— Высокомерная свинья!

— Не глупи. Они имеют право на свою точку зрения.

— Нет, не имеют. Они меня оскорбляют… И тебя.

— В свое время меня обзывали и похуже. Ты лишил их заслуженного отдыха, а меня — возможности сделать запись обычного разговора в таверне.

Брасид поколебался, потом выдавил:

— Извини.

— Ты, должно быть, чертовски собой гордишься.

Появился хозяин таверны с флягой и двумя кубками. Они были не слишком чистыми и различались по форме — но все же сделаны из стекла, а не из глины или металла, как обычно бывает в низкопробных забегаловках. Хозяин осторожно поставил их на неровную поверхность стола, а затем замер с кувшином вина в руках в ожидании приказа наливать.

— Одну минуту, — сказала вдруг Маргарет Лэзенби. Она взяла один из кубков, внимательно осмотрела его. — Гм, так я и думала.

— И что же ты думала, Мэгги?

— Посмотри, — она указала отполированным ногтем на рисунок в виде герба, рельефно выделяющийся на стеклянной поверхности. — Стилизованный греческий шлем. А под ним можно разобрать буквы, они еще не стерлись от времени: «МТК — „Дорик“.

— МТК?

— Межзвездный Транспортный Комитет. «Дорик» — название корабля.

— Но я думал, твой корабль принадлежит Федеральной Исследовательской… и Контрольной Службе.

— Так и есть.

— Но здесь не появлялось ни одного корабля, кроме латтерхейвенских грузовиков. Об этом и слухов нет.

— Кое-что, значит, было. Как насчет того, чтобы наполнить эти… эти древние сосуды?

Брасид молча кивнул хозяину таверны, и тот, после секундного колебания, первым наполнил кубок инопланетянина. Не нужно было быть телепатом, чтобы угадать ход его мыслей. Перед ним сержант — причем, сержант армейского Полицейского батальона. И инопланетянин — то ли в униформе, то ли в гражданском. Кто выше рангом?

Брасид поднял свой кубок:

— Твое здоровье, Мэгги.

— Твое здоровье, — она сделала глоток. — Хм, совсем не плохо. Конечно, в таком сосуде должна быть рецина, а к ней должна подаваться фета и спелые маслины в качестве закуски…

— Ты снова говоришь загадками, Мэгги.

— Прости, Брасид. Просто ты так… так похож на обычного человека, несмотря на все, я порой забываю, что твой мир живет в изоляции на протяжении веков. Ладно, попробуем просто наслаждаться едой.

Как ни странно, им это удалось. К тому же Брасид понял, что наслаждение от вкуса усиливалось благодаря тому, что обитатель Аркадии явно оценил качество незнакомой для него еды. Они покончили с тушеным мясом, затем хозяин таверны принес им спелые, красные яблоки.

— Никогда в жизни не пробовала таких яблок, — заявила Мэгги. — Но они по-настоящему хороши.

На столе появилась еще одна фляга. Когда обед был закончен, вина в ней осталось только на донышке. Брасид отер губы тыльной стороной ладони, наблюдая за тем, как его спутник изящно вытирает свой алый рот кусочком белоснежной материи, извлеченным из кармана.

— Просто чудесно, Брасид, — сказала она и достала из странной коробочки две тонких продолговатых трубочки коричневого цвета. — Куришь?

— Это то самое вещество, которое зажигал коммандер Граймс в такой деревянной штуковине, похожей на маленькую трубу?

— Именно. Похоже, ваш мир — единственная человеческая колония, где жители не знакомы с табаком. Коммандер Граймс любит трубку, я предпочитаю сигариллы. Смотри: вот с этой стороны поджигают, другой конец надо взять в рот, — она показала ему, как закуривает, выпустив изо рта тонкую струйку голубого дыма. — Надеюсь, с нами не случится то, что произошло с сэром Уолтером Рэйли.

— А что с ним случилось?

Брасид сделал затяжку, закашлялся, захлебываясь дымом, и с отвращением бросил коричневую трубочку на тарелку. Судя по всему, сэр Уолтер Рэйли, кто бы он ни был, тяжело заболел.

— Сэр Уолтер Рэйли был исследователем новых земель во времена королевы Елизаветы. Он первым ввез табак в… страну под названием Англия. Он наслаждался трубкой после обеда в таверне, а хозяин заведения решил, что его посетитель загорелся, и выплеснул на сэра Уолтера ведро воды.

