вернусь сюда с Эльминою твоей.

   А коли нет, мы будем действовать иначе.

   Не захотят добром,

   твою жену мы заберем тем паче,

   призвав на помощь магов.

   Пресветлая на нашей стороне.

   - А что все это время делать мне?!

   С тобой поеду!

   - Нет! Горяч ты, сын, и глупость сотворишь.

   Тогда ошибки ты уже не воротишь.

   Для них ты враг.

   - Ох, тяжко как!

   На цепь Эльмину посадили,

   а я, ее супруг законный,

   сидеть здесь должен, словно трус презренный.

   - Опять, мой сын, ты рассудил неверно.

   Коль голову к ответу призовешь,

   то сам ты это с легкостью поймешь.

   Жену ты любишь?

   - Больше жизни!

   - Быть хочешь с ней?

   - Естественно хочу.

   - Тогда внемли отцу.

   Сейчас отправишься к вампирам,

   что нам не даст ни дружбы с ними, и ни нужного нам мира.

   Устроишь драку с целым кланом.

   Погибнешь, как храбрец, тебе ведь это надо?

   Эльмина же останется в плену,

   но ведь не жаль тебе жену?

   Героем будешь, правда, мертвым.

   Зато прославишься ты воином гордым.

   И пусть холодные вампиры

   терзать продолжат бедную Эльмину.

   Арман взглянул на отца исподлобья.

   - И что мне делать?

   - Ждать вестей.

   Тебя не брошу я без новостей.

   Сейчас ложись, устал ты за день.

   Страдать и нервничать не надо.

   - Сказать легко, но сделать сложно.

   - И все же постараться можно.

   Ложись в кровать и добрых снов.

   - От злости выть сейчас готов.

   И все ж, отец, спокойной ночи.

   Князь вышел, улыбнувшись сыну, а Арман вновь вскочил с кровати.

   - Ждать новостей не хватит мочи.

   Молодой князь метнулся к двери, но, уже взявшись за ручку, остановился и выпустил ее. Понуро побрел обратно в спальню и сел на кровать.

   - Отец мой прав, здесь делу не поможешь силой.

   Лишь только боль доставлю милой.

   Набраться надо мне терпенья.

   Лишь утренний зари увидим лик,

   отец уйдет без промедленья.

   Два дня - всего лишь краткий миг.

   Да к архам, вечность!

   Будь проклята моя беспечность.

   Предвидеть должен был явление врага.

   А я совсем поплыл от счастья,

   накликал сам на нас ненастье.

   Беспечность любящих выходит дорога.

   Утром, когда улицы были еще затоплены предрассветным сумраком, князь Монтери покинул дворец, сопровождаемый небольшим отрядом, своим другом Анжаром Дорбери и придворным магом. Арман смотрел вслед исчезающему отряду. В эту ночь он так и не уснул. Просидел в кресле у окна, торопя рассвет. Связаться с Эльминой больше не получилось. Дух, служивший княжеской семье, не смог найти ее.

   - Мой сын, терпенья наберись.

   Ты стал мужчиной, им и оставайся.

   Отринь сомненья, с силой соберись.

   Но только панике не поддавайся.

   Вернусь с Эльминой я иль нет,

   не забывай отца завет.

   Исправить можно все, пока стучат сердца.

   Лишь только смерть надежду забирает до конца.

   Но живы все, богов благословенье.

   Мой сын, ты наберись терпенья.

   Так сказал князь перед тем, как сесть на коня. Арман еще немного постоял на ступенях перед входом в княжеский дворец, после развернулся и побрел в свои покои, где упал в то же кресло, в котором просидел всю ночь, и прикрыл глаза.

   - Терпенье? Что ж еще мне остается?

   Ах, кабы был Ирган на месте,

   уже с Эльминой были б вместе.

   То перст Судьбы?

   Такого быть не может!

   Пресветлая, пусть нам отец поможет.

   Дверь открылась и к нему вошел Бониваль с бутылкой вина. Он, молча, откупорил бутылку, разлил по принесенным бокалом вино и сунул один Арману.

   - Пей, друг, и ни о чем не думай.

   - Нет, Бони, пить я не хочу.

   - Пей, говорю, печалиться не вздумай.

   Зальем мы горе, Нерил так учил.

   Неужто ты его науку позабыл?

   Печаль иль радость,

   любой недуг зальет вот эта гадость.

   - Недуг?

   Ну, что ж, тогда мы выпьем, друг.

   За первой бутылкой пошла вторая, после была начата третья. За все время они обменялись едва ли десятью словами. Бониваль наливал, и они выпивали, в основном, молча. Наконец, Арман махнул на друга рукой, добрался до спальни и упал на кровать, проваливаясь в сон.

   - Ну, наконец-то он уснул.

   Бони, покачиваясь, направился к диванчику в гостиной.

   - Упрямец, что не сломлен за ночь сном,

   был побежден хмельным вином.

   Его удерживать еще два дня,

   чтобы не грянула беда. Но вот вопрос,

   здоровья хватит у меня?

   Здоровье я отдать готов за друга.

   Лишь только б не убила меня его супруга.

   Но пьяный муж, он все же муж!

   Я прав? Вот это несомненно,

   а значит будем пить попеременно.

   То белое вино, то красное, как кровь.

   Вот до чего доводит нас любовь.

   И самоотверженный Бониваль уснул с чувством выполненного долга.

   Требовательный стук в ворота разбудил обитателей дворца вампира Ройха. Эль, плохо спавшая ночь, оторвала голову от подушки и прислушалась. С улицы донесся громкий спор, после ворота скрипнули, впуская неизвестного посетителя. До слуха вампирши донеслись едва уловимые шаги хозяина дворца. Он спешил вниз, навстречу раннему посетителю. Рени выглянула за дверь покоев, проследила взглядом за вампиром и вернулась к госпоже.

   - Что там, бесовка?

   Куда спешил тюремщик наш?

   - Не знаю, госпожа.

   Но так бежал,

   как будто архи запустить в него готовы жало.

   - А хоть бы так и стало.

   Не огорчусь нисколько.

   - Вот пользу это принесло бы только.

   Девушки приблизились к двери и прислушались. По лестнице поднимались, продолжая начатый еще внизу спор. Мужчина и женщина, в чьем голосе явно слышались повелительные нотки, вели совсем не мирную беседу. С замиранием сердца Эль узнала первую леди Одариан. Ее сердце гулко забилось от разом нахлынувшего волнения, и девушка ухватилась за руку прислужницы.

   - Рени, ты слышишь?

   Ведь это первая жена отца.

   Неужто помощь близко?

   И разделенные разлукою сердца

   соединяться вновь?

   - Вы, госпожа, все ждете избавленья.

   Но надо же иметь немножечко терпенья.

   - Терпения? Не знает слова этого любовь.