— Передай своей госпоже, что мы ждем в гостиной.

В голосе Фариды можно было уловить неодобрение.

— Госпожа очень расстроена. Она не может сойти вниз.

— Сможет, — безапеляционно заявил дедушка Риад. — Передай, что я хочу сказать ей что-то важное.

Позже, уже лежа в своих кроватках, девочки услышали громкие голоса. Они повскакивали на ноги и отворили дверь. До них донесся злой, пронзительный голос матери:

— Я отдала ему всю жизнь! — заходилась Мариам. — И вот благодарность! Быть брошенной ради белобрысой шлюхи, родившей ему ублюдка!

Дедушка говорил тише, сдержаннее, но тоже можно было разобрать:

— У него не было выбора. Так повелел принц.

— Ты его защищаешь! Берешь сторону виноватого — против собственной плоти и крови! Тебя ничего не волнует, кроме твоего банка и твоих денег. Пока у тебя есть миллионные вклады, все остальное может катиться ко всем чертям!

— Что с тобой, женщина? — озлился дедушка. — Чего тебе не хватает? Бейдр оставил тебя миллионершей. И не забрал детей, хотя по закону имел на это право. Тебе остался дом и вся недвижимость — и здесь, и в Бейруте. И специальная страховка на детей. Чего тебе еще?

Разве я виновата, что не смогла подарить ему сына? — наступала Мариам. — Почему расплачиваться всегдадолжна женщина? Разве я не носила его дочерей, не была его женой, хотя и знала, что он изменяет мне с неверными шлюхами по всему свету? Кто из нас двоих прожил достойную жизнь? Конечно, я, а не он!

— По воле Аллаха мужчина должен иметь сына. И раз ты не родила ему наследника, он не только вправе, но и обязан развестись с тобой.

Мать понизила голос, но все равно в нем звучало страшное напряжение.

— Может быть, это и воля Аллаха, но Бейдр заплатит мне за это! Дочери узнают о его предательстве и смешают его с грязью. Он их больше не увидит!

Они заговорили тише, и больше ничего нельзя было разобрать. Девочки молча закрыли дверь своей спальни и снова легли. Все казалось слишком неправдоподобным.

На следующий день на пляже Лейла вдруг остановила взгляд на дедушке, который читал газету, сидя в затененном шезлонге.

— Если папе действительно нужен сын, почему он не обратился ко мне? Я бы охотно стала мальчиком.

Дедушка Риад отложил газету.

— Это не так-то просто, дитя мое.

— Мама сказала правду? Мы его больше никогда не увидим?

Последовала долгая пауза. Наконец, дедушка произнес:

— Мама сказала сгоряча. Она скоро успокоится.

Но Мариам не успокоилась. Шли годы, и девочки постепенно переняли ее отношение к отцу. А так как он не сделал ни одной попытки возвести мост над пропастью, то они уверились в правоте матери.

Становилось прохладнее. Солнце почти село, голубое смешалось с темно-серым. Лейла повернулась на бок и спросила:

— Долго осталось ждать?

— Примерно полчаса, — ответил сириец. — Вполне достаточно, — и он прикоснулся к девушке. Лейла отпрянула.

— Не смей!

Он уставился на нее.

— В чем дело? Ты что, лесбиянка?

— Нет.

— Тогда не будь ханжой. Зачем, по-твоему, девушкам дают таблетки?

Лейла скорчила презрительную гримасу. Все мужчины одинаковы!

— Для моей безопасности, а не ради твоего удовольствия.

Он торжествующе взглянул на нее.

— Тогда давай. Попробую научить тебя получать от этого удовольствие.

Лейла резко повернулась, и винтовка в ее руке уперлась ему в живот.

— Сомневаюсь. Ты показал, как пользоваться оружием, но меня не нужно учить трахаться.

Он посмотрел на винтовку, потом на лицо девушки и, наконец, залился чистосердечным смехом.

— Ни минуты в этом не сомневался. Просто не хотел оставлять тебя без практики.

—

Гибкая девичья фигурка вильнула и заскользила по твердой, засыпанной песком поверхности каменного уступа, пока не приблизилась вплотную к рядам колючей проволоки. Лейла остановилась, чтобы перевести дух, затем обернулась и вперила взор в освещенный бледным лунным сиянием пейзаж. За ней ползли крупная египтянка Соад и ливанка Аида.

