К полудню я добрался до вершины второй скалы. Здесь был естественный источник, в котором я утолил свою жажду. Далее мне предстояло пройти чередой длинных узких проходов, некоторые из которых шли по краю бездонных пропастей. Проходы были иногда настолько узкими, что я едва протискивался в них, царапая грудь и спину о края острых камней. Мне понадобился целый день, чтобы преодолеть их. По дороге я увидел небольшую змею, заглатывающую только что пойманную ею крысу. Я съел их обоих и, приободрившись, продолжил свой путь.

Последний коридор внезапно расширился и вывел меня на скальную платформу шириной в десять метров, и длиной в двадцать, обрывающуюся в пропасть глубиной более сотни метров. На дне ее журчала невидимая сверху река. Ущелье как бы рассекало гору пополам, разделяя собой два похожих друг на друга, как близнецы, пика. На той высоте, что я находился, ширина ущелья равнялась тридцати метрам.

Над пропастью перекинулся естественный гранитный мост толщиной в два метра и шириной в шесть. По приказу Девяти гранитная глыба моста была отесана таким образом, что на протяжении двадцати метров он теперь представлял собой узкую полоску камня шириной всего в десять сантиметров.

С другой стороны эта арка для канатоходца упиралась в площадку, окруженную глухой стеной. В глубине площадки, в одном из внутренних углов стены виднелась длинная узкая щель, казавшаяся отсюда вполне натуральной. На самом деле это была узкая амбразура, за которой прятался часовой, в задачу которого входило следить за тем, как прибывшие пересекают мост. Те, у кого не выдерживали нервы и кто садился верхом на узкую полоску камня и таким образом преодолевал пропасть, беспощадно уничтожались.

Я никогда не видел, чтобы кто-то упал в пропасть; правда, я никогда и не видел никого, кроме себя, при моих попытках преодолеть это препятствие. Я всегда это делал в одиночестве. Думаю, что Девять специально устраивали все таким образом, чтобы ходоки за бессмертием не встречались друг с другом по дороге к пещерам.

Однако я встречал там всегда одних и тех же людей. Моя жена никогда не бывала в пещерах одновременно со мной, и раньше я ни разу не замечал среди прибывших Калибана. Неужели в этот раз Девять специально сделали так, чтобы наши с Доком пути пересеклись? Для чего? Я никогда этого не узнаю, если только вдруг им не придет в голову фантазия самим сказать мне это.

Впрочем, это не имело для меня особого значения. Важным было одно: Калибан, как я и предвидел это, ждал меня.

Полностью обнаженный, с раскинутыми в стороны руками, одна нога перед другой, он стоял на самой середине моста в позе плясуна на канате. Заметив меня, он широко улыбнулся, и его белые зубы необычным контрастом сверкнули на фоне медно-коричневой кожи его лица.

Член Дока был больше похож на бронзового питона, высунувшегося из гнезда темно-рыжей растительности. Его вид слегка потряс меня, настолько он был огромен. В состоянии покоя он имел в длину двадцать сантиметров и в обхвате – семь. Его тестикулы были соответствующих пропорций.

Пенис был единственным элементом, нарушающим пропорции этого великолепного тела. Пробудившись, он делал из Калибана настоящее чудовище.

На секунду я задержался на самом краю пропасти и вступил на мост. Основой моста послужил гигантский блок черного гранита, холодного и гладкого при прикосновении. Но подошвы моих стоп были покрыты толстым слоем ороговевшего эпителия, твердого и нечувствительного, как кожа носорога. Я почти не чувствовал ими фактуру камня.

Калибан, казалось, ожидал, что я скажу ему что-нибудь или спрошу, чего ради он так ополчился на меня. Но я не видел никакой необходимости в подобной трате времени. Мне не нужны были никакие объяснения. Чем раньше я уберу его со своего пути, тем раньше дело будет улажено, и тем раньше я смогу вернуться в Англию.

Я вступил на мост и медленно направился к нему, раскинув руки крестом и точно ставя одну ногу перед другой. Меня охватил поток холодного воздуха, идущий снизу из ущелья. Несмотря на высоту над уровнем моря, отсутствие солнца и ветра, я обливался потом.

