* * *
Когда бежишь из камеры для смертников
По приговору подлого суда,
Стелись туманом в зарослях бессмертников,
Туманом в зарослях серебряных бессмертников
И в облаках скрывайся, как вода.
И никогда не уповай на совесть
Свидетелей, – им надо пить и есть.
Но уповай на Бога, не готовясь
Орудьем стать, чья справедлива месть.
Нет справедливой мести и расплаты,
Когда они исходят от тебя…
Присутствуй там, где облака крылаты,
Их творческое общество любя.
Тогда и сыщик, и палач, и стража
К тебе утратят всякий интерес.
На облако и спишется пропажа —
Твои особ. приметы, рост и вес.
Тебе должно быть это безразлично,
Ты – облако и более никто!..
О большем даже думать неприлично,
Дыша свободой в облачном пальто.
Ты – облако и выглядишь люблёво,
Из камеры для смертников летя!
…Ещё лицо кириллицы и слово
Не сдали в гильдию латинского литья.
* * *
А теперь они делают вид, что они пошутили,
Разыграли тебя, рассказали смешной анекдот
И в каком-то прелестном, наивно ребяческом стиле
Раздавили нечаянно, сделав крутой поворот.
Что ж на них обижаться, на эти глаза из металла,
Если юмор таков и пора вымирать без затей.
Кто ты? Мамонт, чья книга судьбы до костей исхудала —
И оттуда воруются строки столь дивных костей!..
Приходи, моя радость, враскачку на этих костяшках!
В золотое вино заплыла золотая луна.
Здесь для мамонтов кофе гудит в архаических чашках,
И поэзию здесь издают в переплёте окна.
Приходи, замурованный там, где они пошутили.
Приходи, разворованный там, где у них анекдот.
Я для мамонтов – транспорт морских и воздушных флотилий,
Место жительства, и кабачок, и окна переплёт.
Эти мамонты даже танцуют, как тени на стенах.
Эти мамонты даже поют, как в листве облака.
Моя радость, входи на костяшках своих драгоценных
Или падай, как падает эта строка, с потолка.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВАНЕ
Спи, моя кроха.
Нет меня с вами.
Песенки вкрапление
Дождик накапал…
Всякая эпоха
Начинается словами:
– Это – ограбление,
Всем лечь на пол!
Все легли на пол,
Слоник лёг, мячик,
Тигры со львами,
Сказок население.
Ничего не бойся, кроха,
Ничего не бойся, Ваня!..
Всякая эпоха
Начинается словами:
– Всем лечь на пол,
Это – ограбление!
* * *
В моём-то возрасте мужчина
Давно играет бородой,
И всякая его морщина
В бородке спрятана седой.
Седую выкрасить бородку
Он может в разные цвета,
Изобразить усами лодку
И спрятать дряхлые места.
А я с лицом гуляю голым,
Без никакой там бороды, —
Усов примочкой и приколом
Не пряча древности следы.
В таком живу я голом виде
И нечто голое пишу, —
За это на меня в обиде
Прогресс, курящий анашу.
КАРМЕН
Дочь отпетых бродяг,
Голым задом свистевших вдогонку жандарму!
Твой гранатовый мрак
Лихорадит галёрку, барак и казарму!
Бред голодных детей,
Двух подростков, ночующих в роще лимонной!
Кастаньеты костей
Наплясали твой ритм под луною зелёной!
Лишних, проклятых ртов
Дармовой поцелуй на бесплатном ночлеге!
Смак отборных сортов —
Тех, кто выжил, не выклянчив место в ковчеге.
Твой наряд был готов,
Когда голое слово отжало из губки
Голый пламень цветов, голый камень веков,
Твои голые юбки!
Вот как, вот как стучат
Зубы голого смысла в твоих кастаньетах, —
Дочь голодных волчат,
Догола нищетой и любовью раздетых!
Вот как воет и ржет
Голый бубен в ладони чернильной!
Вот как голый сюжет
Затрещал на груди твоей, голой и сильной!
Так расслабим шнурок
На корсете классической схемы,
Чтоб гулял ветерок
Вариаций на вечные темы!
ТОЛКАЮЩАЯ ЛОДКИ
Толкающая лодки,
Красавица моя,
Глаза её – две лодки,
Уста её – ладья.
Один, я знаю, парень,
Ударенный волной,
По гроб ей благодарен
И верен ей одной, —
Толкающую лодки
Он видел только раз,
И целовал он лодки
Её солёных глаз,
Когда разбился в щепки,
Но где-то высоко
Ладони дивной лепки
Несли его легко,
Ладони – крепче водки,
Ладони – глубже дна.
Толкающая лодки —
Такая вот она!..
