Лодка скользила вдоль берега, пока не достигла места, где расположились наши рыбаки. Тут она снова повернула, уже прямо к суше, и опять поворот был изящен и быстр, словно лодка двигалась сама, без посторонней помощи. Вода перед пирогой при этом почти не колыхнулась, и, чтобы облегчить причал, Натти отступил на два шага назад. И, когда лодка наполовину влетела на прибрежный песок, ни единый звук не выдал того, что она стукнулась о берег.

— Подойди, могиканин, — проговорил Мармадьюк, — подойди и ты, Кожаный Чулок. Нагружайте вашу лодку окунями. К чему пускать в ход острогу, когда рыбы наловлено столько, что она начнет гнить, потому что есть ее будет некому?

— Нет, судья! — ответствовал Натти; его высокая фигура показалась на узкой полоске берега и спустилась к небольшой ложбине в траве, где была кучами сложена рыба. — Я не стану есть рыбу, которую так вот попусту губят. Когда мне нужна пища, я убиваю себе острогай угря или форель. Но я не приму участия в таком греховном истреблении рыбы, даже если бы за то мне посулили самое что ни на есть отличное ружье, привезенное из далеких стран. Будь еще у рыбы мех, как у бобра, или если б можно было дубить их кожу, как оленью, тогда еще понятно было бы, зачем их ловить неводом, тысячами зараз. Но раз уж бог сотворил их только на пропитание человеку и ни для чего другого, по мне, это большой грех убивать зря больше того, что ты в состоянии съесть.

— Ты рассуждаешь здраво, Натти, на этот раз я целиком разделяю твое мнение и от всей души желал бы склонить на нашу сторону и шерифа. Ведь и половинного улова было бы вполне достаточно, чтобы целую неделю кормить рыбой весь поселок.

Кожаный Чулок не выразил удовольствия по поводу этого сходства взглядов. С сомнением покачав головой, он ответил:

— Нет, судья, будь у нас мнения одинаковые, вы бы не стали превращать места охоты в поля и пашни, где только пни торчат. И рыбу вы ловите и охотитесь — все не так, как следовало бы. Для меня только та добыча сладка, которую я убиваю в честной охоте, когда у бедняги есть все же возможность спастись. Вот почему я всегда пускаю в ход всего лишь одну пулю, даже будь то птица или белка. Да и свинец надобно беречь. Тому, кто умеет стрелять по-настоящему, на мелкую дичь хватит и одной пули.

Шериф прислушивался к этой тираде с величайшим негодованием.

Проследив, чтобы дележ улова совершился «по всей справедливости», и решив, наконец, в какую из куч положить последнюю крупную рыбу, он заговорил громогласно, давая выход своему раздражению:

— Судья Темпл, владелец здешних мест, и Натаниэль Бампо, браконьер, заядлый истребитель оленей, — превосходный союз для охраны края! Нет, Дьюк, когда мне приходит в голову фантазия половить рыбу, уж я делаю это так, как оно полагается. Эй, молодцы, закинем-ка второй невод! Завтра утром вышлем сюда телеги в фургоны и заберем домой всю рыбу разом.

Мармадьюк, как видно, понял, что никакими уговорами не сломить упорства шерифа, и отошел от костра туда, где стояла пирога охотников. Обе девушки и Эдвардс были уже там.

Подойти поближе к лодке девушек заставило любопытство, но Эдвардса тянуло к ней нечто другое. Элизабет, взглянув на легкий ясеневый остов пироги, обтянутый тонкой корой, поразилась отваге человека, доверяющего свою жизнь столь утлому суденышку, но юноша объяснил ей плавучие свойства пироги и полную ее надежность при правильном управлении. Он в таких ярких красках описал охоту на рыбу с острогой, что Элизабет тут же забыла всякие опасения и выразила желание испытать это удовольствие. Она даже сказала об этом отцу, сама смеясь над неожиданно пришедшей в голову фантазией и признавшись, что это всего лишь причуда, женский каприз.