Мой член напрягся и стал подниматься подобно подъемному мосту.

Калибан взглянул на него и разразился дикими воплями:

– Я сейчас оторву вам его, друг мой! И сохраню на веки вечные как самый дорогой трофей! Так вот этим изнасиловали мою кузину, нашу красавицу Триш!

Я продолжал идти вперед, не произнося ни слова.

– Вы убили ее! – продолжал он вопить. – Вы попользовались ею всласть, а затем убили и бросили ее труп гиенам!

Я не представлял себе, что он хотел сказать своими криками. Судя по всему, он был убежден, что я сотворил зло женщине, которую он любил. Я знал, что сейчас совершенно бесполезно пускаться в выяснение недоразумения или оправдываться, поэтому я просто продолжал молча приближаться к нему. Мой член теперь вознесся на всю свою высоту и торчал вверх под углом в сорок пять градусов к поверхности живота. Казалось, он сейчас взорвется под давлением крови, распирающей его изнутри. Это беспокоило меня, так как для борьбы мне нужна была вся моя сила и энергия. К тому же, признаюсь, я чувствовал себя смешным, а это тоже ослабляло меня.

Я был уже достаточно близко, чтобы наконец-то четко разглядеть цвет его странных глаз. Это были два водоворота цвета бронзы, искрящейся золотыми искорками. В них было что-то нечеловеческое.

– Чудовище! – кричал он. – Так для вас это ничего не значит? Вы что, совсем лишены каких бы то ни было чувств?

Было бессмысленно доказывать сейчас мою невиновность. Я узнал причину, главный стимул, толкающий его на эту конфронтацию: я был для него единственным серьезным соперником, которого он когда-либо встречал среди людей.

Я остановился и вытянул руки перед собой. Он сделал шаг мне навстречу, остановился и сделал то же, что и я. Я еще шагнул вперед, и наши руки встретились. Сжав их, я пытался заставить его потерять равновесие. Он делал то же самое.

Борьба не должна была затянуться. Борьба без ударов кулаком или ногами, без рубящих ударов ладоней и толчков коленом, без отрывания ушей и выдавливания глаз. Мы оба стояли в слишком неустойчивой позиции. И оба хотели наглядно доказать свое преимущество в силе ясным и недвусмысленным способом.

Я никогда еще не встречал столь сильного человека. Он не был таким же мощным, как, скажем, горилла, и не таким сильным, как взрослый самец шимпанзе или орангутанга, но ведь и я не был кем-то из них.

Мы стояли, упираясь друг в друга изо всех сил, стараясь опрокинуть один другого и отправить на дно пропасти, в темноту, из которой доносился шум невидимой реки. Наши мускулы дрожали от напряжения, а кости, казалось, скрипели при каждом движении.

Пот, обильно смочивший наши лица и крупными каплями стекающий по коже тела, был явным символом покидающей нас силы; он жег нам глаза, но по спине и ягодицам тек струйками жидкого льда.

В напряженном слитном усилии, где одна чудовищная сила противостояла другой, мы качались, стоя на узенькой перепонке моста, взад и вперед, будто танцуя странный танец, в котором ноги не принимали никакого участия. Он не отрывал своего взгляда от моих глаз. Я уверен, Док видел в них ту же непреклонную решимость убить, которую я читал в его взгляде. Постепенно мы сходились все ближе и ближе. Давление, которое мы оказывали друг на друга, заставляло наши руки отклоняться вбок и назад, и вскоре мы почти сошлись грудь в грудь. Я чувствовал его обжигающее дыхание на моем мокром от пота лице.

Теперь к силе рук добавилась сила торсов и ног. Грудь касалась груди, живот живота. Я почувствовал, как его гигантский член коснулся моего.

Думаю, что именно в этот момент в нем возникло тревожное ощущение. Во всяком случае, выражение ненависти на его лице сменилось недоумением. Чувствовалось, что ему хочется опустить глаза вниз и зрительно убедиться в том, о чем ему говорили остальные ощущения. Но, конечно, он не осмелился сделать это. Так же, как и я, он не мог рискнуть сменить позицию. Малейшее нарушение равновесия привело бы к гибели одного из нас.