Риган восторженно следила за ним, каждое его слово снимало с ее сердца тяжелую ношу.

— Вдруг вспыхнула молния, лошадь попятилась и столкнула меня в грязь. Если она проживет еще два дня, то вовсе не потому, что я дам ей эту возможность, — с угрозой произнес он. — Я бы отпустил ее, но на седле лежали чертовы цветы, и мне пришлось в бурю два часа искать эту скотину; а когда я ее нашел, седла на ней не оказалось. — Он сердито начал снимать штаны. — Я целый час искал седло и все эти… эти… — добавил он и вытащил из штанов смятый пион, а потом, зловеще улыбаясь, медленно раздавил его и бросил на пол. — Сумки разорвались, тащить их было невозможно, и тогда я начал распихивать цветы, куда только мог…

Наконец Тревис взглянул на нее.

— И вот я, взрослый мужчина, стою под таким ливнем, какого не было целый год, и засовываю себе под одежду пахучие и колючие цветы, от которых становится щекотно. Представляешь, как по-дурацки я себя чувствовал? И почему, черт возьми, ты плачешь? — спросил он на одном дыхании и тем же тоном.

Подняв слегка помятую и совершенно мокрую розу, лежавшую на кровати, Риган понюхала ее.

— У невесты должны быть цветы. Потом она прошептала:

— Ты сделал это для меня.

На лице Тревиса отразилось изумление, смешанное с отчаянием:

— Господи, а зачем бы еще я потащился куда-то в брачную ночь, если бы не ради собственной жены?

Риган ничего не могла ответить; она только опустила голову. Из ее глаз текли слезы.

На мгновение Тревис о чем-то задумался, потом подошел к ней, приподнял рукой подбородок и вгляделся в лицо:

— Ты долго плакала, — сказал он тихо. — Ты думала, я не вернусь, так ведь?

Отпрянув, она подошла к изголовью кровати.

— Нет, конечно же, нет. Просто…

Смешок Тревиса заставил ее обернуться. Обнаженный подобно некоему древнему божеству, он стоял в ворохе ароматных цветов, и Риган тоже заулыбалась. Он вернулся к ней, ради нее он был вынужден пройти через столько испытаний.

При виде ее прозрачного платья в глазах Тревиса вспыхнуло желание.

— Разве я не заслужил награду за свои труды? — прошептал он и раскинул руки.

Риган метнулась к нему и обняла за шею, обвив его тело ногами.

Замерев от неожиданности, Тревис подхватил ее.

— Ну как ты могла подумать, что я брошу тебя, после всего того, что мне пришлось вытерпеть, чтобы добиться тебя? — прошептал он и прильнул к ее губам.

Сжав его ногами с такой силой, что едва не переломила пополам, она ощутила его прохладную и влажную кожу и задрожала от вожделения. Тела их разделял только тонкий шелк, и она стала тереться о Тревиса, едва не раздавив свою грудь о твердые мышцы его груди.

Риган зарылась руками в его влажные волосы, гладила и ласкала их, покрывая губы Тревиса горячими поцелуями. Он рядом; он вернулся к ней и стал ее мужем. Он принадлежит ей, а она может делать все, чего пожелает.

Почувствовав свою власть, она от радости сильно укусила его за ухо.

Спустя мгновение мощная сила оторвала ее от него, подкинула в воздух и под шуршание нежного шелка опустила на гору цветов, яркие краски которых сверкали подобно радуге. Сбросив с лица несколько нарциссов, она улыбнулась Тревису, который стоял над ней, уперев руки в бока. Его мышцы напряглись, его мужское естество свидетельствовало о его готовности взять ее.

— Вот так и должна выглядеть невеста.

— Хватит слов, иди сюда. — Смеясь, она протянула к нему руки.

Вместо этого он опустился на колени и начал целовать пальцы ее ног, щекоча языком их подушечки. Его разгоряченные губы достигли ступней, и когда Тревис провел зубами по изгибу, Риган содрогнулась всем телом, каждый ее нерв затрепетал.

Тревис засмеялся, его дыхание коснулись ее ступни, поднялось вверх по бедру, отдаваясь во всем ее существе.

— Тревис! — задохнулась она. Выпрямившись, она потянулась к нему. Под ее телом захрустели цветы, испускавшие нежный аромат. Но он не слышал ее: губы Тревиса поднялись к коленям, целуя, лаская, исследуя ее тело.

