Сунув руки в карманы, Ева расхаживала взад-вперед по кабинету доктора Миры.

— Не понимаю! Как это — его психологический портрет не подходит? Уже доказано, что этот ублюдок играл с подсознанием, воздействовал на него…

— Ева, вопрос не в том, подходит или не подходит. Здесь дело в степени вероятности. — Мира, как всегда терпеливая и спокойная, сидела в мягком кресле и потягивала жасминовый чай. — У вас есть его признание в том, что он пытался воздействовать на человеческий мозг, проводил эксперименты на людях. И я согласна с тем, что за это он должен ответить. Но что касается принуждений к самоубийству, тут я не могу разделить ваши подозрения. У меня нет для этого оснований.

— Так, значит, вы не хотите мне помочь? — встрепенулась Ева. Мази Рианны и час сна поставили ее на ноги. Щеки зарумянились, глаза сверкали. — Без вашей поддержки мне не удастся убедить ни Уитни, ни прокурора.

— Я не стану переделывать отчет, Ева.

— Да вас об этом никто и не просит. — Ева засунула руки в карманы еще глубже. — Просто интересно знать, что именно не подходит? По-моему, этот тип вообразил себя Господом Богом.

— Действительно, его модель личности явно тяготеет к избыточному эгоцентризму. Склонность к мании величия, плюс комплексы нереализовавшегося художника. — Мира вздохнула. — Ева, сядьте, пожалуйста. Я устала смотреть, как вы мечетесь.

Ева мрачно плюхнулась в кресло.

— Все, села. Объясните поподробнее. Мира улыбнулась: в Евином упорстве было своеобразное обаяние.

— Знаете, Ева, никак не могу понять, как вам при вашей нетерпеливости удается быть таким ответственным и пунктуальным работником.

— Я к вам не на прием пришла, доктор!

— Знаю. Жаль, что никак не могу вас уговорить ходить ко мне регулярно. Но это тема для отдельного разговора. Я подготовила отчет, и основные выводы таковы. Это человек эгоцентричный, самоуверенный, привыкший оправдывать свое антисоциальное поведение тем, что он — творческая личность. Кроме того, он действительно умен и талантлив. — Доктор Мира вздохнула и задумчиво покачала головой. — Замечательный ум. Все тесты прошел с блеском.

— Рада за него, — буркнула Ева. — Давайте-ка запишем сигналы его мозга и кое-что внушим ему.

— Ваша реакция вполне понятна, — сказала Мира мягко. — Идея контроля над сознанием противна человеческой природе. Наркоманы, например, убеждают себя в том, что контролируют ситуацию. Возвращаясь к испытуемому, должна сказать, что у него удивительные логические способности, и он прекрасно это знает. Под внешним обаянием скрывается личность твердая и самоуверенная. Но совесть мне не позволяет назвать его убийцей.

— Ваша совесть меня мало волнует! — Ева стиснула зубы. — Он сумел создать оборудование, которое может воздействовать на подсознание конкретных людей. А у меня в деле четыре погибших, на чье сознание воздействовали, и это толкнуло их к самоубийству.

— Если опираться на логику, то связь очевидна. — Мира налила из термоса чай для Евы и протянула ей чашку. — Но в случае Барроу мы имеем дело не с социальной патологией. А если людей действительно принуждали к самоубийствам, то занимался этим именно социопат.

— А почему вы считаете, что это не Барроу?

— Потому что ему нравятся люди, — ответила Мира. — И он безумно хочет нравиться им. Он уверен в том, что его изобретение облагодетельствует человечество. А сам он стяжает лавры.

— Скорее всего, он просто чересчур увлекся. А может быть, сам не до конца понимает, на что способно его собственное оборудование.

— Факт тот, что Джессу очень нравится его работа, нравится наблюдать за результатами своего влияния на людей.

«Его с нами не было в том проклятом шкафу», — подумала Ева, но вынуждена была признаться себе, что, понимает, о чем говорит Мира. Она отлично помнила, как Джесс посмотрел на нее, когда они с Рорком вошли в зал.

— Это совсем не то, что мне хотелось услышать…

— Знаю. Но постарайтесь понять меня. — Мира отставила чашку, — Этот человек — дитя. Его фантазии, его музыка кажутся ему настоящей реальностью. Они для него важнее, чем люди, но без одобрения людей он не может существовать. Короче говоря, в этих убийствах не было не малейшего смысла. Он строил грандиозные планы и не стал бы рисковать своей свободой.

Ева машинально сделала глоток и задумалась на мгновение.

— А что, если он генетически предрасположен к социопатическому поведению? И просто достаточно умен и хитер, чтобы это скрывать.

— Генетическая предрасположенность? — усмехнулась Мира. — Я не сторонница этой теории. Воспитание, среда, образование, свобода выбора — вот что делает нас такими, какие мы есть. Мы не рождаемся ни святыми, ни грешниками.

— Но некоторые специалисты считают, что так оно и есть, — заметила Ева, подумав, что с одним из них знакома.

Мира догадалась, кого Ева имеет в виду, и это ее задело.

— Хотите проконсультироваться по данному вопросу с доктором Отт? Сделайте милость. Думаю, она будет в восторге.

Ева не знала, как на это реагировать: она никогда раньше не видела доктора Миру обиженной.

— Я не сомневаюсь в вашем профессионализме, доктор.. Просто здесь, вероятно, может помочь другая точка зрения.

— Позвольте мне сказать вам, что я думаю о генетической предрасположенности, лейтенант. Это очень удобная теория. Представьте себе: человек поджег дом, и сотни людей сгорели заживо. А он объясняет, что просто не мог удержаться, поскольку огнепоклонник от рождения. А другой тоже не мог удержаться и забил насмерть старушку ради нескольких долларов. Ну еще бы: ведь его мать была воровкой. Как это отвратительно — использовать подобные теории, чтобы избежать ответственности! Так мы можем вообще отказаться от нравственности, от представлений о добре и зле. Можем утверждать, что были запрограммированы от рождения и с этим ничего нельзя поделать. — Она пристально посмотрела на Еву. — Я думала, вам этого объяснять не придется.

— Сейчас речь не обо мне. — Ева поставила чашку на стол. — И не о том, что некоторым людям удается создать себя заново. Мы говорим о четверых, которым, и я уверена в этом, не было дано права выбора. И кто-то должен за это ответить.