На перекрестке Марк-плац и улицы, ведущей к реке, Кристина остановилась, чтобы перевести дух. По лицу ее текли слезы, ее захлестывала любовь ко всем своим друзьям. А при мысли о муже сердце ее едва не разорвалось от переполнявших ее чувств. Нужно найти своих родных и приехать с ними в Англию прежде, чем Джек демобилизуется и вернется домой. Иначе он обидится и никогда не простит ее.

Кристина повернула направо, на улицу Штайнгштрассе, и пошла в направлении старого моста тем же маршрутом, которым хаживала сотни раз в другой своей жизни, оборвавшейся с приходом Гитлера к власти. Старинный каменный мост был изранен осколками, но устоял. Туман обвивал его опоры, придавая этому живописному древнему сооружению мирный, довоенный вид и скрывая щербины от шрапнели. Кристина спрятала озябшие руки в карманы пальто и стала смотреть на неторопливые воды реки, думая о том, что сказал бы Джек, узнай он о ее поступке. Расценил бы его как предательство? Смог бы понять, что она устроена иначе, чем Кейт, Мейвис, Керри и Пруденция? Что ей никогда не стать такой, как девушки из южного Лондона?

Она зябко поежилась, вдруг почувствовав себя скверно: в глазах у нее все поплыло, ноги стали подкашиваться. Кристина отвернулась от серо-зеленой воды, сообразив, что нужно срочно найти ночлег. Ведь завтра ей предстоит начать розыск родных по всему городу, для чего потребуется много сил.

Ей удалось снять комнату на улице Августинцев, скудно обставленную и не отапливаемую — уголь в городе ценился на вес золота. Она легла спать в одежде, положив поверх одеяла пальто, чтобы согреться, и убаюкивая себя мыслью, что ее временное пристанище хотя бы находится в старом городе.

Спустя примерно час до нее дошло, что знобит ее вовсе не от страха за их с Джеком будущее, а от подскочившей температуры.

Рассвет не принес облегчения. Подкрепившись чаем и печеньем, прихваченным в дорогу, она заставила себя выйти на улицу и начать поиски. Ведь маме и бабушке сейчас могло быть гораздо хуже, чем ей! Они могли остаться без крова и ютиться в развалинах домов.

В ту пору, как она успела убедиться во время своего путешествия, в Германии в каждом городе можно было увидеть оборванных женщин, голыми руками разгребавших горы мусора в надежде найти целый кирпич для ремонта своего, дома или что-то съедобное. В Гейдельберге эти несчастные облюбовали бомбовую воронку за городской ратушей. Со страхом и надеждой Кристина всматривалась в незнакомые лица, показывала женщинам фотографии родных, но все было тщетно: никто из них не признал ни Еву, ни Якобу.

Не узнали их на снимках и обитатели близлежащих домов.

В американской комендатуре Кристину встретили любезно, но помочь ничем не смогли. Списков людей, вернувшихся в город, там не оказалось. Фамилии Бергер и Франк тоже ни о чем никому не говорили. Зато дежурный офицер, окинув Кристину масленым взглядом, предложил ей вместе поужинать и весело провести вечер.

С трудом превозмогая озноб и жар, щурясь от рези в глазах, она отвергла это заманчивое предложение и продолжила обход домов. Но в ответ она везде слышала только «нет».

— Бергер? Франк? Впервые слышим! Извините, — с сожалением говорили все, к кому она обращалась.

К вечеру второго дня Кристина чувствовала себя настолько плохо, что с трудом держалась на ногах. О том, чтобы обратиться за медицинской помощью, не было и речи — у нее не было денег на врача. Но она упорно продолжала розыск и все еще не сомневалась, что мама и бабушка в Гейдельберге.

Они непременно должны были находиться здесь, иначе как же она их найдет?

— Нет, таких мы не видели! Нет, не знаем! — твердили, словно сговорившись, все местные жители. Кристина им не верила: ведь бабушка прожила в этом городе сорок лет, а мама родилась здесь. Кто-то из обитателей домов, в двери которых Кристина стучалась, обязательно должен был узнать их на снимках. Да и ее тоже должны были бы вспомнить. Вот только почему она сама никого не узнавала? Все лица казались ей чужими и расплывались у нее перед глазами. Мостовая, по которой она брела словно в тумане, упорно уходила из-под ног. Пот тек по лицу, несмотря на то что На улице заметно похолодало.

