Если бы мы были первообразами, сущностью и одновременно эйдосами; и творящий эйдос сам был бы нашей сущностью, то и наше художество достигало бы победы без трудов. Однако даже и человек может осуществить свой собственный эйдос, хотя человек и возникает не в качестве того, чем он действительно является. Став теперь человеком, он отошел от бытия в качестве Всего. А перестав быть человеком, он парит в высотах и управляет всем миром.

Произойдя из целого, он и творит целое.

— Душа танцует вокруг Ума, разглядывая и созерцая его.

— И несется в волнах божественного созерцания…

— Всепроникающая радиация, исходящая от Единого, подобна ослепительному свету, рожденному великим солнцем;

— Развертываемая сила, потенция Единого; беззвучно бурлящее в себе семя, содержащее потенциально все реальности; вечная вспышка спонтанной творческой мощи;

— Вселенная взаимопроникающих, пластичных, прекрасных духовных сущностей, каждая из которых содержит все остальные в органическом единстве ритмичного созерцания;

— Космос умственной реальности, спокойно и щедро содержащий прообразы всех феноменов чувственного мира, кипящего во времени;

— Высшая напряженность, высшая степень проявления любви ума как такового, и человеческого, и божественного, и космического.

— Почему все же обособляется конкретная душа, отдаляясь от Мировой Души?

— Дерзкая смелость души — вот причина такой индивидуализации. А эта смелость обусловлена ее ключевой первоначальной двойственностью, инаковостью, с одной стороны, и желанием принадлежать самой себе, с другой…

— Душа двойственна потому, что изначально дуалистачен Нус, отражением которого и является она. С другой стороны — это непреклонная решимость души быть самостоятельной, что также является ее ключевым принципом.

— Следовательно, обособление души является одновременно результатом свободного ее устремления в материю, в чистую неопределенность, поскольку там она может реализоваться как некая самостоятельная активность и в то же время она должна устремиться в материю. Душа — луч света, который по собственной своей природе — свободно — нисходит в мрак и там слабеет. Но это также и ее рок.

— Таким-то образом, причина индивидуализации души — ее фатальная свобода. Более того, душа по своей природе обречена на свободу. Эта свобода может довести душу до полного незнания о своем происхождении, подобно ребенку, который сразу после рождения отделяется от родителей и вырастает на чужбине. В этом случае душа как бы все больше и больше отстраняется от великого и божественного и все более начинает ценить и стремиться к чувственному и иллюзорному. Задача человека — вспомнить об истинной родине своей.

— Но что это значит?

— Прежде всего его индивидуальная душа должна понять, что она в себе самой и Абсолютная Душа. А достигнуть этого она может только путем тишины. И если будут тихими у нее не только окружающее ее тело и прибой тел, но и все объемлющее: тиха земля, тихо море, тих воздух, и само небо невозмутимо, тогда и сможет созерцать она, как отовсюду Вселенская Душа как бы втекает, врывается, отовсюду входит в нее неподвижную и освещает ее. Так, путем молчаливого и спокойного сосредоточения может осознать человек в себе Единую, Вселенскую Душу.

— Потому-то божественный Пифагор и требовал у тех, кто стремился стать его учениками, чтобы приняли они обет молчания на пять лет.

— Но душа есть лишь образ ума. Как выговариваемое слово есть образ слова в душе, говорил иногда Пифагор, так и душа есть слово ума. Душа — словно излучаемая из огня теплота; словно вода, изливаемая из источника; словно дерево, вырастающее из корня. Душа — активность ума вне самого ума. Поэтому глубинная сущность души — интуиция. Душа в своей основе ведь есть ум и ее подлинная жизнь — созерцание ума.

— Можно утверждать, что вся реальная жизнь души есть созерцание. И всякое действие души в конечном счете совершается ради созерцания и объекта созерцания. Другое дело, осознает она это в данной точке потока времени или нет.

— Точнее говоря, даже всякое действие души есть лишь момент в ее стремлении к созерцанию. Жизнь души есть движение, стремление к созерцанию ума. Эта жизнь, это движение есть путь от действия к рассудку, от рассудка к интуиции.

— Поэтому мы и считаем, например, что творчество природы есть лишь момент в созерцании Вселенской Душой Ума.

— Да, но пространственно ум никак не отделен от души. Интуиция Абсолютной Души, направленная на саму себя, и есть Нус.

— И в этом смысле Ум — чистый интеллект, несравненная мудрость и истинная жизнь. Нус, в противоположность Абсолютной Душе, чужд исканий и стремлений: он самодовлеющ и поэтому неизменяем. Он мыслит, не ища, но имея. Если жизнь души, то есть ее мышление, состоит в стремлении, то жизнь ума состоит в обладании. В истинном Уме, субъект и объект, мыслящее и мыслимое, образуют, несмотря на свою двойственность, единство.

— Но, дойдя до созерцания Нуса, душа должна спросить: ведь этот ум и умственное — вместе, так что двое — вместе; но если двое, то нужно принять предшествующее двум, то есть Единое. Ведь два не может быть без одного. Как из Единого получает свою субстанцию Ум, или иначе, как из Единого изливается множественность реального мира?

— Прежде чем начать мыслить об этом и о том, что есть Нус и ум, необходимо вновь коснуться глубинной сущности диалектики как способа взаимосвязи внутреннего и внешнего, объекта и субъекта…

— Да, но более того, действительная диалектика есть такой путь мышления и жизни, когда внутреннее есть само по себе внешнее, а внешнее есть внутреннее. Иначе говоря, диалектика — это система, где субъект потому и субъект, что одновременно он есть объект, а объект является объектом, потому что одновременно он есть субъект.

— Но проявляется эта диалектика по мере продвижения к Единому по-разному. Возьмем, например, природу. Утверждают: «природа творит». Что это значит? А то, в конечном смысле, что эйдос определяет материю. При этом данный эйдос перестает быть эйдосом, но делается смыслом некой деятельности. Но сам эйдос не переходит в эту деятельность. То есть он разделяется, оставаясь самим собой, самопротивопоставляется. Например, есть смысл лотоса вообще и смысл лотоса, воплощенного в материи, то есть в конкретном цветке. Но ведь это тот же самый, один и единственный эйдос лотоса. Следовательно, факт воплощения эйдоса в материи возникает только потому, что он может самого себя самому же себе противопоставлять, будучи поэтому сам для себя и субъектом и объектом.

— Но сделаем и следующий шаг. Душа есть эйдос. Но этот эйдос перешел во внешнее действие и забыл себя. Однако через это внешнее же действие душа может вернуться к себе и выявить свой собственный смысл. Деятельность, активность — а это и есть внешнее воплощение души, — в этом случае обращается к созерцанию. То, что она получает в душе, то есть в самой себе, которая и есть смысл, не может быть не чем иным, как безмолвствующим логосом. И это тем больше, чем больше душа как активность есть смысл. Тогда именно и соблюдает душа тишину и уже ничего не ищет, поскольку она наполнена. Созерцание в таком доверии к своему владению пребывает обращенным вовнутрь. И чем более ясно доверие, тем безмолвнее и созерцание, тем больше идет познающее к единству с познанным.