— Где Хамид? — поинтересовалась Лейла.

— Откуда мне знать? — египтянка добавила сочное ругательство. — Я думала, где-то впереди.

— Джамиля поранила коленку, — объяснила Аида, — и он задержался, чтобы прозондировать рану и сделать перевязку.

— Одно место он ей зондирует, — съехидничала Соад, — иначе битый час не возился бы.

— Что же делать? — пробормотала Лейла. — Нужны кусачки.

— Кажется, у Фариды были, — сказала Аида.

— Передай по цепочке.

Просьба быстро достигла конца живой цепи, и вскоре уже в обратном направлении, передаваемые из рук в руки, проследовали кусачки.

— Ты ими когда-нибудь пользовалась? — спросила Соад.

— Нет, а ты?

Египтянка Мотнула головой.

— Кажется, это не так уж трудно. В прошлый раз я видела, как Хамид управлялся с ними.

Лейла взяла тяжелый инструмент и подползла ближе к колючей изгороди. Там она легла на спину и подняла кусачки над головой. Свет луны на одну только долю секунды отразился в блестящих стальных лезвиях — и сейчас же застрочил пулемет, над головами девушек засвистали пули.

— Черт! — с отвращением воскликнула Лейла, вжимаясь в землю и не смея приподнять голову, чтобы взглянуть на подруг. — Вы где?

— Здесь, — прошептала Соад. — Не можем пошевелиться.

— Здесь нельзя оставаться. Нас засекли.

— Ползи дальше, если хочешь, а я не собираюсь—по крайней мере, пока не перестанут стрелять.

— Ползти неопасно: они стреляют на три фута поверх голов.

— Это же арабы! — язвительно протянула Соад. — Никогда не знаешь, куда они попадут. Я остаюсь.

Лейла осторожно поползла вдоль колючего заграждения и вскоре услышала за собой шорох: остальные женщины последовали за ней.

Примерно через полчаса Лейла остановилась. Стрельба не смолкала, но пули уже не жужжали над головой. Девушки вышли из зоны обстрела.

На этот раз Лейла не стала рисковать. Она Вымазала лезвия грязью, чтобы не блестели, и снова заняла положение на спине. Это оказалось труднее, чем она себе представляла; лязг кусачек был отчетливо слышен в ночной тишине, но как будто не достигал ушей противника. Вскоре она уже проделала достаточную прореху в первом ряду колючей проволоки и приступила ко второму. Еще два ряда — и путь свободен.

Несмотря на ночную прохладу, девушка вся покрылась потом, торопливо разрезая двойную проволоку второго ряда. На это ушло не менее двадцати минут. Последний ряд состоял из тройной проволоки, и ей потребовалось целых сорок.

Все еще лежа на спине, Лейла перевела дыхание. Руки и плечи ломило. Она посмотрела на Соад.

— Будем ползком двигаться до самой меловой отметки. Это еще примерно двести метров. А там мы окажемся в безопасности.

— О’кей.

— Не забывайте опускать голову.

Лейла перекатилась на живот и поползла вперед. В таком положении двести метров показались ей тысячей миль.

Наконец, она различила в темноте белый указатель, выступающий из земли в нескольких метрах перед ними. Одновременно послышались мужские голоса. Лейла подняла руку, давая подругам сигнал не разговаривать. Вот будет стыд-позор, если их обнаружат—после стольких усилий! Все вжались в землю.

Голоса раздавались слева. В свете луны Лейла увидела троих солдат. Один закурил сигарету, двое других сидели позади пулемета. Отброшенная спичка приземлилась прямо у нее перед носом.

— Эти шлюхи все еще там, — сказал курильщик.

Его товарищи поднялись и помахали руками в воздухе, чтобы размяться и согреться.

— У Хамида на руках целый взвод замороженных писюшек, — сказал другой.

Курильщик засмеялся.

— Пусть поделится со мной, они у меня живо оттают.

— Хамид не станет делиться. Он как паша в гареме.

Что-то слабо загудело. Солдат с сигаретой поднял с земли портативную радиостанцию. До ушей Лейлы донеслись его слова:

— Говорит Пост-1. Женщины обнаружены, но еще не захвачены в плен. Возможно, двигаются в нашем направлении.