Следовательно, ее родных в этом городе нет! И они ее не разыскивали. Значит, им не суждено встретиться. От этих страшных мыслей сердце Кристины словно бы заиндевело. Раз их здесь нет, то ей придется возвращаться домой одной.

Вспомнив о площади Магнолий, Кристина расплакалась. Как же она истосковалась по зеленым просторам Вересковой пустоши, живописной излучине Темзы у Гринвича, гудкам пароходов, плывущих по этой величественной реке!

Ей хотелось поскорее очутиться дома, в уютном тихом местечке на юго-востоке Лондона, которое стало для нее родным. Услышать крики старьевщика, цоканье копыт лошадки Альберта, дребезжание трехколесного велосипеда Розы по садовой дорожке, кудахтающий смех Нелли и заразительное хихиканье Керри. Учуять запах жареной картошки, свежих печеных пирогов, копченых угрей, рубца и потрохов с луком. Короче говоря, ей страстно захотелось снова оказаться в Англии и встретиться там с Джеком.

Она дошла до конца улицы Августинцев и прислонилась к стене дома. В ее воспаленном мозгу билась мысль о Джеке. Не разрушила ли она их отношения, утаив от него свои сокровенные тревоги и чаяния? Если так, она не простит себе этого до конца своих дней, даже став очень пожилой дамой.

Нужно было собраться с силами и, оттолкнувшись от стены, дойти до снятой ею квартиры. Но она не смогла даже пошевелиться. Ноги отказывались ей служить, в таком состоянии у нее не было никаких шансов добраться не только до Англии, но и до своего временного пристанища. Значит, они с Джеком больше никогда не увидятся?

Кристине так сильно захотелось ощутить рядом присутствие мужа, что ей даже почудилось, будто бы это он стоит на крыльце соседнего дома и разговаривает с хозяйкой. Этот парень был такой же широкоплечий и стройный, как Джек, с таким же непослушным темным чубом. Дверь захлопнулась, и незнакомец, обернувшись, окинул улицу внимательным взглядом. Кристина узнала эти карие глаза и стала медленно сползать по стене…

— Кристина! Кристина! — закричал он и подбежал к ней, и лицо его выражало испуг и радость. — Это ты! Слава Богу, наконец-то я тебя нашел!

Он подхватил ее под мышки и рывком поднял с тротуара.

— Я думал, что никогда не увижу тебя, дорогая! Мне казалось, что я буду вечно разыскивать тебя в этой проклятой стране!

— Ты приехал, чтобы увезти меня домой? — чуть слышно проговорила она, все еще не уверенная, что это не галлюцинации.

Джек порывисто обнял ее, застонав от облегчения.

— Да, Кристина! Я увезу тебя в Англию, в Лондон, в наш дом на площади Магнолий.

— Вся эта история могла бы закончиться очень скверно, — изрекла Нелли, сидящая вместе с Хетти в гостиной Эммерсонов и наблюдавшая, как Билли, Берил, Роза и Дейзи украшают комнату разноцветными бумажными гирляндами. — Бедняжка могла бы слечь с тяжелой пневмонией, не разыщи ее вовремя Джек. И вряд ли ей удалось бы выздороветь, одной, без надлежащего ухода, в холодной Германии. У нее и сейчас не лучший вид: синие круги под глазами, бледные щеки.

Хетти не симпатизировала Кристине, но сейчас, на Рождество, готова была выказать милосердие и проявить сочувствие.

— Ничего, теперь девчонка наверняка поправится, — благожелательно заключила она. — Особенно после того, как она выяснила отношения с Джайлсом.

— С Джайлсом? — встрепенулась Нелли, отчего все ее дородное тело заколыхалось, и приготовилась выслушать очередную сногсшибательную новость. Она знала, что Хетти частенько наведывалась в церковь Святого Марка, чтобы украсить ее свежими цветами, и могла узнать такие сокровенные тайны прихожан, которые больше никому не удалось бы разведать. — А какие могут быть недоразумения между Кристиной и викарием?

Хетти оглянулась по сторонам, убедилась, что их никто не подслушивает, наклонилась к Нелли и, понизив голос, многозначительно промолвила: