Сказка или учебник родной истории? Почему же утверждения о мифичности Добрыни Никитича и вообще русских богатырей так распространены? Причина, видимо, в том, что многие наивно убеждены: любой былинный персонаж, будь он Змей, Кащей или богатырь, непременно личность выдуманная. Между тем дело обстоит не совсем так.
Недоразумение основано, вероятно, на том, что в былинах происходят чудеса. Но чудеса, гиперболизация и другие условности – черты, органически присущие эпосу как жанру. Эпосу всех времен и народов. А русская былина как литературный памятник, бесспорно, принадлежит к эпическому жанру.
Так, в «Илиаде» рядом с людьми сражаются греческие боги, а в «Рамаяне» – царь обезьян со своим войском. В полинезийском эпосе мореплаватели Океании выуживают из волн морских острова. А в Библии море расступается, став стеной по правую и стеной по левую сторону, чтобы пропустить и оградить народ, выходящий из рабства на свободу. Сасунские богатыри рождаются на свет не от отца, а от чудесного источника, летают по небу на крылатом коне, убивают самого халифа Мсра-Мелика. Чудеса роднят эпос с мифологией и со сказкой. Тем не менее это разные литературные жанры. И различие их весьма существенно.
Разумеется, принимать все чудеса на веру в том виде, как они описаны в эпических сказаниях, нелепо. Вместе с тем в эпосе (в отличие от сказки и мифологии) это отнюдь не один лишь чистый вымысел. Это узоры, расшитые народной фантазией на канве реальных событий.
Остановлюсь в этой связи на примере из круга литературных памятников братской семьи советских народов. Конечно, ни один армянский богатырь не рождался путем непорочного зачатия, не летал на крылатом коне и не убивал своей рукой могучего халифа. Но героическая борьба (вековая борьба) Армении против ига Халифата, душившего десятки народов от Франции и до Индии, – разве она вымысел? И потому «Давид Сасунский», при всех своих чудесах, вовсе не сборник волшебных сказок, а осмысление борьбы за независимость Армении, сделанное в поэтической форме, по законам эпоса. Это бесценное наследие армянского народа, могучая духовная сила. Статуя Давида Сасунского, воздвигнутая в столице Советской Армении, статуя армянского всадника, взмахнувшего своим волшебным мечом, славит прежде всего патриотизм и свободолюбие армянского народа. И сам эпос этот вернее сравнивать не с расшитым узорным платком, а с непобедимым боевым мечом.
Так что же такое русская былина, если она не волшебная сказка? Видный советский историк и археолог лауреат Ленинской премии академик Б. А. Рыбаков дает былине диаметрально противоположное определение: «устный учебник родной истории».
Сказанное вовсе не означает, будто в таком учебнике нет чудес, гиперболизации, других эпических условностей. Общим закономерностям жанра былина, естественно, повинуется. Но за чудесами, троекратными повторами и прочими признаками жанра надо уметь видеть события русской истории. И тезис Рыбакова означает не просто, что эти события нашли в былинах свое отражение, а то, что былины слагались в первую очередь именно ради фиксации в народном сознании и памяти этих событий. Иными словами, русская былина, подобно армянскому эпосу, не сказка, а боевой меч народа.
Нет, я еду не в волшебную сказку. Я еду в отечественную историю!
Владимиров цикл былин. Русские былины повествуют о событиях и людях разных эпох, разных столетий (вплоть до татарского нашествия). Это в результате долгого изучения выяснила историческая наука. Но центральное место занимает в русской былине знаменитый Владимиров цикл, названный так потому, что воспевает богатырей, служивших киевскому князю Владимиру Красно Солнышко. Воспевает подвиги своеобразных рыцарей круглого стола князя Владимира.
Фигуры, подобные эпическому Владимиру, бывают и легендарными. Так, об историчности английского короля Артура, при дворе которого будто бы собирались рыцари круглого стола, идут многовековые споры. Однако относительно былинного Владимира никаких сомнений в науке давно не существует. Это действительно князь, действительно имя его было Владимир. Былинный Владимир идентичен с историческим Владимиром I, Владимиром Святославичем. Он княжил в Новгороде с 970, а в Киеве с 980 по 1015 год.
