Ратные люди получали обычно не готовые одежды, а сукно.

Много было разных наград за воинские подвиги: золотые и серебряные кубки и посуда, шубы и шапки. Но настоящие награды, в нашем современном понимании, установил только Петр Первый.

Обер-офицерам Преображенского и Семеновского полков за подвиги и за храбрость в бою под Нарвой девятнадцатого ноября тысяча семисотого года были даны Петром офицерские знаки с надписью:

Только спустя два года было введено второе отличие за воинские подвиги — медаль.

За Полтавскую победу все офицеры гвардейских полков, принимавших участие в сражении, получили по золотой медали, а нижние чины — солдаты — по серебряной.

При Петре стали награждать воинские части отбитыми у противника литаврами, а отличившихся в сражении солдат — серебряными рублями.

Литавры при Петре Первом имели такое же значение, как несколько позже серебряные трубы. Они считались музыкальными инструментами, несли сигнальную службу в полках и в то же время ими награждали воинские части за боевые заслуги.

— Вот чем мне хотелось поделиться с вами о необычайных наградах, — закончил Измайлов свое выступление.

Призывая расшумевшихся слушателей к порядку, он поднял руку:

— Но это еще не всё, товарищи. Сейчас подполковник Павлов расскажет о гордости вашего полка, и серебряных трубах. Они имеют интересную историю. Вам нужно ее знать.

Подполковник подошел к трибуне.

— В тысяча девятьсот восемнадцатом году, когда создавалась Красная Армия, в тихом городке Ораниенбауме, ныне Ломоносове, километрах в пятидесяти от Петрограда, формировался новый регулярный полк. Это был один из первых полков армии рабочих и крестьян, — говорил Павлов. — Бойцы расположились в казармах Невского полка царской армии.

При осмотре полкового имущества под грудой солдатских тюфяков красноармеец нашел несколько старых труб полкового оркестра. Среди них оказались четыре серебряных горна.

Две трубы принадлежали когда-то Невскому пехотному полку, две другие — карабинерному Санкт-Петербургскому.

Как попали сюда трубы карабинерного полка, установить не удалось.

Во всяком случае, и те и другие перешли в собственность вновь сформированного полка молодой Красной Армии.

Их серебряные голоса пели теперь о стойкости и храбрости красноармейцев в боях с врагами Советской республики.

Полк вскоре стал участником битв за родную страну.

Под Нарвой он вместе с другими подразделениями Красной Армии разбил группировку немецких войск, пытавшихся прорваться к Петрограду.

На смотре командующий фронтом, услышав звонкие сигналы труб «На караул!», подъехал к горнистам, полюбовался и сказал бойцам и командирам полка:

— Цените эти трубы, товарищи! Берегите их. Это священные боевые награды. Они заслужены кровью наших славных предков.

Сегодня в бою с грозным врагом вы заслужили награду. Поздравляю вас с большой победой молодой Красной Армии над лучшей армией капиталистического мира.

От имени рабоче-крестьянского правительства награждаю вас красными лентами на трубы и красноармейской звездой.

Длинен был путь героического полка Красной Армии в боях с армиями интервентов и белогвардейцев.

Но где бы ни находился он, у его знамени всегда стояли четыре горниста. Они держали в своих руках серебряные трубы. Звонкие голоса труб будили бойцов ранним утром, подавали сигнал к наступлению и собирали воинов к полковому знамени…

Трубы стали гордостью полка.

В годы Великой Отечественной войны полк прошел славный боевой путь. Много раз упоминался в приказах Верховного командования. Полк свято хранит имена четырех молодых горнистов, погибших героями. В тяжелую минуту боя, под обстрелом врага, они бросились вперед и сыграли сигнал к атаке.

Сильные голоса серебряных труб перекрыли шум боя.

Солдаты услышали их, увидели горнистов, стоявших на открытом месте, и бросились в атаку. Враг был сбит и разгромлен, а трубы найдены рядом с погибшими героями.