— Пусть этот жирный лентяй только попытается проделать что-нибудь подобное! — проворчал Брасид.

— Сомневаюсь, что отважится. Насколько я заметила, сержант на этой планете имеет больше прав, чем рыцарь времен Доброй королевы Бесс, — Она рассмеялась, вокруг ее лица клубились завитки ароматного дыма. А потом она добавила неожиданно серьезным тоном: — У нас появилась компания.

Брасид резко развернулся, его правая рука сама скользнула на рукоятку пистолета. Но это был всего лишь деревенский капрал — крупный мужчина в потасканной форменной тунике и грязных сандалиях. Потускневшие медные пряжки на перевязи пребывали в таком состоянии очень давно. Кряжистое тело и широкое, тяжелое лицо создавали впечатление медлительности и тупости, но маленькие серые глазки под кустистыми бровями песочного цвета выдавали ум и смекалку.

— Здравия желаю! — гаркнул он, отсалютовав офицеру, и замер, вытянувшись по стойке «смирно».

— Вольно, капрал. Можете сесть.

— Благодарю, сержант.

— Вина?

Капрал протянул длинную руку к соседнему столу, прихватил стоявшую там глиняную кружку и наполнил ее вином.

— Благодарю, сержант. Ваше здоровье, сержант. И Ваше, сэр, — он сделал большой глоток — шумно и жадно. — Эх, вот это винцо! Прошу прощения, сержант. Я должен был сразу же оказаться рядом и приветствовать Вас и… — Он с любопытством уставился на обитателя Аркадии. — Вас и вашего… гостя?

— Доктор Лэзенби — офицер с космического корабля «Искатель».

— Я так и думал, сержант. Даже сюда доходят новости — правда, больше пустые слухи.

Брасид отметил, что капрал все время косится на мясистые наросты на груди инопланетянина, заметно выпирающие сквозь тонкую ткань рубашки.

— Это не новый вид оружия, — жестко бросила Маргарет Лэзенби, тоже заметив его внимание. — Но, при определенных обстоятельствах, они весьма функциональны.

Капрал покраснел, отвел взгляд в сторону и обратился к Брасиду:

— Меня не было в деревне, сержант. Сегодня День Исключения, я должен присматривать за порядком. Но как только я услышал, что вы прибыли, поспешил сюда.

— День Исключения? — с недоумением переспросила Маргарет Лэзенби.

— Это один из дней, когда новорожденные — те из них, кто родился деформированным или больным, — исключаются из общества. Их относят на горный склон.

— И что происходит дальше?

— Обычно их приканчивают волки. Но в любом случае, без пищи и воды они долго не протянут.

— Вы что, смеетесь?! — Это скорее был возглас, чем утверждение или вопрос.

— Что в этом смешного, Мэгги? Необходимо поддерживать чистоту и здоровье расы.

Она повернулась к капралу, ее лицо заметно побелело, глаза яростно сверкали:

— Вы… И что, волки уже пришли, когда вы покидали место… Исключения?

— Нет, сэр. Но они всегда появляются, как заслышат крики младенцев и почуют их запах.

В следующую секунду она вскочила на ноги, оттолкнув скамью так резко, что та опрокинулась.

— Быстрее, Брасид. Если мы поспешим, то, может быть, еще успеем.

Брасид был поражен ее реакцией, ее словами. Конечно, Исключение было необходимой процедурой, но едва ли его следовало показывать или снимать на камеру.

— Идем! — потребовала она.

— Нет, — отрезал Брасид. — Я не собираюсь помогать тебе снимать фильм, который вы потом будете смотреть всем экипажем.

— Фильм? — Ее голос задрожал. — Идиот! Мы еще успеем их спасти!

Единственное, что мог почувствовать при этом Брасид, было глубочайшее изумление.

— Нет! — отрезал Брасид.

— Да!

Самым нелепым было то, что она направила на двух мужчин не шоковый пистолет, висевший у нее на поясе, а камеру. Брасид засмеялся — а в следующий миг тонкие пальцы, сжимающие камеру, на вид совершенно безопасную, на что-то нажали. Из объектива вырвался тонкий луч света, и за спиной у полицейских раздался взрыв. Это было полной неожиданностью. Кислый запах пролитого вина смешался с вонью горелого дерева.