Академик Рыбаков так и называет его эпоху – былинным временем Руси. Он пишет: «Народ не пожалел поэтических красок на изображение князя-защитника, воспевая, по существу, в лице Владимировых богатырей самого себя – тот русский народ, который стоял на Суле и на Стугне, ограждая Русь от степняков… Русский былинный эпос, повествуя о делах всего народа, олицетворял народ в отдельных богатырях»[3].
Да, Владимировы богатыри служили олицетворением русского народа! Именно эта черта их облика позволила в годы Великой Отечественной войны так звучать картине Васнецова, превратив их образы и силуэты в воплощение русского патриотизма. Образы Владимировых богатырей стали благодаря его вдохновенной кисти на фронтах 1941—1945 годов боевым мечом народа, ибо боевым мечом русского народа была (что Васнецов превосходно знал) и сама былина.
Элемент олицетворения русского народа, разумеется, существенный компонент васнецовской картины. И как читатель только что прочел у Рыбакова, этот элемент не привнесен Васнецовым, а восходит к самой былине. Но это не все, что Рыбаков говорит о Владимировом цикле былин, и в частности о Добрыне. Так, касаясь долгой борьбы против печенегов, он пишет: «Вся плодородная лесостепь, густо покрытая русскими деревнями и городами, была обращена к степям, была открыта внезапным набегам кочевников… Каждый набег приводил к сожжению сел, уничтожению полей, угону населения в рабство. Поэтому оборона от печенегов была не только государственным, но и общенародным делом, понятным и близким всем слоям общества. И естественно, что князь, сумевший возглавить эту оборону, должен был стать народным героем, действия которого воспевались в народных эпических сказаниях – былинах… Народ создал целые циклы былин о князе Владимире Красно Солнышко, о Добрыне, об Илье Муромце… и о крепких заставах богатырских, охранявших Киевскую Русь от „силушки поганой“. Как устный учебник родной истории, пронес народ торжественные и величественные напевы былин через тысячу лет»[4].
Неужели учебник истории может быть построен сплошь на мифических персонажах? Ведь Владимир Красно Солнышко не вымышленное лицо. Так, может быть, и Добрыня Никитич – фигура историческая?
Тот же Рыбаков пишет об этом с полной определенностью: «Научная традиция уже более ста лет считает Добрыню, сына Малка Любечанина, прототипом былинного Добрыни Никитича»[5].
Заслуга Васнецова перед памятью Добрыни колоссальна – десятки миллионов людей знают и помнят его именно благодаря Васнецову. Но сейчас мы расстаемся с васнецовскими картинами. Я отправляюсь в долгую поездку по следам исторического Добрыни, то есть реального человека.
Добрыня летописный и былинный. Когда же он жил? Летопись упоминает Добрыню как видного деятеля русской истории в конце X века. Тем самым определяется и хронологический адрес моего путешествия.
Но значит ли это, что в поездке по следам Добрыни мы должны расстаться не только с васнецовскими картинами (они, конечно, не исторический источник), но и с былиной? Нет, не значит, ибо в былине, как подчеркивает Рыбаков, мы встречаем Добрыню как раз среди главных героев Владимирова цикла. Ц в науке нет сомнения, что в целом ряде былинных эпизодов Добрыня Никитич – одно лицо с Добрыней летописным.
Разумеется, есть в былине и другие эпизоды, где такого тождества нет. Они возникли уже по законам эпического жанра. Так, Алеша Попович никогда не воровал жены у Добрыни да и не был его боевым товарищем по той простой причине, что победитель былинного Змея Тугарина – половецкого хана Тугоркана 1096 года – никак не мог быть современником Добрыни. Тех былинных сведений, где Добрыня Никитич не идентичен летописному Добрыне, просто касаться не буду. Поэтому и никаких «трех богатырей» в моей книге не будет – я еду по следам одного только Добрыни. К сведениям же, где былинный Добрыня идентичен летописному, я вслед за другими учеными буду прибегать, они – ценный источник для науки. И таких сведений имеется много.
