Вот какую важность имел для Ольги этот теоретический вопрос. Конечно, целью ее было укрепить трон Святослава и его детей. И Святослав, очевидно, также хорошо разбирался в династическом праве. Из того, что он дал Владимиру именно тот стол, который ему предназначала Ольга еще в 960 году, видно, что и в 970-м, уже после смерти Ольги, Святослав, несомненно, продолжал считать себя славянином и всю свою династию славянской, а не варяжской.

Поэтому Новгородская земля была теперь твердо в руках Добрыни. И когда Свенельд заявил, что Рюриковичи снова варяжская династия, первая коронная земля этой самой династии Рюрика твердо ответила: «Нет!»

Варяги или славяне? После смерти Святослава вопрос, казалось бы бесповоротно решенный Ольгой, снова встал со всей остротой. Теперь, в новой ситуации, не имена молодых князей, данные Ольгой, решали вопрос, а то, в каком лагере находился тот или иной принц крови. Сыновья же Святослава оказались в разных лагерях.

Так кто ж они были, юные Рюриковичи? Ответ Свенельда гласил: Ярополк – князь-варяг и вся династия варяжская! Ольга-де ошибалась, и важней всего происхождение монарха. Поэтому Олег и Владимир – тоже варяги и должны покорно следовать варяжской политике Ярополка. Ответ Добрыни гласил обратное: Рюриковичи со времен Ольги – славяне! Ибо важней всего закон, и династическое право. Ибо княжеский долг состоит в заботе о благе народа. Порукой тому слово чести Ольги и Святослава.

Дебаты об этом велись, разумеется, не во время гражданской войны, а до нее, но вопрос «славяне или варяги» продолжал стоять и в ходе войны. Действительно, вопрос о смене династии, о свержении дома Рюрика был заменен вопросом о национальности царствующей династии. Одна партия вела войну за то, чтобы на троне был Рюрикович-варяг, другая – за то, чтобы на троне был Рюрикович-славянин. Гражданская война велась на сей раз не между двумя династиями (Древлянским и Варяжским домами), как во времена Мала и потом в XI веке, а формально как бы внутри династии Рюриковичей.

Малолетство князей создало после смерти Святослава на короткий срок положение парадоксальное до крайности: династия Рюрика по существу утратила всякую самостоятельную роль. Несмотря на назревшую, а затем и разразившуюся гражданскую войну, династия как таковая никому более не мешала, она преспокойно устраивала обе враждующие стороны. Это произошло потому, что князья на сей раз не возглавляли враждующие партии, а контролировались ими. Дом Рюрика оказался обойден на обоих флангах двумя другими знатными династиями – Свенельдичей и Нискиничей. Обе они имели полную возможность не только сделать мальчиков-князей орудием своей воли, но и воспитать их в своих убеждениях. В конечном счете это должно было привести к тому, что они не могут признавать одного и того же государя, – что и произошло.

При выборе нового государя Добрыня руководствовался тем же династическим правом, на защите которого стоял в вопросе о национальности династии. Если старший сын Святослава стал отступником от династического права и недостойным государем, то законным обладателем престола должен был стать следующий сын – по праву старшинства. По тому же праву старшинства, по которому славянская партия долго принуждена была признавать законным государем и самого Ярополка. Этим следующим по старшинству сыном был не Владимир, а Олег.

Такая принципиальная постановка вопроса диктовалась самой антитезой произвола и закона. Если Добрыня возражал против того, чтобы династическое право толковалось по произволу Свенельда ради его выгоды, из этого вытекало, что и при выборе славянской партией нового государя понятие «законный государь» не подменялось просто понятиями «удобный государь» или «выгодный государь».

«Я славянин! Я древлянин!» Выбор Добрыни был верен, и, как мы уже знаем, Олег проявил себя достойной фигурой. Однако в соседнем Киеве Олега долго продолжали считать князем-варягом, аргументируя это его варяжской кровью и варяжским именем. В Киеве говорили, что Олег по малолетству стал игрушкой в руках славянской партии, неисправимых древлянских мятежников, и старались этим его дискредитировать как возможного контргосударя.

