операция — под наркозом же.

За месяц, проведённый в больнице, среди обычных больничных разговоров он научился думать о своём здоровье как бы со стороны, сопереживая врачам с недетской своей серьёзностью.

Где-то в стороне показалась собака.

— Бездомная, — сказал он. — Поэтому злая. У меня дома две собаки и три кошки. Последнего котёнка у соседей взял: они топить хотели. Мама? Не, мамка не ругает, она их сама жалеет.

Мы сидим рядышком, он щурится от яркого солнца, локти по-прежнему разведены в стороны, и тело напряжено, как струна. Тогда я осторожно провожу рукой по ёжику его обожжённых волос и чувствую — он на мгновение расслабляется, нет напряжённой струны, просто маленький мальчик, которому досталось трудное испытание.

Он уверен, что ни разу не терял сознания и помнит всё, что случилось в тот день и после. Помнит, как плакала по дороге в больницу мать и спрашивала: «Ну зачем, зачем ты туда полез?» Он не знал, как объяснить, чтобы она не плакала, а слов не было, и непослушный язык повторял одно и то же: «Мамка, тракторист сгорел бы и трактор». Подумал: «Наверное, она всё поняла, раз больше не спрашивает». Он не знал, что тогда наступил шок, а в больнице врачи день и ночь воевали за его жизнь. И только потом сын смог рассказать матери, как это произошло.

Они возвращались с озера домой. Шесть ребят: Славик Далиновский, Эдик и Алик Журавец, Игорь Сидоренко, Гриша Якименков и он, Юра Старовойтов, самый младший из них, пятиклассник. На краю убранного поля стоял новенький трактор Т-150. «Эй, хлопцы! — позвал тракторист, молодой парень. — Ну-ка, помогите, запалите копны». Дал спички, факел. (Вообще это грубое нарушение правил, но о том — разговор особый.) Хлопцы быстро справились с делом, потом всей компанией залезли в кабину — тракторист обещал покатать. Они проехали совсем немного, когда трактор зацепил вдруг одну из горящих копен. Растревоженный огонь потянулся к машине Шестнадцатилетний Гриша Якименков схватился за ручку кабины, замок с трудом поддался. Ребята выпрыгнули на землю. Вместе с ними — тракторист. Схватил пук соломы, судорожными движениями стал колотить им по пламени. «Дяденька, что ты делаешь, зачем соломой тушишь?!» — бросились к нему мальчики. Они хватали куски земли и бросали в огонь. «Тушите, тушите, чтоб с машиной ничего не случилось!» — кричал тракторист.

Снова и снова мальчишки бросали землю в огонь, видели, как он постепенно съёживается, отступает от машины. Никто из них не убежал, не спрятался. Они поступали так, как необходимо было поступать людям в трудной ситуации. Тракторист влез в кабину, чтобы отвести трактор. Крикнул детям: «А вы тушите!» Всё последующее укладывается в несколько минут. Огонь был позади трактора. Вдруг кто-то крикнул: «Там же бак, что будет!..» Юра слышал эти слова, поднимая новый ком земли. Он мог бросить его тут же — до трактора надо было бежать ещё несколько метров. Огонь… бак… человек в тракторе…

Он бежал со своей ношей так, словно это у него в руках было сейчас единственное спасение от огня. Он бежал вперёд, а не назад. Бежал навстречу реальной опасности — деревенский парень знает, что такое горящий трактор. Там человек, думал он, нужно быть около него.

Огонь был уже совсем рядом. Юра размахнулся, бросил ком и… Он не успел отпрянуть, когда в машине вдруг лопнула от огня трубка гидросистемы, из неё вырвалось масло, пламя полыхнуло с удесятерившейся силой, жадно набросилось на мальчика в расстёгнутой до пояса рубашке. И, точно насытившись, успокоилось, присмирело.

В первое мгновение дети не поняли, что произошло. Потом услышали крик Юры: «Хлопцы, быстро меня в больницу!» Содрали рубашку, подхватили его под руки. Два с половиной километра они тащили Юру на руках.

Потом их догнала машина главного агронома. Юру успели доставить в больницу…

Маленькие мужчины уходили с поля, как бойцы, унося на руках раненого товарища. Память о том, как они держались в этом бою, останется с ними не на один год. И если кто-то спрашивает, откуда берутся мужественные взрослые, я знаю — ими становятся мужественные дети.