— Мне надо задать тебе один вопрос, — сказала она тихо. — Не занималась ли какая-нибудь из твоих компаний подпольными исследованиями и созданием виртуальных программ, настроенных на сигналы мозга отдельных людей?

— Это противозаконно, лейтенант.

— Рорк!

— Нет, не занималась. Было время, когда я вкладывал деньги во множество не вполне легальных предприятий. Но на такое бы никогда не пошел. Нет, — повторил он. — Этот аппарат для виртуальных игр универсален, а не индивидуален. Конечно, покупатель может выбрать программу по вкусу, но то, о чем ты говоришь, очень дорого, очень сложно и, кроме того, очень опасно.

— Это я и сама знаю. — Ева немного успокоилась. — Но в принципе такое возможно? Рорк помолчал, пожал печами.

— Представления не имею. Прежде всего потребуется содействие того, кто пользуется программой, поскольку надо сканировать его мозг. Следовательно, необходимо заручиться его согласием. А еще.., нет, не знаю.

— Мне надо поговорить с Фини, — решила она, но Рорк обнял ее за талию.

— Лейтенант, может, вечерок отдохнете? Мэвис уже готовится к выходу.

— Ну, хорошо.

Ева заставила себя ненадолго забыть о своих заботах. Джесс уселся за синтезатор, пробежался пальцами по клавишам, и она с удовольствием присоединилась к аплодисментам, которыми встретили Мэвис.

Тревоги ушли; зараженная энергией Мэвис, ритмами, огнями, всеобщим воодушевлением, Ева с наслаждением смотрела шоу.

— Какая молодчина, правда? — Она тянула Рорка за рукав, как ребенок, который делится восторгом с приведшим его на спектакль отцом. — Это все очень странно, ни на что не похоже, но здорово.

— Она и сама такая — странная, ни на кого не похожая. — Рорку не слишком нравилась эта бешеная смесь музыки, шумов и вокала, но он не мог сдержать улыбки. — Она полностью завладела залом, так что можешь расслабиться.

— Я и расслабилась.

Он рассмеялся и прижал ее к себе.

— Я вижу. Наверное, если бы на тебе была рубашка с пуговицами, ты бы рванула ее на груди. — Он вынужден был прокричать ей это в самое ухо, а заодно присоединил некое предложение относительно того, как провести время после вечеринки.

— Что?! По-моему, эти действия в данном штате считаются запрещенными. Я сверюсь с кодексом и сообщу вам. Прекрати! — фыркнула она, когда он начал покусывать мочку ее уха.

— Я хочу тебя. — Его внезапно охватила страсть — жгучая, необузданная. — Немедленно.

— Не шути так, — попыталась остановить его Ева, но, когда Рорк прильнул к ее губам жарким поцелуем, поняла, что он настроен вполне серьезно. В висках у нее застучала кровь, ноги стали ватными. — Держи себя в руках! — Она отодвинулась чуть в сторону, поняв, что еще немного — и она не будет знать, куда себя девать от стыда. — Мы с тобой смотрим шоу. Вместе с гостями.

— Тогда давай уйдем отсюда. — Он уже был во всеоружии, а в душе его томился зверь, готовый к прыжку. — В этом доме масса укромных уголков.

Она бы рассмеялась, но чувствовала, что он и в самом деле сгорает от желания.

— Рорк, опомнись! Сегодня у Мэвис большой день. Не можем же мы с тобой, как пара подростков, запираться в шкафу…

— А почему нет? — Он схватил ее за руку и потащил сквозь толпу к выходу, не обращая внимания ни на какие протесты.

— Это безумие! Неужели ты не можешь пару часов потерпеть?!

— Не желаю! — Рорк распахнул ближайшую дверь и втолкнул ее внутрь. Это действительно был шкаф, вернее — гардеробная. — Пусть все летит к чертям! — Она не успела опомниться, как он прислонил ее к стене, задрал юбку и вошел в нее.

Ева была не готова к этому — ни морально, ни физически. «Зверь!» — подумала она и прикусила губу, чтобы не заплакать. Никогда еще он не был так груб с нею: тискал до синяков, входил в нее все глубже и глубже, железными руками держа ее бедра, пока она не закричала. Но не от наслаждения — от боли.

Ева могла его остановить: ее учили этому в полицейской академии. Но сейчас она чувствовала себя только женщиной, которую обидел любимый мужчина. Лица Рорка она не видела, но ей казалось, что, если бы увидела, — не узнала.

— Рорк! — сказала она с неподдельной горечью. — Ты делаешь мне больно.

Он пробормотал что-то на языке, которого она не понимала и никогда прежде не слышала. И тогда Ева перестала сопротивляться, обхватила его за плечи и закрыла глаза. Она ощущала на лице его горячее дыхание, руки его раздвигали ей бедра, он действовал жестоко, от его нежности и умения чувствовать партнера не осталось и следа.

В какой-то момент Рорк пришел в себя. Сознание вернулось к нему, он сам был в ужасе от того, что творит, но остановиться не мог. Страсть ела его изнутри, и он должен был покориться ей, чтобы выжить. В мозгу его звучал голос: «Сильнее! Глубже! Быстрее!» Голос вел его, направлял, и продолжалось это до тех пор, пока он не кончил.

Если бы Ева не держала его, Рорк бы, наверное, упал. Он дрожал, как в лихорадке, и она не знала, успокаивать его или залепить ему пощечину.

— Черт возьми, Рорк! — начала было Ева, но, когда он оперся рукой о стену, чтобы устоять на ногах, она забыла о своей обиде и обеспокоенно спросила:

— Что с тобой? Сколько ты выпил, что на ногах не стоишь? Ну-ка, обопрись на меня.

— Нет. — Угар прошел, и раскаяние его было невыносимым. Он помотал головой, чтобы прогнать головокружение, выпрямился. — Боже мой, Ева! Прости, прости меня.

— Ничего. Все нормально. — Рорк был смертельно бледен. Ева никогда не видела его больным и перепугалась насмерть. — Я позову Соммерсета. Тебе надо лечь.

— Прекрати. — Он отвел ее руки, отступил назад. Как он сможет теперь до нее дотронуться? — Я же тебя изнасиловал… Я просто тебя изнасиловал!

— Нет, — сказала она твердо, надеясь, что голос ее звучит убедительно. — Нет. Я знаю, что такое изнасилование. Это было не изнасилование. Ты только.., был чересчур напорист.

— Но я сделал тебе больно! Ева, ты и так вся в ссадинах, а я затащил тебя в какой-то шкаф, прислонил к стене и использовал. Использовал, как…

— Успокойся. — Она шагнула к нему, но он покачал головой. — Не отстраняйся от меня, Рорк. Этим ты действительно причинишь мне боль. Не делай этого.