Шли порядка часа по лабиринту жилого квартала. Миновали территорию школы по небольшому стадиону, равномерно уставленному ржавыми бочками. Кое-где серели груды тряпья, трепетали клочья брезентовых тентов… Мертвый лагерь. Прошли пару улочек заваленных грудой битых машин, пересекли одичавший сквер, выглядевший символом усопших. В сплетениях сухостоя миновали покосившуюся кованную ограду.

Цель обрисовалась закрытой территорией и уцелевшей свечкой элитного здания среднего пошиба — для людей с претензией. У центрального портика с разбитым остеклением Крыса замерла. Я изучил ржавый зад авто, добротно разнесшего вестибюль подъездного блока и хмыкнул. На багажнике кто-то установил пожелтевший унитаз — для антуража. Мир этому дому и всяко срущему… Вдоль стенки у входа рядком сидели на кортах мумифицированные — прям аксакалы на выданье. Пять штук. Почуяв нас, зашевелились, чуть ли не со скрипом нарушая стылость поз. Жадно зашамкали… У одного во рту мне померещился песок…

Крыса извлекла мачете.

— Выглядят жалко, — сказал с намеком. Опасности, обещанной спутницей, не чувствовал.

— Бродяги, — пожала она плечами. — Давно сохнут. Такие, если почуют твое био, раскачиваются медленно и многие расслабляются… Но твари подлые…

— Есть другие?

— Рядом, по слухам, тропа сухих… Идут толпой, отожратые и шустрые. Вот с ними — пиз…

— Они соображают?

— Хотят жрать и, поверь, этого достаточно…

Она не договорила. Крайний сухостой распрямился и дерганным движением послал себя в рывок. Да, может подловить, если зевнуть, но уж совсем тефтельку… Крыса подскочила, ткнула ушлепка в грудь, еще раз… отшатнулась от загребущего жеста. Смотреть больно.

— Он выше, подруби ноги, — сказал мягко. — Когда инерция его кинет, бей в горло или в глаз. С глазом аккуратней, лезвие толстое, может застрять.

— Не учи ученую! — зло оскалилась.

Я молча продвинулся к четверке паралитиков. Толчком завалил первого и прыжком приземлился на усушенною голову. С хрустом разметало ошметки. Выверенный взмах лопатки и во вскрытом горле тихо свистнуло… Толчок, удар… Прилетело в плечо по касательной. Так и запишем — необходима защита — пара-тройка щитков, без потери подвижности, в идеале — легкий броник. Последнего сухого перехватил за клочья волос и насадил на осколок стекла в оконном проеме. Оглянувшись на напарницу, покачал головой. Она поднималась с груди противника и, сухое мясо выглядело вскопанной грядкой. Поработала основательно — с душой.

Независимо зыркнув темным глазом — мол, только вякни — Крыса прошествовала в вестибюль. Спросил у ее спины:

— Зачем ты здесь?

— Я мусорщица. Этим живу…

— Уже понял. Зачем ты конкретно в этом доме? — уточнил, пробираясь через остов автомобиля.

— Дом вроде богатый, а как рядом пролегла тропа сухих, ходоков мало… Должно что-то остаться.

На первых четырех этажах нам не свезло. Двери вскрыты, мебель порушена, ценности вынесены. Но девушка умудрилась найти и забрать две отвертки и упаковку мусорных пакетов. Пакетам прям радовалась. Я скучно следовал за бойкой фигуркой. Угроза не проявлялась, на мусорные завалы смотрел в полглаза. На пятом встретили многообещающую сейф-дверь — закрыто и опечатано.

— Бл… — остановилась Крыса. Повернулась ко мне, теребя лямки мешка. — Сможешь через балкон? Самсон как-то делал, сама видела…

— Высоты боишься?

— Сцежу, — скупо выдохнула.

Проник в соседнюю открытую квартиру. Привычная опустошенность и темные пустые провалы шкафных недр. Заглянул на кухню…На полу рассыпана и втоптана крупа — единственное отличие от виденных ранее апартаментов. На балконе столкнулся с остеклением, присмотрелся с высоты пятого этажа к развалам двора… Взгляд остановился на детских качелях, у которых сиротливо приткнулась опрокинутая коляска.