На происки Свенельда необходимо было дать ответ. Потребовалась яркая демонстрация того, что Олег вовсе не марионетка, а сам верит в принципы династического права и древлянской политической теории. Что Олег и сам ведет счет по стране, а не по крови, считает себя славянином, а не варягом и готов сражаться за славянское, народное дело.

Демонстрация эта должна была прозвучать на всю страну, убедить колеблющихся, не оставить ни у кого ни малейшего сомнения. Такой демонстрацией своего славянства и явилась для Олега его поездка к Микуле! Это был, так сказать, наглядный урок династического права.

Кроме того, в поездке имелся и частный аспект, древлянский. Демонстрация того, что в качестве князя Древлянского Олег правит в интересах своей земли и дорожит политикой и традициями не Игоря (хотя он его внук), а Мала (хотя не является его потомком). Олег выдвигался на трон не только в качестве следующего сына Святослава, но и в качестве достойного князя Древлянского (иначе он тоже подлежал бы низложению с древлянского стола, что влекло бы за собой и снятие его кандидатуры на престол державы).

Потому-то Добрыня и настоял, чтобы Олег (правнук самого Рюрика, без единой капли славянской крови) поехал к древлянскому пахарю! Олег этим как бы приносил благодарность за восстание. Мала, давшее ему, Олегу, правнуку варяга Рюрика, право и реальную возможность провозглашать теперь: «Я славянин! Я древлянин!»

Былина запомнила и высокое уважение, с которым князь приглашал Микулу для совместной борьбы против Свенельда: «Аи же ты, оратай-оратаюшко, Ты поедем-ко со мной во товарищах»[100]. Приглашение князем пахаря в товарищи тоже было знаменательно с точки зрения престижа. И ответное согласие Микулы пойти в боевые товарищи князя оказалось своеобразным народным подтверждением права Олега быть государем-славянином.

Необычайной поездкой князя на пашню вопрос о славянстве Олега был окончательно урегулирован (его мать, иностранная принцесса, вообще не принималась в расчет). Вскоре после этого обе свободные земли торжественно провозгласили Олега государем.

После этого все правовые вопросы были решены, а возможности переговоров между враждебными лагерями исчерпаны еще раньше. Теперь все решалось оружием.

Загадка варяжского переворота. Так постепенно развернулась перед нами грандиозная панорама героической всенародной борьбы, возглавленной Добрыней, против варяга Свенельда. И все же остается абсолютно загадочным, с чего началась и как вообще могла произойти катастрофа, спасать Русь после которой пришлось Добрыне? Как могла беспрепятственно совершиться такая невероятная вещь, как варяжский переворот в Киеве?

Мы уже убедились, что он был бы невозможен без двух условий. Во-первых, без гибели Святослава (сделать вполне взрослого Святослава своим покорным орудием варяжской партии не удалось бы). Во-вторых, без гибели всей действующей армии державы или, по крайней мере, главных ее сил. Без этого второго условия варяжский заговор в Киеве был бы немедленно растоптан (сменили бы при этом советников мальчику-Ярополку или низложили бы его – роли не играет).

Напрашивается вопрос: как же случилось, что Святослав погиб? Ведь бросается в глаза, что Свенельду при этом невероятно повезло: вся русская армия погибла, а он и его варяжская гвардия благополучно вернулись в Киев из рокового похода. А ведь возвращение Свенельда со своей варяжской гвардией было третьим решающим условием победы варяжской партии. Если бы Свенельд и его варяги погибли вместе со Святославом, все было бы иначе.

Загадка возвращения Свенельда. Летописная версия триумвиров (как мы хорошо знаем на примере событий 945 года или «семейной ссоры» Ярополка с Олегом) любит подменять истинные причины событий как раз такими случайностями. Однако на сей раз (гибель 60-тысячной армии была катастрофой из ряда вон выходящей) она сочла нужным дать «случайности» объяснение. Армия-де погибла по вине самого Святослава, который не любил слушать ничьих разумных советов. Верный этой привычке, он отверг и мудрый совет Свенельда. Сам же Свенельд не стал безрассудно пренебрегать собственным советом и благополучно вернулся в Киев.