* * *
Я такие здесь расставлю сети
И такие чары разведу,
Что меня полюбят ваши дети
За моих стихов белиберду.
За любовь с такой белибердою
Им награда будет в час, когда
Станут дети взрослою ордою,
Где нужна своя белиберда.
Без неё нельзя идти на дело,
И сухим не выйти из воды.
Чтоб любить лицо своё и тело,
Нужен свежий дух белиберды.
И от страха дар теряя речи,
Уязвимы болью и бедой,
Знаем, знаем тайны человечьи —
Как спасать себя белибердой.
От тоски, отчаянья, сиротства,
Чтоб не вмёрзнуть в гибельные льды,
Средство есть большого благородства —
Облака моей белиберды.
Дар природы, дивная отрада, —
А подделкой травятся, о да,
Даже водкой, плиткой шоколада,
Но чиста моя белиберда
Из плодов божественного сада,
Из небесной всё-таки среды.
Опыт горек, но зато как сладок
Поцелуй моей белиберды.
* * *
Не светский персонаж, не собственный музей,
Не ангел надувной, не чёрт из табакерки,
Не культовый болван, а школьник-ротозей,
Прогульщик всех времён, отлыньщик от проверки
Тетрадей, дневников, ногтей, мозгов, зрачков,
Утайщик рек и рощ в карманах сновидений,
Себя угонщик в синь весенних облаков, —
Шатайся и свисти мотивчик совпадений
Космической тоски с валяньем дурака,
С валяньем в той траве, где в чашах благодати
Ещё полным-полно, и воздуха строка
Поёт в гармошку дней, в твою губную, кстати!..
Улыбочник листвы, прогульщик ясель, школ,
Ты – ветер в голове, ты – метры в килограмме,
Лицо твоё идёт по воздуху пешком
И дышит на стекло в моей оконной раме.
* * *
Геральдика сегодня на повестке
И поиски наследственных гербов, —
У инков есть внучатые невестки,
У викингов – племянники богов.
Я знаю казначея аргонавтов,
Наследника троянского коня,
Свивальщика верёвочек, канатов,
С испанским золотом связующих меня.
Княгиней стать могла я в понедельник
На сходке за дорогой окружной,
Где дал трамвай за это столько денег,
Что князем стал, а дочь его – княжной.
Ещё не вечер, наш базар в разгаре,
Дворян для дворни делают в стране,
Где маленькому принцу на базаре
Подмигивает пони на Луне.
Я ШЛЮ ТЕБЕ ЭТУ БЕРЁСТУ
Издали тебя, не издали,
И сколько воздали хвалилий, —
Как всё это мелко из дали,
Из ландышей, лотосов, лилий!..
Как всё это скользко из близи,
Где змейских полно шевелилий!..
А ты не скользи в этой слизи
И в этой отсутствуй могиле, —
Ты просто отсутствуй прекрасно,
Отсутствуя великолепно,
Отсутствуя живо и страстно,
А не мумузейно и склепно.
И что понимают владельцы
Каких-то общественных мнений,
Когда твоё хрупкое тельце
Их в тысячи раз драгоценней?!.
И что они смыслят, обмылки
Какой-то общественной бани,
В твоей-то пронзительной жилке,
В природе её колебаний?!.
Я шлю тебе эту берёсту,
Присутствуя в ней простодушно —
Так живо, так страстно, так просто.
Скажи мне, а что еще нужно?..
* * *
Там звонкий лес на местности холмистой
Посвистывает птицами… Листвой
Играет ветер – всхлипы, вздохи, свисты —
Из каждой щёлки, дырочки живой,
Такая музыка, внезапно капля ёкнет,
С листа на лист, c листа на лист лиясь,
Её и ловит тот, кто глубже вогнут,
И капля счастья с ним вступает в связь.
Но звук исчез в той заросли узорной,
Когда внезапно райские врата
Нам распахнулись!.. Там сиял озёрный,
Слепящий свет – зеркальная плита,
Где плыли солнце, хлопья снежных лилий,
Желтки кувшинок, строфы облаков,
И, отражаясь, там шарами плыли
Кусты в овальной раме берегов.
Внезапность этой тишины и света
Слезами шла глазам наперерез.
И озеро, как рукопись завета,
Держало путь к себе, сойдя с небес.
Наш проводник поймал руками рыбку
И отпустил, ныряя в облака.
Прошло сто лет. Я превратилась в скрипку,
Цена старинной скрипки велика.
ГЛАЗАМИ КАП-КАП…
Хлопчатое дерево
семейства бамбаксовых.
Из его плодов получают малайцы
волокно под названьем капок
с удареньем, которое падает
здесь на последний слог.
Капок —
для набивки
кругов спасательных,
щелей, где гуляют ветры,
стен, потолков, дверей
в пространстве, где звук не должен…
Любовь моя, не наглядная,
(не наглядная – здесь два слова!),
в данный миг я тону, вмерзаю
в лёд отчаянья и глазами
я хватаюсь за этот малайский капок,
за волокна хлопчатого дерева,
так наглядно растущего
где-то в тропиках.
Глазами кап-кап в капок,
в теплоты его благодать,
в копну его тишины,
в хлопья словечка малайского, —