Действуя лопаткой, с трудом высадил стеклопакет. Затем проделал то же на соседской лоджии. Подчистил крошево и перемахнул на вдохе… Приземлился неудачно — под ногу попал трехколесный велосипед. Извернувшись, плечом влетел в балконную дверь, которая любезно распахнулась, допуская клубок тела в комнату. Огляделся из портера… Спальня. На шикарной кровати два скелета с иссушенными клочками плоти — лежали, обнявшись. Почили голыми… Каждый волен, как говорится…

Прошел в коридор, отделанный панелями под красное дерево, и открыл дверь недовольной Крысе. Она молча отстранила меня и юрко упорхнула по комнатам… Мешок наполнила минут за двадцать, пока я изучал окаменевшее наполнение холодильника. Деликатесы, сука, не умеют храниться… А быдлянские консервы элита не жрет.

— Порядок. — Девушка чутка подобрела от добычи. На ее плече повис дополнительный рюкзак. Тихо звякнуло. — Есть, что предъявить.

— Тогда веди.

— Долг спишешь? — Она нахмурилась. Принципиальная. Я вроде как ей даже симпатизирую…

Дорога к Крысолову напоминала каждый метр пройденный ранее. Следы былого величия архитектурной мысли. Сам старикан обитал на задворках маленького парка, где катаклизм порушил строительную площадку. По расчищенной тропинке мы пробрались к нескольким теплушкам, эпично состыкованных ударом и присыпанных обломками. Дальнейший проход преграждал частокол арматуры, некоторые зубья канонично покрывали черные подтеки.

Девушка трижды стукнула мачете по барьеру и объявила.

— Ждем.

Периметр безопасности — наивный и смешной. Другой вопрос, что нас ждет за обитой жестью дверцей первого вагончика, что служил приемной. Когда я уже готовился выказать недоумение, дверца приоткрылась и в щель высунулась щетинистая плюгавенькая физиономия. Редкие всклокоченные волосы, настороженный прищур, судорожная мимика… Старику лет шестьдесят, во взгляде толика усталого любопытства и страх… Я чуть приподнял руки, показывая пустые ладони. Работаем с тем, что имеем…

— Кто с тобой? — прозвучало глухо.

— Непонятка. Говорит, что новенький, хочет пообщаться. — Крыса отвечала торопливо, точно хотела убедить собеседника.

— Так не трясло.

Опять, уроды, начали за свое.

— Нужна информация. — Я говорил нарочито медленно. — Крыса сказала, что ты можешь ответить на вопросы.

— Белка? — Он немного выдвинулся на порог — прообраз апокалиптического интеллигента.

— Я Крыса, — привычно вскинулась девушка.

— Мне насрать, — уведомил обоих.

— Любопытно. — Крысолов быстро оглядел окрестности и приглашающе махнул рукой. Сам отступил в сумрак помещения и чем-то защелкал.

Первая теплушка пустовала, лишь вдоль стенок навалены разнокалиберные картонные ящики. Обрывки, кусочки и фрагменты… Далее небольшой излом импровизированного коридорчика, созданного разломанными панелями, и… второй вагончик, расширенный и благоустроенный. Я разглядел продавленный топчан и мне хватило.

Сам Крысолов уже колдовал у небольшого столика. Рядом потрескивала «буржуйка»… Припомнил, что не видел дыма на подходах. Мужчина оглянулся:

— Чай, печенье. Если размочить, то достойно…

— Откуда щедрость, старче? — Я присел на колченогий табурет. Проводил взглядом девушку, исчезнувшую за ширмой в дальней углу. Там, без вариантов, еще один проход в новую секцию. По нынешним меркам, хоромы на природе. Отчего-то выжившие предпочитали не селиться в пустовавших остовах домов.

— Здесь редко можно найти собеседника. — Из голоса Крысолова исчезло напряжение. — А я люблю поговорить.

Чай пах пыльным мешком. Но жидкость я приветствовал обеими руками. Попробовал печенье на зуб и отложил.

— Семен Абрамович, — ткнул в меня пятерней старик.

Безэмоционально тряхнул протянутую руку:

— Джимми.

— Есть вопросы, Джимми?

Как бальзамом на душу. Есть ли, сука, у меня вопросы… Трошки и вагон.

Секунду помолчали. Я собирался мыслями, Семен Абрамович терпеливо ждал. Трудно расставить приоритеты, когда ты в жопе. С чего начать, с какой оборванной ниточки понимания?

Крысолов решил помочь:

— Встречал как-то новеньких… Перекинулись парой слов, то се… Первый вопрос всегда одинаков — что случилось?