Подвиг горнистов потряс солдат и командиров. Они поклялись отомстить за смерть товарищей.

К концу войны у нас осталось только две трубы. Две другие мы передали соседнему полку за братскую помощь.

И вот настал день. Советские войска вошли в Берлин.

Это был великий день. В Берлин вошли и мы.

Командующий советскими войсками салютовал горнистам, игравшим подъем флага.

Он приказал украсить трубы за взятие Берлина лентами славы с черной и оранжевой полосами.

Вот какова история серебряных труб.

А сегодня мы собрались здесь, чтобы передать их Артиллерийскому историческому музею. Мы просим его командование хранить боевые трубы как память о доблести нашего оружия.

Сто девяносто лет они честно служили Родине. Пора им на покой.

Подполковник Павлов взмахнул рукой. Под звуки торжественного марша два солдата и два офицера вышли на сцену и встали вокруг стола, покрытого скатертью малинового цвета.

Офицеры вынули из ножен шашки и отдали салют серебряным трубам.

Солдаты сделали два шага вперед. Затем взяли со стола трубы и передали их Измайлову.

— Передаем вам и завещаем от имени гвардейского полка Советской Армии хранить их вечно, — сказал один.

— Пусть советские люди увидят наши наградные трубы. Это — солдатская слава. Они много раз поднимали в атаки и суворовских чудо-богатырей, и бойцов Красной Армии, и гвардейцев нашей Краснознаменной дивизии. Своими призывными звуками эти трубы звали нас к подвигам и победам во славу Родины, — сказал другой.

Крики «ура!» долго не смолкали под сводами полкового клуба.

Принимая серебряные трубы, Измайлов опустился на колено перед боевой наградой с такой замечательной историей.

Два месяца в учебной команде кавалерийского полка пролетели быстро. Слесарь-паровозник узловой железнодорожной станции Бологое Симачев стал кавалеристом.

— Имя?

— Владимир!

— Отчество?

— Иванович!

— Фамилия?

— Симачев!

— Пойдешь в гусары! Стать у тебя гусарская! — снисходительно похлопал по плечу молодого солдата пышноусый ротмистр. Он отбирал рослых, статных солдат в столичные полки.

Но Симачев недолго прослужил в гусарах. Тысяча девятьсот шестнадцатый год был на исходе. Запасный полк отправили на фронт. В дороге Симачев заболел, попал в госпиталь, провалялся там чуть ли не три месяца, а когда поправился — по всем городам и селам Российской империи бушевала революция.

С отпускным свидетельством на руках неудачливый гусар приехал в родное Бологое на поправку на целых двадцать дней.

В первый же день он заглянул в паровозно-ремонтные мастерские, навестил товарищей. Встретили Симачева горячо.

— Ух, как вовремя приехал! — радостно говорил старый бригадир слесарей Корней Корнеич Бобылев, учитель и друг Симачева.

Двадцать дней отпуска пролетели быстро, а Симачев не думал догонять свою часть, Да где ее догонишь в таком вихре, какой закрутился с февраля тысяча девятьсот семнадцатого года.

Гусар сменил воинский мундир на промасленную тужурку слесаря-ремонтника. С трудом и не без хитрости товарищи устроили Симачева на работу в мастерские.

— Воюй здесь с нами возле паровозов, на старой своей работе! — говорили они.

Жизнь наступила бурная. Заседания, совещания, митинги, споры.

Рабочие выносили на собраниях резолюции: «Мы верим, что лишь такая власть — власть большинства народа при поддержке рабочего класса, крестьянства и солдат — сумеет справиться с задачами, выдвинутыми жизнью».

Бологовцы с жадностью читали в «Правде» слова Ленина о том, что только революционный пролетариат может вывести страну из войны и разрухи, добиться мира и дать землю крестьянам.

Двадцать пятого октября они узнали: в Петрограде восстание, руководит Ленин, рабочие и солдаты свергли Временное правительство — правительство помещиков и буржуазии.

Родилась новая, советская власть.