— Нет, Бесс, это вовсе не причуда, — возразил судья. — И я хотел бы, чтоб у тебя не было никаких глупых девичьих страхов. Пироги совершенно безопасны для тех, у кого есть должная сноровка и смелость. Я переплывал самую широкую часть Онеиды в пироге вдвое меньшей, чем эта…

— А я — через Онтарио, — прервал его Кожаный Чулок. — И к тому же в пироге находились еще и женщины. Но женщины племени делаваров привыкли к пирогам, они даже помогали грести. Если мисс желает посмотреть на то, как старый Натти добудет себе острогой форель к завтраку, — добро пожаловать, место в лодке найдется. И Джон не станет возражать. Пирогу-то он сам и построил, ее вчера в первый раз спустили на воду. А я не мастак по части всех этих индейских ремесел — строить лодки, плести корзины да вязать метлы.

Натти залился своим странным, загадочным смехом, затем приветливо кивнул, приглашая Элизабет сесть в пирогу, но могиканин с присущим индейцам изяществом движений подошел к девушке, взял ее мягкую белую ручку в свою, смуглую и морщинистую, и сказал:

— Иди в пирогу индейца, внучка Микуона. Он рад тебе. Доверься индейцу — голова у него мудрая, даже если рука его не так тверда, как прежде. И Молодой Орел поедет с нами. Он последит, чтобы ничего не случилось с его сестрой.

Элизабет слегка покраснела.

— Мистер Эдвардс, ваш друг могиканин дал от вашего имени обещание. Вы готовы его выполнить?

— Готов, даже если для этого придется пожертвовать жизнью! — пылко воскликнул юноша. — Поедемте, мисс Темпл: зрелище, которое предстанет перед вами, стоит того, чтобы испытать некоторый трепет, ибо подлинной опасности нет никакой. Впрочем, приличия требуют, чтобы я сопровождал вас и мисс Грант.

— Я? В эту лодку? — воскликнула Луиза. — Нет, нет, мистер Эдвардс, я ни за что не поеду. Надеюсь, и вы не доверите свою жизнь такой легонькой лодочке?

— А я поеду, я уже больше не испытываю никакого трепета, — сказала Элизабет. Она шагнула в лодку и заняла место, указанное ей индейцем. — Мистер Эдвардс, вы можете остаться. Кажется, для этой скорлупки троих вполне достаточно.

— Ей придется вместить и четвертого! — воскликнул молодой человек и прыгнул в лодку к Элизабет так стремительно, что чуть не пробил легкую обшивку пироги. — Простите, мисс Темпл, но я не могу позволить этим почтенным Харонам увезти вас в царство теней одну, без вашего духа.

— А он добрый, этот дух, или злой? — спросила Элизабет.

— Он добрый для вас.

— И для всех моих близких, — добавила за него девушка, и в тоне, каким это было сказано, чувствовались одновременно и досада и удовлетворенное самолюбие.

Но тут пирога тронулась, и это дало молодому человеку удобный повод переменить тему.

Индеец так легко и уверенно вел свою маленькую ладью, что Элизабет казалось, будто лодка каким-то чудом сама скользит по воде. Кожаный Чулок молча указывал острогой, в каком направлении грести, остальные тоже не проронили ни звука из опасения распугать рыбу. В этом месте озера дно постоянно мелело, здесь было совсем не так глубоко, как у гористого берега, где горы кое-где обрывались прямо в воду, — там могли бы стоять на якоре даже самые большие суда и реи сплетались бы в единый узор с соснами на горах. А здесь над водой возвышались небольшие заросли тростника: колыхаясь от ночного ветерка, он поднимал на воде легкую рябь. Именно на этих отмелях и можно было выследить форель.

У берега Элизабет видела огромные косяки рыб, плывущих в мелкой теплой воде, ибо яркий свет факела на пироге проникал далеко в глубь воды и раскрывал ее сокровенные тайны. Элизабет каждое мгновение ждала, что вот-вот грозная острога Кожаного Чулка врежется в эти густые полчища, — промахнуться, казалось, было невозможно, а добыча пришлась бы по вкусу самому тонкому гурману. Но у Натти, по-видимому, были свои особые приемы, а также и особые вкусы. Он стоял, выпрямившись во весь свои высокий рост, и поэтому мог видеть гораздо дальше, чем тем, кто сидел в пироге; он осторожно поворачивал голову из стороны в сторону, часто наклоняясь всем туловищем вперед и напрягая зрение, как будто хотел проникнуть взглядом в темные воды, куда уже не доходил свет огня. И вот его старания увенчались успехом. Махнув острогой, он сказал:

— Греби вдогонку вон за той рыбиной, Джон. Она отбилась от стаи. Не всякий раз встретишь такую громадину в мелкой воде, где до нее можно добраться острогой.