Сгорая от нетерпения и желания, Риган едва не сошла с ума, пока он играл с ее телом. Губами он мучил одну ногу, и как если бы этого было недостаточно, его сильная, но нежная рука, ласкала другую до тех пор, пока Риган не ослабела от ощущения собственной беспомощности. Но в то же время она чувствовала себя тигрицей, ей хотелось царапать и кусать его, вонзать ногти в Тревиса, сводившего ее с ума.

Когда его руки и губы добрались до нежной впадины между ног, она едва не закричала и мучительно откинула голову назад.

— Прошу тебя, Тревис! Прошу! — молила она.

Он обрушился на нее, впился в губы, но и Риган страстно отвечала ему, желая поглотить его всего.

Когда он вошел в нее, она резко выгнулась, почти полностью оторвавшись от кровати. Она держала тело Тревиса на себе, жаждя его и привлекая к себе еще сильнее.

Его страсть была столь же безумна, а желание столь же яростно. После нескольких сильных, глубоких, наполняющих ее движений бедер тело Тревиса дернулось, он прижал Риган к себе, едва не раздавив ее, а тела их сотрясались от спазм.

Не сразу Риган поняла, что совершенно не может дышать, что он как бы впитывает ее в себя и что именно этого она от него хотела.

Немного ослабив объятия, он продолжал прижимать ее к себе, прильнув лицом к шее. Открыв глаза, она увидела, что к его покрытой потом коже прилипла длинная цепочка раздавленных цветочных лепестков. Она повернула голову, глубоко вдыхая нежный аромат, и засмеялась, а потом подхватила несколько цветков и, играя, подбросила их вверх.

Приподняв бровь, Тревис посмотрел на нее:

— Что здесь смешного?

— Цветы для новобрачной, — весело рассмеялась она. — Тревис, я же говорила про букет, а не про целый сад.

Перегнувшись через нее, он подхватил пригоршню цветов так, что они торчали в разные стороны и даже свисали головками вниз, и протянул ей этот забавный букет.

— Уж здесь-то ты найдешь все, что тебе нужно. Выбравшись из-под него и откатившись на цветы, она стала подбрасывать их в воздух и осыпать тело Тревиса.

— Ей захотелось цветов? — Риган засмеялась грудным смехом, передразнивая его. — Я принесу ей цветы… Тревис, все, что ты делаешь, такое широкое, ты все делаешь… помногу! — Ища нужное слово, она засмеялась. — У тебя все получается мощным, сверх меры большим, сверхсильным, подавляющим!

Сидя, она любовалась его прекрасным телом, лениво растянувшимся на охапке цветов, и сердце ее стало вздрагивать.

— А может быть, — вкрадчиво произнесла она, — ты не всегда подавляешь?

Задохнувшись, Тревис схватился за облегавший ее шелк. Короткий резкий вскрик Риган остановил его.

— Не смей рвать еще одно платье! — крикнула она, и не успел он рвануть ткань, как она сбросила с себя шелковое одеяние.

— Приказы и насмешки, — заявил он. Глаза Тревиса сузились, он встал на четвереньки и двинулся к ней подобно некоему могучему хищному животному.

Завизжав от восторга, Риган попятилась и стала бросать в него цветы, пока он медленно шел на нее. Оказавшись около стены, она подняла руки, сдаваясь.

— О добрый господин, — произнесла она, изображая ужас, — делай со мной все, что захочешь, но не лишай меня невинности.

Кожей ощущая, что Тревис сейчас с восторгом бросится на нее, Риган вдруг изумленно услышала его возмущенный возглас: «Черт!»

Обернувшись, она увидела, как он сел, держась за колено.

— Ну как можно ползать по этим проклятым штукам и не пораниться? Только посмотри! Ты хоть раз видела, чтобы у розы был такой шип?

Риган, присев на корточки, хохотала до колик в животе.

Вытащив из колена колючку, Тревис бросил ее на пол и сердито посмотрел на жену.

— Счастлив, что хоть чем-то развеселил тебя!

— Тревис! — вскричала она. — Да ты романтик! От ее саркастического тона Тревис замер; губы его сжались.

— А за каким чертом я принес бы тебе все эти цветы, если бы не был воплощением романтичности? — спросил он, и тон его был серьезен.